Страница 11 из 28
При виде агонии воина оба оторопели. У Коли затряслись руки. Он невольно опустился на землю рядом с умирающим. Поднял на Феоктистова испуганные глаза:
– Что теперь с нами будет?
Тот стоял с непривычно каменным лицом. В глазах светилось что-то страшное:
– Думаю, что ничего. Закон – тайга, прокурор медведь! Он же первый напал.
Зубров по-детски разрыдался. Друг, всё с той же неподвижной маской вместо живого лица, долго обнимал его, похлопывал по спине. Напоминал, что Коля сам хотел заняться разбоем… Но это не помогало. Наконец, протянул левую руку и незаметно смочил свои пальцы в крови жертвы:
– Так, запрокинь голову!! Открой рот – закрой глаза!
Командный тон подействовал, и Коля повиновался. На его язык упало несколько ещё тёплых капель.
– Что это?!
– Лекарство.
– Это… Это же… Это кровь убитого!!!
–– Ну да!
Зуброва буквально вывернуло. А Феоктистов начал неумело снимать с воина кожаный доспех. Когда Коле полегчало, послал поймать его коня. Видя, что тот не шевелится, наконец-то улыбнулся. Но как-то жутко:
– Анекдот хочешь? Идут по тундре два чукчи. Видят – белый медведь. Первый срывает с плеча винтовку, стреляет. «Белый медведь! Мясо, жир, шкура!» Идут дальше. Видят – геолог. Второй стреляет. «Геолог! Соль, спички, патроны!»
Коля ничего не ответил, но ловить животное всё же пошёл.
* * *
После этого подростки озлобились. Они всё так же косили траву и собирали хворост, которые тайком продавала хозяйка-колдунья, но теперь ещё и с оружием в руках защищали свой труд. Общение с «бабушкой Линде» постоянно обогащало их словарный запас, и это позволило осознать сложности этой новой жизни. Прежде всего Колю заинтересовала пугающая метаморфоза Владимира. Теперь из-под шрама, пересекающего его лицо, временами смотрел совсем чужой страшный человек. Но разъяснение старушки напугало ещё больше:
– Ты прав, внучек! Теперь Володя стал совсем другим. Когда ему голову проломили, череп-то треснул. А опухоль, она же и внутрь давит. Это намного опаснее. Вот он, когда к порогу смерти подошёл, чужую сущность в себя и впустил.
– Какую «сущность»?!
– Помнишь, он всё с убитым вами волком разговаривал? Похоже, дух зверя, что хотел забрать его в мир мёртвых, здесь в нём остался.
– Господи! И что теперь будет?
– Да ничего, собственно. Со временем, надеюсь, исцелится. А пока живи с тем, что есть. Нас он своей стаей воспринимает.
– А остальных?
– Кого как! Врагами, добычей, посторонними… В зависимости от ситуации.
– Но как же так можно?!
Бабушка Линде ласково погладила Зуброва. К нему она явно благоволила, как к любимому младшему несмышлёнышу:
– Так, Колюшка, человек человеку завсегда волк! Давно то подмечено. Так что ты уж держись старшего. Он плохому не научит!
Увы! Советских мальчишек почти всегда воспитывали женщины. И в детском саду, и в школе. Да и дома мать гласно или негласно всегда была главной. Так что поучение старой колдуньи, которая подсознательно воспринималась некоей заменой родительницы, Коля воспринял в качестве неявного, но абсолютного приказа. Очень быстро он научился неосознанно отождествлять и себя с волчонком. Пусть молодым и неопытным, но зато способным и старательным.
* * *
В беседах с «бабушкой Линде» выяснились и другие вещи. Леса тут являлись личными угодьями короля. Охота, сенокос, рубка деревьев и даже сбор хвороста в них карались смертью. Следили за этим особые егеря, которые патрулировали чащобы и устраивали ловушки на браконьеров. Как раз одного из этих королевских контролёров мальчишки и убили.
Но, при этом, «долбаный аппарат» закинул их не в средневековье, а вообще в какой-то химерический мир, где смешивались признаки сразу нескольких эпох. В частности, королевство Норман, где они теперь жили, входило в огромную империю, что занимала чуть ли не весь известный старушке обитаемый мир. Столицу народы называли по-разному: Ромея, Йорос, Царьгард и даже – Троя.
Король Нормана, как и остальные правители стран-«фемов», являлся вассалом императора и его наместником здесь. Говорили повсеместно на общем для всех языке, напоминавшем церковно-славянский (так что изучался он быстро). Но самое удивительное заключалось в том, что буквально три года назад в Йоросе распяли Сына Единого Бога – императора Андроника. Которого также называли «Исус Христос»! Получалось, что от родного времени друзей отделял без малого 1951 год.
Везде в империи использовался труд рабов. Но при этом все фемы являлись христианскими! Во всяком случае, едва узнав об убийстве Богочеловека их объединенные войска, по призыву короля некой Тартарии, тут же бросились мстить. Причем, назвали эту свою войну «Крестовым походом»! Впрочем, пока они лишь безуспешно осаждали хорошо укрепленный Йорос. Который тут располагался не в пустыне, а на берегу «Эвксинского моря», через которое в Трою шли отряды крестоносцев, а обратно – корабли с захваченными ценностями и рабами.
Норманом правил король Ратибор, по прозванию «Львиное Сердце». Как и его легендарный тезка этот тоже собирался в крестовый поход. В столичном Кангарде он уже второй год снаряжал войско, в связи с чем изыскивал любые возможности пополнить казну. В частности, ввёл те самые ограничения на пользование лесами.
«Изначально свободными» в империи считались представители «благородных» сословий: монархи, шерифы, бароны и рыцари, что правили составными частями фемов. А также – все воины и церковники. Из простого народа свободными были некоторые ремесленники, жители гербовых городов и служители культов Древних Богов (коей «бабушка Линде» считала и себя). Остальные находились в зависимом положении. А могли и вообще стать бесправными рабами. Но при этом часто сами владели невольниками, которых использовали на самых тяжёлых работах.
В одну из ночей лёжа на охапке свежего сена друзья готовили печёную утку. Рано утром Володька подстрелил её на ближнем болотце, но заняться стряпнёй удалось лишь затемно. Выпотрошенную тушку густо обмазали глиной и положили в костер. Пару раз «бабушка Линде» запекала так птиц, поэтому в своих кулинарных способностях браконьеры не сомневались. Единственное, что изводило – долгое ожидание. Но, как выяснилось, постоянное сглатывание слюны обостряет мысли.
– Слушай, Колёк, а ведь это совсем не наш мир! – неожиданно произнес Феоктистов. Зубров, словно давно думал о том же, тотчас ответил:
– Почему? Откуда мы знаем, как оно было на самом деле почти две тысячи лет назад?
– Да потому! Во-первых, здесь Сын Единого – это реальный персонаж, а у нас мифический. Поэтому в нашем мире прошло больше тысячи лет после Его распятия, пока европейцы организовали пресловутые «крестовые походы». Да и то, пользуясь массовым религиозным фанатизмом. А здесь возмущенные люди сразу пытаются отомстить за убийство Богочеловека. И, честно говоря, я их прекрасно понимаю!
– Что ты хочешь сказать? – Зубров был слегка озадачен.
– Что мы не в прошлом! Помнишь Вовик объяснял, что пришельцы прибыли из параллельного пространства? Так вот и «тюльпан» их, будь он неладен, тоже зашвырнул нас куда-то в другой мир. Где Христос действительно жил среди людей.
– Ну… В принципе, может и так. И что теперь делать?
– Да я откуда знаю? Думаю, просто жить. Даже скорее – выживать. В этом долбаном рабовладельческом строе!
Новые знания лишь укрепляли друзей в их «революционной» правоте. Наиболее возмущало, что даже свободных людей тут лишили возможности истопить баню. Да ещё и впрямую пытались запретить «ублажать телеса мытьём и купанием». Так как это, видите ли, «грех». Как можно жить в лесу и не иметь права взять сухих веток, чтобы сварить суп? Но здесь за это на полном серьёзе убивали!
Володька предложил «уничтожать несправедливость до тех пор, пока бьются их сердца». Памятуя совет бабушки Линде, Николай согласился. Но уточнил, что эта битва не должна превращаться в разбой ради наживы. А так же уговорил друга, что пока есть хотя бы малейшая возможность, необходимое они будут зарабатывать. Колдунья посмеялась, но одобрила их «декларацию о намерениях».