Если движется небо

Через несколько дней в Ассамблее стало совсем жарко: когда стало известно, что вслед за Альбедо и Лайма уничтожена таинственным врагом.

"А врагом ли?.."

Джон Смит яростно протёр воспалённые от недосыпа глаза. Интуицией дипломата он чувствовал, что происходящее скрывает куда больше, чем видится на первый взгляд. Большинство привыкли наблюдать лишь верхушку айсберга – но что остаётся недоступным глазу?

Устало вздохнув, мужчина потянулся за кофейником. Сейчас, когда почти весь маневренный фонд орбитального комплекса Люцерны был реквизирован под размещение беженцев с Лаймы, дипмиссия Ойкумены наряду со своими коллегами ютилась в модуле, который прежде занимал комитет по экологии и природопользованию. Места здесь было немного, комфорта – и того меньше. Но привередничать было глупо, да и некрасиво.

– Вы позволите?

Джон повернул голову.

– Тилль. Конечно, присаживайтесь.

– "В тесноте да не в обиде"? – Альбин изобразил вежливую улыбку. – Так у вас говорят, кажется?

– Угу, – кивнул Джон.

– Честно говоря, я не вполне понимаю смысл этого изречения, – подумав, признался Тилль. – Поступаться собственным комфортом в угоду чужих интересов – ещё куда ни шло... Разумеется, если речь о близком друге. Этакий безусловный альтруизм в условиях ограниченности ресурсов. Но соглашаться на заведомо дискомфортные условия, зная, что их предложили в ущерб себе и что благодетель сам будет испытывать неудобства? Это противоречит нашей морали. Гораздо благоразумнее было бы ответить вежливым отказом, чтобы после вместе найти необходимое в другом месте.

– Вы правы, Тилль. Было бы странно, если б в вашем языке возникли подобные выражения. – Джон снисходительно улыбнулся, словно желая смягчить прямолинейность своих слов. – Ваша раса на пути своего развития крайне редко сталкивалась с ограниченностью ресурсов. В отличие от человечества.

Тилль кивнул в ответ, отвечая своему собеседнику такой же прохладно-дипломатичной улыбкой: мимика у людей и альбинов была во многом похожа. Добавил в кофе четыре порции сахара, принялся медленно размешивать.

Джон Смит ждал – молча и терпеливо, как и положено хорошему дипломату. Разумеется, он понимал, что альбин хочет поговорить совсем не об этимологии человеческих пословиц. Этот коротенький диалог был ничем иным как традиционным обменом любезностями, формальностью, предваряющей любой серьёзный разговор. Весь межрасовый этикет, по сути, представлял собой сложносочинённый сплав из норм и обычаев самых разных культур со всех уголков Вселенной, переплетавшихся в запутанный клубок взаимоисключающих положений, нестыковок и противоречий, вопреки логике и здравому смыслу вынужденных мало того что уживаться между собой, но и сосуществовать бок о бок. Каждая цивилизация, вступая в альянс, привносила в этот свод правил что-то своё, а политес требовал не только закрепить эти нормы официально, но и увязать с остальными.

Горячий эспрессо давно растворил насыпанный в него сахар, но Тилль всё ещё рассеянно помешивал его ложечкой, не решаясь заговорить, – или не зная, с чего начать. Джон Смит подавил вздох. Опять ему придётся брать инициативу в свои руки. Не любил он это, ох, не любил...

– Сил нет как домой хочется, – он с преувеличенной неприязнью посмотрел на напиток в своей чашке. Кофе, пусть и "неправильный", этого совсем не заслуживал, но Джон сейчас отчаянно, самозабвенно играл, играл не хуже бродвейских актеров, – а любая игра – это прежде всего, эмоции.

Тилль осторожно кивнул.

– Не могу уже больше хлестать эту бадягу, – с драматизмом продолжал Джон. – Знаете, я человек неприхотливый, могу привыкнуть практически ко всему, но кофе... – он сокрушенно вздохнул. – А сейчас, со всем этим дурдомом вообще не понятно, когда домой попадёшь.

Лицо Альбина едва заметно дрогнуло. Он превосходно владел собой, но Джон уловил тень обуревавших его чувств.

– На Лайме работала моя подруга детства, – пробормотал Джон. Альбин был уже почти готовеньким, осталось чуть-чуть додавить. – В туристической компании, экскурсоводом. Я понимаю, конечно, что вероятность спастись... Я трижды просматривал списки выживших. Её имени там нет.

Он опять вздохнул – на этот раз вполне искренне.

– Я ещё раз приношу свои извинения, – лицо альбина помрачнело. – Мои обвинения в адрес Ойкумены оказались преждевременными и ложными.

– Да бросьте, – отмахнулся Джон, раздражённый тем, что беседа повернула не в то русло. – На вашем месте каждый из нас рассуждал бы так же. И я в том числе.

– И тем не менее, мне очень неловко, что я от имени своей расы...

– Тилль. Хватит. Пожалуйста.

Тилль резко замолчал – словно с разбегу уткнулся в невидимую стену. Аккуратно кашлянул. Плотно переплел тонкие белые пальцы.

– У вас есть версии, господин Смит, кто может стоять за всем этим?

А вот теперь, наконец-то, начался разговор по существу.

Джон медленно пожал плечами. Откровенно говоря, он уже который день задавал себе тот же вопрос – и не находил удобоваримого ответа.

Точнее, ответ был. Но он Джону о-очень не нравился.

– Единственное, что мы можем сказать определённо: это – не атака извне, – издалека начал Джон. – Вчера пришла информация от Управления по контролю за пространственными перемещениями. Наши зонды не зарегистрировали ни одного нуль-перехода в пределах Юнивёрса, траектория которых вызывала бы подозрения. Впрочем, как и обычных полётов.

– Возможно, наши технологии не способны засечь их, – так же осторожно заметил Тилль. – Если они используют неизвестный нам способ передвижения...

– Всё равно. Любой способ передвижения вызывает искажение геометрии пространства. Как нельзя идти по глубокому снегу, не оставляя следов, так и в космосе невозможно передвигаться, оставаясь невидимкой.

– И тем не менее, лично я бы не исключал вероятность иномирного вторжения, – Тилль качнул головой, описав подбородком "восьмерку" – жест неуверенного согласия, – если бы, конечно, у нас не было никаких иных версий.

Сердце Джона Смита подпрыгнуло и забилось. Ему стоило значительных усилий сохранить самообладание, чтобы недрогнувшим голосом поинтересоваться:

– А разве они есть?

Тилль бросил короткий взгляд на двери. Подслушать их здесь не могли, а если кто-либо войдёт, у них будет пара секунд, чтобы прервать разговор.

– Я много думал об этом, – туманно произнёс он. – Аннигилятор неслыханной мощности – увы, для нас это запредельные технологии. Как и для вас.

Джон не обиделся. На правду не обижаются.

– Ликтиане... Слишком миролюбивая раса, – продолжал Тилль. – Да и сомневаюсь я, что они могли бы соорудить подобное устройство. Их научные исследования главным образом сфокусированы в области генетики и биоинженерии. Циары отпадают сразу – не тот уровень развития точных наук, совершенно не тот. Орнитты... Хм... В определённых областях они ушли далеко вперёд. Но здесь, как я понимаю, речь идёт о субатомных взаимодействиях, а у орниттов нет достаточно глубокой теоретической базы для подобных разработок. Прочие расы, не вышедшие в космос, а следовательно, не входящие пока в Юнивёрс, я в расчёт не беру.

Сообразив, что миноры – единственные, кого не упомянул альбин, Джон похолодел. Ему самому приходили в голову похожие мысли, но он неустанно гнал их прочь, считая предвзятыми, крамольными и недостойными дипломата.

– Так вы полагаете, что... – ему не хватило духу озвучить название сильнейшей расы Юнивёрса. Проглотив окончание фразы, он закончил неуклюже и нескладно: – Для столь серьёзных обвинений нужны железобетонные доказательства.

– А они есть, – Тилль доверительно понизил голос. – Косвенные, правда, но тем не менее. Поэтому я принял решение сначала поделиться информацией с вами. Обсудить. И определиться, что делать дальше.

Альбин говорил всё тише и тише; Джон напряжённо замер, стараясь не упустить ни звука.

– На планете, именуемой Птерос, расположен научно-исследовательский центр, чьими приоритетными направлениями являются исследования в области квантовой физики и физики элементарных частиц. К орниттам этот центр не имеет отношения, кроме того, что он построен на их планете. Официально центр имеет статус межрасового, находится под эгидой Ассамблеи Юнивёрса, курируется кем-то из Департамента фундаментальных научных изысканий. Среди сотрудников, между прочим, есть и орнитты, и люди, и мы, – он набрал в грудь воздуха, – но это лишь видимость. Финансирует всё это дело Мин.