Хамелеонша

Праматерь, что я творю! Я судорожно отшвырнула подушку, сгорая от страха, что уже поздно. Помятый вульпис выпрямился, раскрыл один глаз, потом второй, встал передними лапами мне на грудь и принялся лизать щеки. Я схватила его и на этот раз и правда чуть не задушила в порыве раскаяния, тиская и покрывая от макушки до хвоста поцелуями под восторженное урчание.

— Прости-прости! Я больше никогда тебя не обижу, малыш! Клянусь! Буду заботиться о тебе и любить больше всех на свете! — Спохватившись, я отодвинула его на вытянутых руках. — Ты же, наверняка, ужасно голоден, мы прервали твой ужин! Сейчас что-нибудь принесу.

Но стоило отойти от кровати, вульпис мягко спрыгнул на пол и потрусил за мной к выходу.

— Нет, ты остаешься тут, — обернулась я, и он слегка обиженно сел на задние лапы. — Вернусь быстро, обещаю.

Через самое короткое время я уже расставляла на полу все, что удалось достать, а удалось немало: нарезанное кусочками сырое мясо, немного ветчины, жареную перепелку и в отдельной плошке — молоко. Я рассудила, что хлеб и зерновая размазня хищнику не подойдут. Похоже, расчет оказался верным, поскольку вульпис, нетерпеливо крутившийся возле меня, подлезавший под руку, пока я измельчала перепелку, и мешавшийся десятком других способов, накинулся на еду, стоило мне отойти.

Я села на кровать, с умилением наблюдая, как он смачно расправляется с сырым мясом.

— Как же мы тебя назовем? — задумчиво произнесла я. Перед глазами встала звучная расправа над птицей. — Как насчет Хруст?

Зверек оторвал голову от миски и сделал движение, которое можно было расценить, как пожимание плечами: мол, Хруст, так Хруст.

— Отлично, значит с этим определились.

Мясо он съел до последнего кусочка, даже кровяной сироп со дна вылакал и облизал миску, а вот ветчине и перепелке уделил один-два небрежных укуса. Сунул мордочку в молоко и возмущенно фыркнул, оросив усы жемчужным бисером.

— Ну, это ты зря, молоко полезно. Так, по крайней мере, моя кормилица говорила. А вот что нам точно надо сделать, так это помыться, — объявила я и оглядела свое платье. — Причем, нам обоим. По мне будто стая лис пробежалась.

Что такое «мыться» Хруста интересовало ровно до того момента, как я наполнила таз водой и попыталась его туда поместить. Впервые зверек проявил непокорность и отчаянно сопротивлялся, по-обезьяньи цеплялся всеми четырьмя лапами за мою руку, щелкал зубами, правда, не кусал, но в итоге шлепнулся в воду, выплеснув на меня половину. Мокрая шерсть облепила его, сразу уменьшив вдвое, обозначив тощие ребра и убавив солидности, усы поникли. Только сытый живот торчал. Я, не удержавшись, расхохоталась, за что получила грустный полный упрека взгляд.

Мир был снова восстановлен во время вытирания полотенцем — вульпис сам подставлял шею и живот, капризно вытягивал лапы, намекая на халтуру с моей стороны. Просушенный мех вернул ему прежние объемы, даже слегка прибавил. А шкурка и правда восхитительная: мягкая, искристая, переливчатая. С такой грелкой никакие холода по ночам не страшны.

Потом я наскоро привела себя в порядок остатками воды из кувшина, переоделась, проглотила перепелку и ветчину, к которым питомец вдруг тоже воспылал интересом, требуя последний кусок, и отправилась на встречу с Людо. Хруста пришлось взять с собой — через пару шагов меня вернул умоляющий скрежет когтей по закрытой двери. С другой стороны, он привык к свободе, не держать же его постоянно взаперти, тогда как остальные звери спокойно разгуливают по замку. К тому же по меньшей мере у пяти фрейлин есть свои питомцы, дремлющие в рабочей комнате, пока хозяйки заняты рукоделием. Правда, допущены они туда именно за хорошее поведение.

Возня с вульписом немного отвлекла меня от сегодняшнего вечера, но по дороге к Людо было время подумать. Прогулка с Бодуэном сбивала с толку. В самом начале я опасалась, что он что-то подозревает, потом успокоилась во время беседы о Тесии, но затем снова насторожилась. Порой казалось, что мы говорим совсем не о том, что произносят губы, и за словами прячется иной, рискованный, смысл, однако в следующий миг какая-нибудь его пустячная фраза или замечание развеивали тревогу. Перебирая в памяти все, сказанное мной и им, я не находила прямых отсылок к угрозе.

Только наблюдение за охотой вульписа вызывало сомнения. Мышцы на шее и плечах до сих пор болели, а при воспоминании о шепоте над ухом спину окатывало мурашками, и пальцы ног немели. Были ли осязаемая опасность и сгустившееся в воздухе напряжение лишь плодом моего воображения, следствием болезненного обострения чувств, или действительно существовали? Чушь! Имейся у Бодуэна хоть малейшее подозрение, кто я, стал бы он церемониться?

Легкий укус за лодыжку оторвал меня от размышлений. Я опустила глаза:

— Ты прав, нужно просто проявлять осторожность, как обычно, и самой не подставиться по глупости. Кстати, должна тебя предупредить насчет Людо. Ему… мм понадобится время, чтобы смири… привыкнуть к тебе. Но постепенно, уверена, вы найдете общий язык. — Даже бахрома на ушах выразила наивное удивление, что такое существо может не очаровать кого-то с первого взгляда. У меня вырвался вздох: ещё хуже, чем ребенку врать. — Зато Артуру ты точно понравишься! — уверенно добавила я. — Готовься позировать. Как раз пригодится твое умение надолго застывать.

Тогда я не знала, что Людо так и не смирится.

Брата я нашла в одной из надворных построек для инструмента, где мы договорились встретиться. Он открыл на условный стук, быстро втянул меня внутрь и снова опустил засов.

— Наконец-то! Почему тебя не было за ужином? Чего регент от тебя хотел?

Значит ему и правда уже рассказали о прогулке.

— Поговорить о лорде Авене.

Этого Людо не ожидал.

— О чем именно? — сузил он глаза.

— Бодуэн полагает меня чуть ли не невестой своего секретаря, — ядовито усмехнулась я, чувствуя, что именно такой тон его сейчас успокоит, и намеренно избегая называть Тесия по имени. — Я сумела убедить, что он ошибся.

Тактика сработала: желваки на скулах брата исчезли.

— И это все, что ему было нужно?

— Кажется, да. Он просто провел меня по саду, рассказал старую небылицу и отвел обратно.

Грубо говоря, так все и было.

— Он к тебе не приставал?

У меня что-то со слухом?

— Конечно, нет!

Мысль о том, что Бодуэн может ко мне приставать, казалась за гранью добра и зла. Как Людо вообще пришло такое в голову?

Руки на плечах — это ведь не приставание? Или оно и есть… Как вообще пристают? Но не спрашивать же у брата. С простыми женщинами все просто: ущипнул за грудь, треснул по заднице — я таких знаков внимания ещё в деревне навидалась, а пару раз сама не избежала. Да и в замке служанок порой зажимали по углам — стоит только вспомнить Гвельфу и того громилу-стражника. Но как пристают и пристают ли вообще к благородным леди? За ними… нами принято «ухаживать».

— Чего так таращишься. Для него ты всего лишь обычная фрейлина. Ты бы, на моем месте, тоже спросила, если б слышала разговоры парней. Говорят, он поимел каждую курицу в этом курятнике.

— Какое счастье, что я не курица, — холодно заметила я.

— Ладно, не сердись, — взгляд Людо потеплел, скользнул вниз, привлеченный возней, и изумленно застыл. — А это что ещё за тварь?

«Тварь» проворно обогнула меня, встала впереди, ощетинилась и зарычала на брата, скаля зубы и выпустив когти.

Я отпихнула Хруста назад ногой.

— Не обращай внимания. Это вульпис, он увязался за мной на прогулке, и прогнать не получилось.

Не признаваться же в собственной глупости!

— Нет проблем, сейчас прогоню! — Я выставила руку, удерживая брата, а ногой продолжала отталкивать за спину рвущегося в бой Хруста. Только этого не хватало. И так всю жизнь стою между Людо и Артуром, теперь ещё и этих двоих разнимать.

— Не надо, он безобидный. Регент сказал, что вульписы очень преданные.