Десять

— Юлия Владимировна? — Юрий Борисович мгновенно отреагировал на всхлипы.

— Просто Юля, — проныла она в ответ.

— Хорошо, Юля, сейчас мы поднимемся в палату, тебе станет легче.

Палата оказалась отдельной, на одного пациента. Медицинская сестра, бесконечно извинялась, пока заправляла постель, измученная Юля от излишней суеты успела устать.

— Хорошо, Юля, — сказал Юрий Борисович, когда Юля наконец-то улеглась, облачившись в ночную рубашку огромного размера с казенными печатями на плече и подоле. — Мне нужно тебя осмотреть, ты понимаешь, о чем я? На кресле. Ты понимаешь — как?

Юля понимала…

— Это может сделать кто-нибудь другой?

— Женщина? — сочувственно улыбнулся Юрий Борисович. — Нет, Юля, вечер пятницы, боюсь, врачей женского пола не будет до понедельника.

— Тогда я папу подожду, — пискнула Юля, понимая, что ждать отца даже более глупо, чем настаивать на докторе-женщине.

— Твой папа в Красноярске. Прямо сейчас осмотреть тебя могу только я. — Юрий Борисович проговаривал по слогам, медленно, терпеливо, как учитель маленькому ребёнку непонятный материал. — Мы не можем ждать твоего папу. Не можем ждать другого врача. Не можем ждать утра. Скажи, что ты принимала?

— Ничего.

— Сдаётся мне, что ты лукавишь, итак?

Юля назвала препарат.

— Сколько?

— Пять кубиков утром. И днём…

— Отлично, жду тебя в смотровой прямо по коридору.

— Я не пойду, — заупрямилась Юля. Конечно, она была неправа, только Юрий Борисович был не просто мужчиной, он был молодым мужчиной. Юля никак не могла… Никак!

— Юль, — вздохнул Юрий Борисович — Хорошо, давай так: твой папа гинеколог?

— Гинеколог.

— Он мужчина?

— Мужчина.

— Кому, как не тебе знать, что ничего страшного, предосудительного в осмотре мужчиной гинекологом нет. Стесняться не нужно.

Коридор казался чересчур длинным, медицинская сестра — очень навязчивой, мама — слишком далеко, Красноярск — недосягаемым. Юля, с раннего детства вращаясь в кругу друзей отца, поступила в медицинский институт. По всем законам она должна была выработать спокойное отношение к медицинским манипуляциям, но её накрыл приступ самой настоящей паники. Ей захотелось сбежать, запахнуть огромную ночную сорочку вокруг тела и нестись вдоль бежевых стен с деревянными перилами.

— Помнишь, мы уже встречались? — спросил с улыбкой Юрий Борисович в смотровом кабинете на фоне того самого, пугающего по одури кресла.

Юля не помнила и не хотела помнить. Она хотела зажмуриться, чтобы все исчезло, чтобы стыд, который настолько отчаянно сковал сейчас внутренности, что прошла боль, поглотил её целиком, без остатка. Чтобы сама она испарилась, растаяла как эфир. От мысли, что ее будет осматривать мужчина, было не по себе. Понимание, что этот мужчина еще и знакомый, точно не придавало решимости.

— Садись. — Юрий Борисович показал рукой на кушетку, Юля неуверенно посмотрела на застеленную поверхность. — Просто садись, на попу, поговорим, — пояснил он. Ты по-прежнему боишься ездить на мотоцикле?

Юля, наконец, вспомнила этого врача со спокойным, немного усталым взглядом. Вспомнила, при каких обстоятельствах они встречались.

Больше года назад она зашла к папе на работу, нужно было забрать бабушкины лекарства. Юля, сидя в просторном кабинете, взглядом скользила по справочной литературе, картинам на стенах. Всё это видела уже не один раз. Невелико развлечение — кабинет заведующего гинекологическим отделением областной больницы. Стопка медицинских карт, бумаги, снимки, книги.

Владимир Борисович задержался у сложной пациентки. Юля пришла заранее в надежде перехватить папу — необходимо было сегодня сдать реферат, только отца не застала. Она нервно подергивала ногами в самой простой обуви, теребила маленькие белые пуговицы на блузке — хлопковой, простого кроя, с круглым воротничком и из атласной тесьмы бантиком.

Наконец-то зашёл Владимир Викторович, извинился перед дочкой, прижал к себе, прошептал: «Прости, прости». Напряженные плечи Юли тут же расслабились. Она улыбнулась. Ноги перестали отбивать бесполезную чечётку, руки оставили в покое несчастные пуговицы, спокойно опустились вдоль тела.

— Держи, — протянул зеленый пакет папа.

— Ты взял с собой ужин? — обеспокоилась Юля.

— Уверен, наше отделение не погибнет голодной смертью благодаря тебе, Юленька. — Владимир Викторович улыбался дочери, любовался ею, восхищался. — Сильно опаздываешь? — спохватился он.

— Сильно, — со вздохом согласилась Юля.

— Плохо. Беги. — Отец быстро поцеловал Юля, та развернулась к двери, чтобы спешно отправиться по своим делам и столкнулась с входящим врачом. Совсем молодым, скорей всего интерном или ординатором, на глаз возраст Юля определять еще не научилась.

Буркнув приветствие, она обогнула доктора и почти вышла из кабинета, как услышала за спиной:

— Ты на колёсах? — Владимир Викторович спрашивал предполагаемого интерна.

— Да.

— Рабочий день закончен, подбрось Юленьку, вам в одну сторону.

— Без проблем.

— Только смотри, чтобы без проблем, — назидательно проговорил Владимир Викторович подопечному.

Юля пошла следом за молодым доктором. Он представился Юрием, попросил подождать совсем немного, пока переоденется. Вместе они спустились на первый этаж и прошли по парковке областной больницы.

— Никогда не ездила? — услышала Юля, когда они подошли к месту назначения.

Она удивленно посмотрела на «колеса» — самый обыкновенный мотоцикл. Может, немного больше обычного, но всё же мотоцикл — один из самых опасных видов транспорта. Юля с сомнением оглядела агрегат, с ещё большим — Юрия.

— Держи. — Юра протянул круглый шлем, она покорно надела, чувствуя себя крайне глупо и скованно.

— Устраивайся. — Юрий сидел, перекинув длинные ноги через сиденье, и ждал.

Юля неуверенно присела, стараясь минимизировать прикосновения к мужскому телу. Услышала, а потом и почувствовала гул, зажмурила глаза. Проехали они совсем немного, медленно. Остановились у обочины рядом с широким газоном со свежей травой.

— Я проходил практику в травматологии, поэтому мы поедем не превышая скорости, аккуратно, и получится всё равно быстрей, чем на общественном транспорте. Лишь идиот не боится, поверь, я никогда не нарушаю правила, всегда предельно осторожен.

— Хорошо, — кивнула Юля. В конце концов её с мотоциклистом отправил папа, если бы Юрий был гонщиком, Юлю бы близко не подпустили к нему и мотоциклу.

Им едва удалось добраться до конца газона, снова пришлось остановиться.

— Юль, держись за меня крепче. Плотнее. Понимаешь, как?

— Как? — Юля слезла с мотоцикла, отступила на шаг, будто собиралась издалека посмотреть, как же нужно держаться.

Может быть, покажут на какой-нибудь другой девушке? Одна как раз шла по тротуару между проезжей частью и газоном.

Вдруг, абсолютно неожиданно Юля оказалась прижатой спиной к мужской груди. Юрий крепко обхватил её за талию, нагнул влево, вправо, не теряя контакта тел. Каким же горячим он был, твёрдым, возмутительно сильным. Мужчиной.

— Примерно таким образом. — Тут же отошёл на несколько шагов Юрий, встав перед лицом Юли, чтобы поймать зрительный контакт.

Юля аккуратно, едва прикасаясь к ткани рубашку в мелкую, едва видную клетку, ухватилась за Юрия.

— Ну?

— Что ну?

— Ты будешь держаться крепче?

Юля резко отпустила руки, собралась уйти. Пусть провалится этот мотоцикл и Юрий вместе с ним. Из глубины души поднималась неприязнь к незнакомому человеку, а от шеи к лицу пополз румянец, задевая уши и кончик носа.

— Юля? — Юрий всмотрелся в лицо своей спутницы, будто только — только разглядел, буквально секунду назад. — В чем дело?

— Это неприлично… — прошептала в ответ Юля.

Пусть думает что угодно, прижиматься к постороннему мужчине, так прижиматься — неприлично! Неловко, стыдно.

— Неприлично? — опешил Юрий. В лексиконе врача-гинеколога не могло быть такого слова, но у Юли-то было! — Юленька, неприлично будет, если я разобью дочь своего непосредственного руководителя, а прижаться во время езды… — он продолжал всматриваться в лицо Юли, которое стало еще красивей то ли от гнева, то ли от стыда. — Я знаю, что нам поможет. Подождешь меня? Только обязательно подожди! — быстро проговорил Юрий, прокрутил ручку стартера и рванул с места.