Золотой мираж

– Конечно, не стану, – ответила Кит, решив чрезмерно не развивать эту тему.

– Скажите, что вы чувствуете, встречаясь с мужчиной, ставшим своего рода символом сексуальности?

– Джон Тревис считает себя прежде всего актером.

– Это его дело, но для женщин Америки он прежде всего сексуально привлекательный мужчина. Кажется, это Робин Лич назвал его воплощением чувственной пульсации.

– Возможно.

Попытки репортера направить беседу в явно определенное русло стали раздражать Кит. Но она и виду не подала. У этой игры свои законы, и надо сыграть свою роль до конца, решила она.

– Когда вы с ним появляетесь вместе, вас не беспокоит повышенное внимание женщин к вашему спутнику или, возможно, даже их попытки флиртовать с ним?

– Почему это должно меня беспокоить?

– Многие женщины испытывали бы ревность.

– Я не отношусь к ним. Я сама по себе.

– Значит, не в этом причина ваших размолвок?

– Каких размолвок? – спросила Кит ледяным тоном. – Назовите.

– Вы хотите сказать, что между вами и Джоном Тревисом никогда не возникали разногласия и вы никогда не ссорились?

– Именно это я хочу сказать. – Кит изменила тон. – Откуда вы взяли, что мы ссоримся?

Он неопределенно пожал плечами.

– Вы прилетели сюда с Тревисом в одном самолете, остановились в его доме... А потом вдруг переселились сюда. Сейчас он в Лос-Анджелесе, а вы здесь...

На мгновение Кит потеряла дар речи. Неужели на основании таких пустячных фактов можно сделать далеко идущие выводы? Она была потрясена.

– У Джона дела в Лос-Анджелесе, а у меня здесь назначены интервью, которые нельзя отменить.

– Их можно было бы дать в Лос-Анджелесе.

– Не все. Речь идет о репортерах местной прессы.

Кит почувствовала, что не выдержит и вот-вот сорвется, и постаралась взять себя в руки.

– Продолжим нашу беседу, – сказала она.

– Вам известно, что Джон Тревис встречался во время этого приезда в Аспен с Кэтлин Тернер?

– Ну и что из того? – постаралась как можно безразличней ответить Кит.

– Она хотела получить вашу роль в его фильме.

– Вы этим собираетесь удивить меня, мистер Филлипс? – парировала Кит. – Многие хотели бы получить роль Иден. Я не знаю ни одной актрисы, которая не мечтала бы об этом.

– А как вам удалось получить ее? – Намек был совершенно ясен.

– Знаете, мистер Филлипс, отбор на роли – процедура всем известная и стара, как сам театр, – сказала Кит, не скрывая презрения.

– И как самая старая из профессий?

– И то и другое давно не шокирует общество. – В голове давно уже звенел колокольчик, предупреждающий об опасности. – Какое издание, простите, вы представляете? Я не расслышала.

– Я ничего не говорил.

– Если вы будете откровенны до конца, то окажется, что и с моим агентом об интервью вы тоже не договаривались, не так ли, мистер Филлипс?

– Так.

– А кому вы продадите эту статью, мистер Филлипс? Или я должна вам перечислить все возможные издания?

– «Информатор» проявил интерес к подобного рода материалу, – признался репортер.

– В надежде, конечно, что вам удастся раздобыть что-нибудь эдакое, сенсационное, не так ли?

– Я этого не утверждаю, – улыбнулся он с усилием.

– Но и не отрицаете. Интервью закончено, мистер Филлипс. – Кит выключила магнитофон и встала. – Прошу вас уйти.

– Вы не очень любезны.

– Вам это только кажется.

Кит, прихватив магнитофон, направилась к двери. Открыв ее, она стояла и ждала с магнитофоном в руке, когда репортер наконец поднимется с тахты.

– «Информатор» имеет колоссальный тираж. О вас узнают по всей стране, – попытался было убедить ее Филлипс.

Он все еще сидел и не спеша засовывал в карман блокнот и ручку. Наконец он встал.

– Вам следует подумать об этом, мисс Мастерс.

– Я уже думала, и много раз. В сущности, каждый раз, когда читала в таких листках искаженные факты, коварно использованные цитаты, явную ложь, выдаваемую за правду. – Кит распахнула дверь. – Прощайте, мистер Филлипс.

– Мне говорили, что вы очень доброжелательны и прессе с вами легко работать, мисс Мастерс. Неужели слава так изменила вас?

Кит оставила без внимания его замечание.

– Вот ваш магнитофон.

Репортер, взяв его, с сожалением посмотрел на Кит и вышел. Кит, все еще сохраняя спокойствие, закрыла за ним дверь. Она прислушивалась к тому, как он завел машину и наконец уехал. Только потом она почувствовала, как от крепко стиснутых зубов у нее онемели щеки.

Резко повернувшись, она вернулась в гостиную и беспокойно заходила из угла в угол. Он все же достал ее.

Зачем она впустила этого типа в свой дом? Не предвестник ли он того, что ждет ее теперь?

Кит в растерянности посмотрела на груды журналов на полу и беспорядочно разбросанные повсюду вещи.

Впервые ей не удавалось заставить себя сосредоточиться на чем-то. Недовольство собой не оставляло ее.

Опустившись в кресло, она обхватила руками колени и тесно прижала их к груди. В этой позе нашла ее Пола два часа спустя, когда, одетая в бутылочного цвета костюм из панбархата, появилась в гостиной, готовая ехать на обед с Чипом.

– Интервью, судя по всему, было коротким, – заметила она, на ходу вдевая в уши длинные, с подвесками сережки.

– Да, недолгим, – коротко ответила Кит, не вдаваясь в подробности.

Взгляд Полы остановился на беспорядке на полу.

– Ты не далеко продвинулась в этой разборке, дорогая.

– Я задумалась.

Пола, бросив на нее пристальный взгляд, опустилась на диван.

– Будь осторожна. Чем больше задумываешься, тем сильнее опасность наделать глупостей. – Она закинула ногу на ногу.

– Возможно, я их уже наделала, – заметила Кит с несвойственной ей откровенной иронией.

– Ну, небольшое грехопадение не такая уж беда, – успокаивающе заявила Пола, но когда это не вызвало ни тени улыбки на лице подруги, она внимательно посмотрела на нее. – Что беспокоит тебя, Кит?

– Так, разные вещи, – пожала плечами Кит.

– Это может означать все что угодно, дорогая.

Кит внезапно вскочила с кресла и подошла к камину.

– Понимаешь, когда я была просто актрисой, снимавшейся в мыльных операх, все было иначе. Я была Кит Мастерс, делала и говорила что хотела, не следила за каждым своим словом и не боялась, что если скажу что невпопад, то этим тут же кто-то воспользуется. Я была нормальным человеком. А теперь отношение ко мне изменилось.

– Ты не ждала этого? – осторожно и мягко спросила Пола.

– Нет! – воскликнула Кит, решительно тряхнув головой. – Я была слишком занята работой, поисками ролей, которые хотела сыграть, поэтому ни о чем другом не думала. Неожиданно я стала Кит Мастерс, кандидаткой в звезды, и тут всё, вернее, все ко мне переменились и, кажется, готовы поверить любому недоброму слову обо мне.

– Ты не о Джоне ли Тревисе говоришь? – медленно произнося слова, спросила Пола.

Кит, печально вздохнув, отошла от камина.

– Ты имеешь в виду слухи о том, что роль мне досталась потому, что я сплю с ним? Честно сказать, я ожидала этого от Голливуда. Я ожидала сплетен, зависти, злобы. Я даже готова была это понять. Поэтому не принимала близко к сердцу. Я знала, что подобную грязь можно отмыть, она шрамов не оставляет.

– Тогда что же тебя беспокоит?

– То, что все остальные тоже переменились ко мне. Чужие, совсем незнакомые мне люди, и те, кого я знала всю жизнь. Они убеждены в том, что я стала другой, считаю себя выше их, не дорожу тем, чем дорожила прежде, что я... как бы сказать, морально развращена... – Она умолкла. – И не потому, что они действительно верят в этом. Они хотят верить...

– И ты не ожидала этого?

– От тех, кого знала, нет, – неожиданно резко ответила Кит.

– Напрасно, – улыбнулась Пола. – Почему ты считаешь, что твои друзья и знакомые в Аспене чем-то отличаются от тех, кого ты знаешь в Голливуде? Тебя удивляет, что люди, совсем не знающие тебя, думают о тебе так же? Да разве такие пороки, как эгоизм, зависть, злоба, присущи только Голливуду?