Страница 16 из 113
Коридоры освещались хитро приделанными факелами, а кое-где и сложной системой зеркал, ловящих слабые отблески света. Чем дальше они шли, тем чаще попадались зеленые светящиеся пятна мха на стенах, которые вместе с факелами освещали путь ничуть не хуже привычных Истиралю магических светильников. Воздух был относительно свежим, а чад от горящего масла быстро втягивался в вентиляцию, тоже наверняка разработанную мастерами, чтобы жители подгорного города не задыхались. Эльф шел быстро и чуть пригнувшись, боясь, что жители города начнут высказывать ему за все обиды своих предков, но… ничего не происходило. Никто не бросал в него камнями, никто ни разу не упрекнул в том, что он ушастый выродок, как порой любили некоторые.
Ронина шла быстро, прикидывая свои возможности исцеления. Иногда она помогала некоторым гномкам, но зачастую те справлялись сами, будучи здоровыми и достаточно крепкими. Но то, что сказал ей мастер, настораживало. Она не знала, что именно стало причиной подобных смертельных исходов и не была к этому готова. Если бы Торигейд хотя бы предупредил ее до прихода, она могла бы… впрочем, наверняка гном не хотел говорить при лишних ушах.
— Это дом Котлаи, она родила неделю назад, — Торигейд указал на почти незаметную дверь в стене и нажал на выпуклую завитушку.
— И какой исход? — Ронине и Истиралю пришлось пригнуться, чтобы пройти в недлинный, но достаточно темный коридор, ведущий куда-то еще глубже, в самые недра подземного города.
— Она жива, младенец болеет. Но она очень слаба и пока не может приступить даже к самой простой работе. И мы не знаем, выживут ли они оба, — мрачно буркнул гном, выходя вперед, благо ширина коридора позволяла развернуться.
Вскоре к ним вышел гном помоложе, с темно-коричневыми волосами и минимумом украшений в бороде. Он недоверчиво покосился на Ронину и гневно взглянул на эльфа.
— Что делает эта тварь в моем доме? — его рык потряс стены. Истираль сжался в комок, едва не падая на пол. Он ведь не хотел ничего дурного.
— Ларинош, заткнись ради всех богов, — буркнул Торигейд. — Эта тварь — светлый маг, может помочь твоей жене и ребенку. Ты же хочешь, чтобы они были живы, а?
— Я не позволю остроухому ублюдку лечить моего ребенка! — гном снял со стены секиру и демонстративно загородил проход.
— Мастер Торигейд, пойдемте, я уверена, другие женщины захотят, чтобы их вылечили, — Ронина резко развернулась и протянула руку эльфу. — Пошли, Истираль, нам здесь не рады.
Тот же вцепился в ее ладонь и судорожно стиснул, будто его уже резали той самой секирой. Да, он боялся. Боялся, что не выйдет из этих самых коридоров из-под толщи камня до конца своих дней. Боялся истеричного гнома, боялся неизвестного мора… и имел право бояться.
— Простите, госпожа колдунья, я не знал, что это ваш… остроухий, — пробормотал Ларинош, опустив голову. Спорить с той, которая помогала им выжить всеми возможными способами, было не с руки. — Благодаря вашим зельям Котлаи еще жива.
— Да, это мой эльф, и он теперь всюду будет ходить со мной, — процедила магичка и подошла ближе. — Так что, мы можем осмотреть твою жену?
— Заходите, — Ларинош посторонился и стыдливо вернул секиру на законное место, а после пошагал за Торигейдом.
Темный коридор сменился освещенным, дальше зазмеились проходы в разные части жилища, и Истираль не сразу понял, что давно уже находится в столь своеобразном гномьем доме. Лишь когда Торигейд открыл одну из дверей и пригласительно махнул рукой, позволяя им войти, он наконец осознал, что находится в жилом помещении.
В небольшой относительно остальных виденным им помещений комнатке на кровати полулежала женщина, так сразу и не скажешь, что гномка. Исхудавшая, бледная, с кругами под глазами и тусклыми рыжими волосами. Она удивленно взглянула на пришедших мутными карими глазами, но ничего не сказала, лишь остановила взгляд на муже, дожидаясь его пояснений.
— Котлаи, Торигейд привел госпожу колдунью, чтобы она тебя посмотрела, — пояснил Ларинош и опустил взгляд в пол.
Ронина лишь кивнула и не стала тратить время на лишнюю болтовню. Она подошла к гномке, откинула одеяло, осмотрела исхудавшие, но все еще мощные ноги, а после деловито провела рукой над больной от макушки до пяток, сканируя заклинанием. Магичка долго хмурилась, будто не верила полученному результату. Истираль неловко переминался рядом с ноги на ногу, боясь даже лишний раз вдохнуть, поскольку он был жив лишь по милости Ронины и Торигейда, а ревнивый супруг больной мог его тут же зарубить на месте. И ему достаточно было широкого тесака, висящего на стене.
Вообще, убранство гномьего жилища поразительно ему напоминало облагороженный склад оружия. На каждой стене висели или тесаки, или секиры, так что любой гном мог из любого угла достать оружие. Да все остальное у них было крепким, надежным, сделанным на века… Никакого изящества линий, никаких лишних украшений — крепкая прочная двуспальная кровать, такой же крепкий комод для вещей первой необходимости рядом с нею, с другой стороны — столик для ребенка, ручной работы и, скорее всего, сделан отцом.
— Мастер Торигейд, вы в последнее время никак не связывались с другими темными магами? — холодно спросила Ронина, переведя взгляд на сжавшегося от такого предположения гнома.
— Что вы, Ронина, как же можно? Мы с вами знакомы почти двести лет, еще сто лет с вами торговал мой отец, будь его посмертие радостным, а боги милостивыми…
— На этой женщине проклятье, думаю, такое же на ребенке, — пояснила магичка, стараясь говорить как можно более убедительно. — Проклятье не мое, поскольку от моего все бы умирали быстро, но явно от темного мага, возможно, ведьмы, если таковые еще остались в нашем мире. Узнай, кто из твоих людей мог разозлить темного мага, а я пробую с этим что-то сделать. Ларинош, принесите ребенка, я хочу его увидеть.
Гномы послушались. Торигейд выметнулся из спальни гномов так быстро, будто за ним гнались все мутировавшие волки из темного леса, а Ларинош вышел в соседний проход медленно, будто придавленный грузом ответственности. Вскоре он принес замотанного в пеленки тихого и какого-то вялого младенца. Он не кричал и не плакал, когда Ронина взяла его на руки и слегка покачала, просканировала и даже подняла на уровень глаз.
— Удивительно, что он еще жив, — пробормотала магичка. — Принесите большое корыто теплой воды и приготовьте еще воду для матери. Не горячей, именно теплой. Если бы я знала…
Она подумала несколько мгновений, а потом сунула ребенка замершему истуканом Истиралю, который от неожиданности подавился воздухом и закашлялся.
— Смотри не урони, а то угробишь, — рыкнула Ронина.
— Я знаю, как держать детей, — отмер он. Наедине, не считая болезной гномки, эльфу стало проще говорить.
— Ах да, ты же счастливый отец семейства, — буркнула магичка и достала через портал какие-то лекарства. На ее лбу пролегла глубокая складка задумчивости. Она выставляла какие-то баночки из, судя по незнакомому шкафу, виднеющемуся в портале, своей комнаты и бормотала под нос ругательства в сторону неизвестного темного мага.
— Это мой отец, — вдруг послышалось со стороны кровати.
— Что? — Ронина вынула очередную склянку и придирчиво ее осмотрела.
— Мой отец торговал в людском городе аккурат три месяца назад, — слабым, почти неслышным голосом проговорила Котлаи. — Именно с тех пор у нас начались проблемы у рожениц. Я не знаю, что там произошло, но он стал замкнутым, а теперь и вовсе не выходит из своего дома. Живет тем, что принесут соседи, забросил ремесло и резьбу по дереву.