Страница 4 из 8
Я его, того первобытного, – ну его! – не идеализирую.
Друг друга, да, ели…
Значит – что?..
Значит – хотелось есть…
Значит – было съедобно…
Значит – было принято… допустимо…
Не забыть бы ещё уточнить: друг друга едят, и натурально, и поедом, – с тех самых пор до сего дня едят!..
А я схватил Идею – и вот-вот осмеливаюсь открыть глаза…
Из моего окна домашнего – смотрю теперь вовне… странно, странно…
Словно – не бываю на улице совсем.
И словно – через то, непрозрачное, затемнённое стекло…
…В мире ежегодно – миллион самоубийств.
Скоро будет это – вторая, после сердечных, причина смертности.
А то слышится беззвучно невидимый вопль двух-миллионнолетного примата!
Да ещё и не допущенного, якобы, в современность!
…«У нас.
Половина работает из-под палки.
Лишь пять процентов готовы на всё ради работы-мечты.
Первые в мире по числу самоубийств среди пенсионеров, по брошенным детям, по абортам, по похищенным, по авиакатастрофам, по героину, по алкоголю…»
…Первые, значит, в мире – заключаю, пока я сейчас в нём, – и по мучительному прослушиванию наслоенных мучений.
От истории сейчас – эхо.
А от До-Истории – Эхо.
2
Родителям моим – Царство Небесное и вечная память!
И многим уж родным… друзьям…
…Среди современников – нет ни единого… не вижу, не слышу, не ощущаю, не предполагаю… на всей целой планете… никого, чей бы голос, чей бы облик меня тронул, хотя бы чуть заинтересовал… – Кому бы я, окликнутый им и оттого воспрянувший, обратил мой дрогнувший от подступивших слёз голос:
–– Камо идеши?!
Нынешние самые славные («раскрученные»), в любой сфере, – или достойно молчат, или недостойно ополитизированно и как бы богоискательски бормочут. – И сквозит и в их том молчании и в том их бормотании… простое – да самое простецкое «умение жить».
Прежние, если ещё живые, славные – молчат тоже… Говорят – разве что, наверно, между собой… Слышится в их молчании, усталом и унылом, лишь эхо их бывших, занесённым Временем, как песком, поступков и деяний… слышнее всего – лишь эхо сказанного ими ранее: «Надо!» – Надо, де, любить Родину, надо «строить», надо иметь совесть и прочие те плакатные «надо».
Хотя – даже и в самую громкую их пору – сами по себе эти «надо», пусть и благие, звучали – ну, мягко говоря, скучно, а чаще – жёстко и жестоко, и если всерьёз, по мне, – слабо и самообманно…
Любовь, например, или совесть, да, благо, но…
Они – либо в ком-то есть уже сами собою… уже! уже!.. либо их нет и не будет вовсе никогда.
Вот идёт по улице красавица, изумительная, редкая… и по всей внешности – вроде бы приличная… идёт как целое даже событие – но даже и о ней не приходит в голову, наверно – никому, ни сразу, ни потом воскликнуть, заречься:
–– Любить её – надо!
(Разве что – известные мыслишки…)
Она – красота, ты – созерцатель, только и всего.
А где – любовь?..
Её, любви, – ещё нет, нет ещё, ещё пока…
И может быть – не будет, странно не странно, никогда!
…«В мире души и духа нет «надо».
Есть только «уже» или «ещё».
Всё разное другое есть лишь всяческие обязанности.
Или их неисполнение».
Жалоба в суд.
Подал её я.
С просьбой привлечь. К ответственности. По известной статье.
«Доведение до самоубийства».
Так и называется.
Жалоба на учителей, на моих на школьных… за то, что они учили меня тому, чтобы я всю мою будущую жизнь строил некий «коммунизм»… а теперь оказалось, что его… никакого такого «коммунизма» вовсе и не будет… и даже не могло быть…
Жалобу в суд я подал.
…Точнее – чуть было не подал.
Но тогда – я ведь по образованию юрист – надо привлечь к ответственности и преподавателей вуза…
Тогда – и тех, кто составлял учебники…
За доведение до самоубийства – следовало бы привлечь, прежде всего, и тех, кто давал указания: авторам – писать те учебники, учителям и преподавателям – учить и преподавать…
Правда, я сам себя не убил.
Но ведь было же у меня целое так называемое мировоззрение, да ещё и «вечно живое»!.. и вдруг его нет…
(Кстати – и не важно, какое собственно кануло мировоззрение.)
Разве это не достаточный для последнего шага повод?!..
Правда, вокруг ни единый «свято верующий»… точнее – «свято» веровавший… не покончил с собой…
Но это значит только то, что лишь у меня та вера была действительно свята.
Хотя она была и давно.
Лет двадцать тому назад.
Просто тогда, когда для всех её не стало, мне сделалось стыдно.
За всех.
Что они продолжают жить.
Как хоть бы хны…
И мне сделалось… весело!..
Я, например, вспомнил, что когда, полтора века тому назад, наш Классик не знал, как сам признавался, хоть какого-то смысла жизни, то, идя на охоту, не брал с собою… ружья… покуда у него не появилось то усердное и похвальное занятие…
…Жалобу в суд.
Я писал.
Точнее – едва не сел писать!
…Но и это был – сон.
И – грешный…
Всё, между прочим, слышалось, как я бормочу всем и обо всех…
Всё слышалось, как мне дерзят все…
–– Как они все не видят?..
–– Мне бы твои заботы!
«Есть вечная Жизнь.
(Пусть даже это, для Земли, и столь громко.)
И есть бесконечное множество отдельных жизней.
(Пусть даже уже и подсчитано сколько.)
И к чему-то это меня призывает…
Но будто ни к чему это меня не призывает…
Единое состояние.
Я проживаю мою жизнь как именно мою.
Я переношу мою жизнь, словно бы в руках, среди и между другими вокруг жизнями.
(Жадными до моей жизни.)
Это буквально и реально.
И как переношу.
Я проживаю мою жизнь будто вообще единственную.
Как будто до меня никто не жил.
Никогда и нигде.
И как будто после меня никто не будет жить.
Таково моё состояние.
Буквально и реально.
«Погубить жизнь»…
Это ещё что! Это просто-напросто жить так, как все или как некоторые вокруг.
«Погибнуть»…
Вот! Это значит, понимая всё это, от него отказаться».
3
После нынешнего Нового года – после всех праздников, после именно Крещения… я резко и просто… изменился…
Главное – просто.
Я и всегда-то, с самого детства… и вот уж мне за пятьдесят, не обращал никакого внимания на мой возраст – только на мои изменения… на изменения – меня…
…Боже, что я!
Да и их-то – не было!
Просто, именно – просто, я теперь – как…
…Молюсь по утрам теперь – не глядя на иконы.
Молюсь, то есть, – строго адресно.
Даже без старания к этому.
Адрес – нащупываю… осязаю… в пространстве – в Пространстве.
После каждой фразы… иногда даже после каждого слова… прерываюсь… вглядываюсь в Адресат.
Так – свободнее.
И – правдивее.
Правдивее – и я, и – Пространство.
Наконец, начинает щекотать в ноздрях и в глазах… срывается короткий страдательный стон…
На иконы – изредка кошусь.
И на пламя свечи.
Изменил, переменил, обновил… Правдивее уж сказать: возвратил мою младенческую искренность, мою – настоящность.
Начал так – абсолютно вдруг: заранее к этому не готовясь.
Ещё сказал, например, себе:
–– Я не ем соль.
Мол, достаточно её и в других продуктах.
И теперь – уж какую неделю.
(Угостить придётся кого – так солонка на столе.
Да ко мне никто и не ходит…)
Что столь весомо моё слово, я, впрочем, и всегда знал.
Курить и пить бросил давно.
…Теперь если бы отчего заплакал – так лишь оттого, что так не жил всю жизнь!
Боже мой, а вдруг бы мир – изменился!
…Мой Боже, мой Боже!
А вдруг бы тогда мир изменился лишь так… что меня бы в нём… уже и не было…