Страница 9 из 22
— Ну, так вот… — после небольшой паузы продолжила Ана, укладываясь рядом со мной. Я обнял ее за обнаженные плечи, привлек к себе. Жалко будет расставаться с девочкой! — Гиом с детства меня знает, мы с ним дружили. Он всегда меня жалел, и как-то даже сказал, что женился бы на мне, даже с таким вот уродством. Только папаша не позволяет, сказал — из дому выгонит, если он приведет такую…меня в дом. А приходил он к моей троюродной сестре. Тетушка-то мне не совсем родная. Ну и вот — у нее трое сыновей, здоровенные такие придурки, вечно меня дразнили, тетушка их ругала, и сестра — она чуть помладше меня. Вот к сестре Гиом и приходил. А как увидел, что лицо у меня чистое, так аж загорелся весь! Мол, пойду к отцу, скажу, что Ана стала красавицей, папаша и позволит на мне жениться! Он в ноги ему упадет! И ушел. А сестра, Берта, такую истерику устроила…сказала, чтобы я больше не появлялась у них в доме, что я разлучила ее с женихом, что я тварь тупая, и чтоб я сдохла.
— А тетушка? Она что сказала? — не выдержал я, медленно теребя двумя пальцами упругий сосок девчонки. Приятно!
— Сказала, что я неблагодарная, что так не поступают с сестрой. Что это она устроила меня в Академию, и что я по гроб жизни ей обязана. Ну и…все. Ушла я от тетушки, как оплеванная. Старший, Веном, еще сказал, что если увидит меня у их дома, и вообще на улице — все кости мне переломает. А как он не увидит, если мамин дом стоит у них в соседях? Я что, к себе домой не должна заходить?
Ана поежилась, и отодвинула мою руку от ее груди. Соски у нее были очень чувствительные, я это знал, но не мог отказать себе в удовольствии их потрогать. Я слаб! Я всего лишь человек, не ангел!
— Постой… — вдруг задумался я — Скажи, а кому отойдет материн дом, если ты умрешь?
— Ну…не знаю — пожала плечами Ана — Родни у меня больше нет, кроме тетушки. Ей, наверное.
— А муж ее где? — не отставал я.
— Заболел, и умер — снова пожала плечами Ана — Он хороший был, тетушка грубая, шумная, а он был тихий такой…попивал, конечно. А кто не пьет? Мастер был хороший — обувь шил. Сейчас вот сыновья тетушкины шьют. А она продает на рынке. Только они дешевую обувь шьют…для бедняков. Из плохой кожи. Да и не особо стараются, так что дела у них не очень идут.
— Вот что…сегодня после занятий будь наготове — я отодвинулся и посмотрел в глаза девушке — Хочу вместе с тобой навестить тетушку. Поздороваться с ней, поговорить на тему: «Как не надо обижать девушек-сирот». Не против?
— Не против — улыбнулась Ана, и вдруг помрачнела — Знаете, какие они сильные, братья? Они выше вас! И в плечах в полтора раза! Их все боятся! Особенно, когда они выпьют! Поговаривают, они еще ночами на улицах пошаливают, но это наверное просто разговоры. Побьют вас! У них и друзей полно — такие же придурки, как и они. Вместе выпивают. Не надо бы вам туда ходить, я боюсь за вас. Пускай Темный этот дом забирает в Пресиподнюю — вместе с тетушкой, братьями и сестричкой. А я и тут, при кухне поживу. А то еще сниму комнатку где-нибудь подешевле, мне много не надо! Крыша над головой, да кровать! Помыться вы мне позволяете в вашем номере, а что еще мне надо?
И тут же без перехода — улыбнулась и похвасталась:
— А я платье новое купила! Не видели? Я его только что сняла!
— Честно скажу: когда ты снимаешь платье, я не могу смотреть ни на что больше, кроме как на тебя — улыбаюсь я — Ты прекрасна! Ты одна из самых красивых девушек, которых я видел в своей жизни!
— Красивее госпожи Фелны? — вдруг спросила Ана — И госпожи Хельги?
— Хмм… — задумался я, и после демонстративной паузы бодро подтвердил — Красивее! Конечно же, красивее!
Ну что я мог сказать девушке, которая голой лежит в моих объятьях? Я же ведь не идиот. Но на самом деле после того, как прыщи на лице Фелны исчезли, и лицо ее очистилось, оказалось, что девица очень даже красива. Не хуже той же Аны, это точно. Только вот…«породистее», что ли? Ана — как красивая молоденькая лошадка, Фелна — арабская кобылица, в каждом движении которой угадываются поколения аристократов, выросших в достатке и заботе. Ана очень красива, просто ангельски красива, но…нет в ней этого самого аристократизма. Вечно испуганный взгляд, движения собачки, которая все время ждет пинка или окрика. Это видно с первого взгляда, увы. Гордость не воспитаешь за несколько дней.
— Ждешь меня после занятий в этой комнате. Готовая к выходу — повторил я, и притянул девушку к себе. В этот раз она не сопротивлялась, наоборот — приникла всем телом и стала целовать — истово, будто болящий, припавший к истукану в надежде на то, что деревянный идол избавит его от болезни.
Ну что же…после того, как мы сходим в ее дом, буду думать, как пристроить девицу. И надо прекращать наши постельные игрища, не нужно, чтобы на нее пал хоть краешек тени. И вот что…надо будет восстановить ей девственность. Не было ничего! Чиста, как снег на горной вершине! И никаких тебе вытаявших летом альпинистов…
Ну а пока…иди ко мне, моя сладкая! Времени немного, но мы успеем. Эх, жаль прекращать с с тобой отношения! Эдак не выдержу, да и…запасной вариант использую. Два запасных варианта.