Красавец и чудовище

— Ходить пока не сможет, но зато ноги останутся, — магичка утерла вспотевший от напряжения лоб дрогнувшей рукой. — Вот чем я занимаюсь, а? Я, темная тварь, спасаю светлых эльфов! Да с этого же даже куры будут смеяться.

— Ты думай не об их свете, а о том, что они помогут удержать расползающееся равновесие, — посоветовал Истираль, пытающийся угомонить слабо хнычущую девочку. Он знал, что ей очень больно от обморожений, но пока мог только подавать теплый воздух и небольшие порции исцеления, справедливо полагая, что Ронине может понадобиться его помощь. А если они спасут мать, то у ребенка будет больше шансов выжить.

— Знаешь, из светлого мага стать темным очень легко. А вот чтоб наоборот было, я ни разу не слышала, — магичка поморщилась, разглядывая тонкие руки эльфийки, но все же взялась повторить процедуру. Та в ответ слабо замычала, похоже, боль все-таки пробилась сквозь глубокий обморок и обезболивающее зелье.

— Да ты сама добродетель! — поддел ее Истираль. — Живешь, как жрица, давшая обет одиночества, колдуешь потихоньку, даже жертв не приносишь и порчу наводишь только мысленно. Вот какая ты темная?

— Еще одно слово — и ты получишь вон той плошкой в лоб, — сурово отрезала Ронина. — Лучше успокой ребенка, а то его плач мне мешает сосредоточиться.

— Как? Ей просто больно.

— Ну ты ж у нас отец, тебе лучше знать, как следует успокаивать детей, — отмахнулась Ронина. — Спой что-нибудь, только не ори в голосину, тихонько. Покачай ее, говорят, помогает. Исцеления добавь, не скупись. Лечи сначала внутреннее, а потом внешнее. Если что, кожу я потом помогу снять, вырастим новую.

С руками пришлось повозиться дольше. То ли потому, что они сильнее промерзли, то ли из-за усталости. Впрочем, Ронина справилась. Вот только она не обольщалась — эта девица как только оклемается, так сразу же им предъявит за их темные ауры и станет проситься выбросить ее обратно, на свежий воздух и на смерть.

Уложив эльфийку на импровизированный топчан из матраса и пары подушек поближе к растопленной печи, Ронина взялась за ребенка. Благодаря помощи Истираля девочка уже не выглядела такой заморенной, но обморожение и голод никуда не делись. Судя по ее небольшому росту, девчонке едва полгода исполнилось, но определить точно Ронина не могла. Эльфийские дети росли медленнее, чем человеческие. Малышке могло быть и несколько месяцев, и год, что не удивительно при паршивом питании и полном истощении матери. У той наверняка не было молока, судя по излишней худобе и всеобщей костлявости.

— Везет мне на тощих эльфов, — ворчала Ронина, так и эдак крутя крохотную эльфийку. — Проклятье, я не знаю, сколько на эту тщедушную тушку надо обезбола. Дам больше — уснет вечным сном. Дам меньше — будет орать. Не знаю, что хуже.

— Не давай вообще, — вздохнул Истираль.

— Так она от болевого шока сдохнет, ты что?! — Ронина повернула девчонку к нему. Лежащий на подогретом столе раздетый ребенок выглядел и вовсе никаким — бледным, слабым и почти неживым. — У нее ж тут половина кожи промерзла, тут снимать и снимать…

— Тогда дай маленькую каплю, — вздохнул Истираль и пошел за ложкой, достал самую крохотную и покачал головой, переняв жест хозяйки. — Даже этого хватит, чтобы ее угробить.

— Ладно. Маленькую каплю, — припечатала Ронина. — Ненавижу такой выбор.

Крохотной капли оказалось мало, и эльфийка тихо пищала от проводимых процедур. Кричать она не могла, только скулила, как избитый щенок. Ронина терпеливо обрабатывала свежие раны, исцеляла и наращивала кожу, но ее нервы тоже не были железными. Причинять страдания такой крохе ей было банально совестно.

— А ведь таких магистр может и зарезать, — грустно ответила она. — Старею, однако. Раньше я не думала об эльфах и вообще ни о ком не думала… А теперь…

— Что вы делаете с моим ребенком? — эльфийка кое-как очнулась почти под конец процедуры. Жалобный писк теперь звучал почти непрерывно. Истираль постарался побыстрее спрятать лоскуты кожи, чтобы не шокировать бедную женщину.

— То же самое, что и тебе делала. Снимаю кожу, обрабатываю раны, наращиваю новую, — холодно пояснила Ронина. — Иначе обмороженная кожа загниет, и девочка умрет. Хорошо еще, что руки и ноги целы, иначе пришлось бы отрезать все.

— Вы… вы темные, да? — наконец смогла поднять голову эльфийка и ошарашенно уставилась на меланхолично несущего горшок с чистой водой для супа Истираля. — И ты, собрат?

— Темные, темнее только товарищ лич, который сейчас воюет со всеми нами, — подтвердила Ронина. Эльф пожал плечами и сунул горшок в печь. Раненых и обмороженных предстояло кормить и кормить хорошо.

— И вы… мучаете мою дочь! Мою маленькую Алисариль! — обвиняюще ткнула розовым пальцем в Ронину эльфийка, но тут же отвлеклась на несоответствие цвета своей конечности со всем остальным телом.

— Ага, тебя тоже так помучили. Не переживай, ногти отрастут. Пока посидишь тут, а потом я отправлю вас к гномам. Там сейчас тепло и безопасно. И много вашего ушастого брата.

— Мне нельзя к нашим… моя дочь… — эльфийка опустила взгляд и прикрыла зеленые глаза.

— Полукровка от человека, — припечатала Ронина, — и что? Там таких битых через одного. Гномы не спрашивают чистоту крови, они смотрят на крепость тела и духа. А ты крепкая, раз выжила. Может, перестанем друг на друга орать и наконец-то познакомимся? Я — Ронина, а это Истираль. Можете звать нас Темными, поскольку мой род давно канул в небытие и никогда не был знатным, а он сам давно в рабстве, и его родовое имя уже ничего не означает.

— Ларисниль, — коротко представилась эльфийка, не поднимая взгляда. — Я слышала о некоем Истирале, вот только тот погиб на войне.

— Двадцать лет назад? — приподняла бровь магичка, заканчивая процедуры. Малышка перестала хныкать, совершенно обессилев.

— Вроде бы да, — Ларисниль покачала головой, — но я точно не знаю.

— Ну этот жив, только иногда он хочет быть мертвым, — вздохнула магичка и подала эльфийке ребенка. — Прошу принять свое сокровище. Скоро будет суп, вам нужна теплая еда. Что ей можно есть?

— Молоко… которого у меня нет, — Ларисниль тяжело вздохнула.

— Могу найти коровье, — Ронина надолго задумалась и взялась крутить потоки, пытаясь найти у графа хоть какое-то молоко.

Появившийся на лабораторном столе кувшин оказался замерзшим, аж иней на стенках выступил.

— Ну и дубарь же там снаружи, — поежилась магичка. — А ведь оно стояло в погребе…

— А здесь — это где? — наконец не выдержала Ларисниль.

— У меня дома. Добро пожаловать в измерение темных магов, — пафосно взмахнула руками Ронина. — Здесь тепло, сытно и уютно, но снаружи для вас будет очень небезопасно. И выхода тут два — или пойти к гномам и сохранить свою светлую суть, или же стать темными, постепенно пропитавшись моей тьмой. У него такого выбора не было, — она кивнула на молчавшего Истираля. Тот покачал головой.

— Да, у меня нет выбора уже двадцать лет, — он отбросил в сторону косу и ткнул пальцем в ошейник. — У тебя, сестра, выбор есть.

— То есть… ты не умер на войне? — тихо прошептала эльфийка. — Героя, уничтожившего часть человеческой армии, не существует?

— Нет, я не герой и я не умер. Это был какой-то другой Истираль, — эльф покраснел до кончиков ушей. Ему было стыдно за то, что собратья так отнеслись к его возможной гибели. Сочинили сказки, сделали героем. А на самом деле он раб, исполняющий хозяйские хотелки.

— Да, это был другой Истираль, — вмешалась Ронина. — Этот у меня уже очень давно, так что он не мог быть на войне. А сейчас попрошу не думать обо всем этом и постараться поесть, — она слегка согрела горшок с молоком до такой степени, чтобы его можно было налить в меньшие емкости, а после две небольшие глиняные кружки отправила в печь. — Сейчас вскипятим молоко, и вы попьете. А там и суп сварится.