Альбиносы

Шрек был уклончив и загадочен:

– Можно разные, – интриговал он. – Можно простой «деприк»: « Энергетик» плюс водочка, – подросток взял в руки бутылку и, состроив умное выражение лица, стал изучать этикетку. – Можно покруче…

– Например?

– «Черная каракатица», например.

– Это как? – мальчишки и девчонки глянули на бармена с уважением.

– Чайная ложечка кофе, – деловито инструктировал Шрек, – пятьдесят миллилитров водочки, дальше заполняем весь шейкер до краев «Кока – Колой». Полученная микстура порадует и глаз, и душу.

Последнюю фразу новоиспеченный бармен произнес, как заученный рекламный пул. Молодые люди почувствовали позерство в голосе друга, переглянулись и заулыбались. Но Шрек остался безразличен к их реакции и продолжал проповедывать:

– Смешение «Колы» и кофе – это смешение кофеина с кофеином. Бодрит не на шутку, и, кстати, прикольно шипит.

– Да-а?! – Лизабетт перебралась поближе и села, прижавшись розовым плечом к зеленому плечу Барби.

– А что-нибудь поэкстровагантней… – подсказала Фиона другу-толстяку. – Типа коктейля «Бодрит твою маму», – блеснула она осведомленностью.

– Окэй! – откликнулся на заказ «бармен», – но для «мамы» нужна целая миска мороженого. Она у нас есть? – Шрек окинул вопрошающим взглядом разноцветных друзей и ответил за них: – Нету!

Фиона с сожалением вздохнула. Но Шрек не выпускал нить затеянной им игры:

– Не отчаивайтесь, друзья! Брутальный бармен всегда найдет, что предложить взамен! – Толстяк поднялся и распрямился, встряхивая шейкер:

– Новинка! Фишка наступающего купального сезона! – он ловко перебросил блестящий цилиндр из одной руки в другую, покрутил его в воздухе, как цирковой жонглер булаву.– Коктейль «Секс на пляже»! – громко объявил Шрек. – Смешивается на…

– Вау-у! – ожила кампания, не дав бармену договорить.

– Смешивается на раз-два… – приглушая оживление, повысил голос Шрек, – на раз-два, – повторил он, требуя внимания, – две части водки плюс одна часть персикового сока.

Парнишка взял пакет с соком и вскрыл его.

– А также плюс апельсиновый сок.

Еще один пакет треснул в его руках.

– Ничего сверхъестественного, – продолжил подросток бармен-шоу. – Заправляем, трясем и разливаем по стаканам…

Он еще поиграл новеньким сверкающим смесителем в воздухе и, делая ловкие движения, стал разливать ликер.

– Стоп! Стоп, господа! – удержал Шрек друзей, уже готовых выпить :

– Все приправляется долькой апельсина. Вот так, – поработав блестящими щипцами – сквизором, он аккуратно разрезал фрукт и нацепил его кусочки на края стаканчиков:

– Вот, теперь прошу!

* * *

Костик держал в руках стакан с пахучей смесью и в очередной раз не знал, как ему быть. Он никогда еще не пробовал алкоголь и не хотел делать это сейчас. Мальчишка рос в доме, где о спиртном и табаке даже не заговаривали. Словно этого зелья не существовало вовсе. Бабушка Варвара Тихоновна была воцерковленным человеком. Сколько Костик помнил себя, он рос и познавал мир, рассматривая его через очки православных норм поведения. Божьи заповеди и молитвенные правила были для него столь же обыденны, как воздух, солнце и вода. Он никогда не сомневался в том, что все вокруг создал Бог, что наши души принадлежат ему. Что однажды мы вернемся к Создателю держать ответ за свое поведение на земле.

Костика любил настоятель, батюшка Амвросий. Он учил мальчишку с малых лет противостоять той нечистоте, которая словно океан без берегов, хлюпает вокруг церкви со всех сторон, вздымая волны блуда и пьянства, жадности и лжи.

Когда мальчишка подрос, батюшка благословил его помогать в алтаре. Около жертвенника и престола Костя трепетал. Он чувствовал, что находится на самом чистом островке посреди того океане, о котором говорил в проповедях священник. В такие минуты его душа поднималась над гребнями мирских волн, веруя, что никогда не упадет в грязь. Настроению юного сердца вторило пение духовного хора. Косте казалось, что он слышит за иконостасом не голоса молящихся людей, а шум крыльев ангелов, спускающихся на землю. Это была вершина его музыки!

Как-то мальчишке попался в руки диск с песнопениями камерного хора Нижегородской епархии. Юный псаломщик прослушал его несколько раз подряд. Пение профессионалов навсегда соединило для него небо и землю, мир Бога и мир людей, души и их Создателя. И Костя еще раз утвердился в своем решении взойти на эту музыкальную вершину после окончания школы.

Его стремление поддержали самые близкие люди – бабушка и настоятель храма. Никого ближе у мальчишки не было.

Своего отца Костя не помнил. Варвара Тихоновна рассказывала, что он бросил маму, когда Костик должен был вот-вот появиться на свет.

Маму он помнил смутно. Все время ждал и ждал ее. Она приезжала раз в год, ненадолго, привозила деньги и опять отправлялась на неведомый север на заработки. Костя ненавидел север. А когда подрос, случайно, из писем к бабушке узнал, что у мамы там новая семья. В этот миг в его душе что-то рухнуло и придавило ожидание и надежду. Мальчишка рыдал от боли. Прошло время, а рана так и не затянулась. Периодически она давала о себе знать беспричинной фантомной тревогой, словно его предали только что. Обида возвращалась из памяти и сжимала горло. Костя боролся с душившими его слезами, давая себе в такие минуты клятву, что когда вырастит, ни за что на свете не бросит собственных детей.

Если бы не бабушка, если бы не отец Амвросий – как бы он выжил тогда? Это их слова заставили впервые серьезно задуматься о смысле жизни. Церковные люди открыли, что Бог посылает страдания, чтобы сделать человека сильнее. И потому нужно думать не о том, куда бежать от горя, а как достойно пройти испытание, уповая на помощь Божию.

– В претерпевании невзгод и гонений вызревает душа, – учили они, – как колос в поле. Приходит время и колос дает урожай – зерна святости.

С той поры Костя чувствовал себя старше ровестников, был с ними молчалив и замкнут. Его не интересовали детские забавы. Он полюбил одиночество, оно давало возможность наблюдать за состоянием своей души, за поведением одноклассников и размышлять об увиденном. Ум подростка, зреющий на церковной ниве, постоянно находил слабости в себе и людях, раздвигал в душе тяжелые шторы, за которыми прячутся от созерцания человеческие грехи.

Вот и теперь, сжимая стакан с алкоголем, Костя разглядывал себя со стороны: вымазанного с головы до пяток в краске, притаившегося от посторонних глаз за кустами, готового глотать спиртовую жижу. Ему стало противно и тоскливо. Не так он мечтал сблизиться с Лизой. Не так.

– Пей! – Барби вывела Костю из раздумий. Она поддела дно Костиного стаканчика своими тонкими пальчиками. Девочка смотрела ласковым взглядом:

– Ну что же ты? – она обернулась, ища поддержки. Ей тут же поспешили на помощь.

– Давай, братэла! – Стерлинг вынул изо рта сигарету и поднял стакан, приглашая чокнуться.

– Ты только попробуй! – с наслаждением почмокала губами Фиона, отрываясь от напитка. – Отвал башки! – Она принялась целовать Шрека в толстые щеки от полноты благодарных чувств.

– Забей на все! – махнула Лизабетт, угадывая настроение одноклассника. – Давай рамсить!

Чтобы не создавать конфликта Костя взял из рук Барби соломину и, помешав содержимое стакана, отхлебнул глоток густой, вкусно пахнущей смеси.

– Да, вроде, ничего! – мелькнула мысль. – Зря я…

– Э-э, не так, деревня! – Шварценеггер поиграл в зубах пластиковой соломиной, показывая, как красиво высасывать жидкость.

Тянуть жижу через соломину Косте не понравилось. Трудно и бестолково, решил он. Подросток отхлебнул еще. Потом опять. Алкоголь ударил в мозги. Костю передернуло от непривычного чувства опьянения.

– Ну, как? – спросила Барби. Она смотрела, не отрываясь. Ее глаза играли мутным блеском. Девочка улыбалась без всякой причины.

В ответ Костя покачал головой:

– Ништяк! – попытался он снова стать своим для компании.

– Поп, не гони! Тебе не идет! Это паль! – рассмеялся Шварценеггер.