Страница 10 из 16
Мужчина потер подбородок и одобрительно кивнул:
– Прекрасно, делай, как знаешь… Просто я хотел добавить, что это истории жизни людей, лежащих поблизости. А таких, как они, только здесь десятки. Так что тут, на кладбище, можно получить такие уроки жизни, которых не увидишь ни в одном другом месте. Делай выводы. Ну, бывай…
Когда он проснулся, солнце светило во всю полуденную силу. Не в силах оторвать от влажной подушки тяжелую, похмельную голову, Антон, глядя на стоящую на столе бутылку виски с желтевшими на дне остатками жидкости, предмет, весьма чужеродный в его обиходе, апатично размышлял: «Кто бы это мог ее принести… Удам притащил из загранкомандировки?.. Так ему еще полгода там торчать… Танька Лылина?.. Она выжрала бы сама все до дна… ее чресла упаивать замучаешься… Вот хрень, голова трещит… ничего не помню… а бутылёк надо добить… Самое оно будет… А, черт, главное, по какому поводу хоровод завелся вчера? Что за повод?..».
Размышления Антона в этот раз были не столь продолжительными, как обычно. Обычно он обстоятельно размышлял только над делами будничными, суетными, которые непременно надо было решить. В этот раз решать было нечего. Мистика была чужда его практическому складу ума, а посему Антон вяло подумал: «Что-то уж больно странный сон привиделся…».
Саму же бутылку Антон решил принять как артефакт: «Вот она есть, а что и как, выяснится потом…».
Нехотя поднявшись, он побрел в ванную. Простояв под душем дольше обычного, Антон кое-как выскреб подбородок и щеки от двухдневной щетины. На столе в кухне, на тарелке под салфеткой он нашел жареные сосиски с яйцами, оставленные женой. Она иногда милостиво одаривала его скромным завтраком, но только в те дни, когда Антон приносил деньги на содержание дочери. Они давно уже с женой не поддерживали супружеские отношения, особенно после того, как друг семьи Шурик Удам был застигнут им на «солдафонше», то бишь, на жене Антона. Посчитав развод в данных обстоятельствах делом хлопотным, разводиться они не стали, и лишь разошлись по разным комнатам…
Есть он не стал. Напившись компота, Антон вышел из квартиры. Через час, протрясшись почти через весь город, он спускался в подвал мастерской. Димыч уже был там. Анфилада комнат тянулась через весь подвал, раньше принадлежавшего какому-то ЖЭКу. В одной из комнат они оборудовали уютную кухонку, с диваном, двумя столами, и прочей мебелью, которую за ненадобностью оставили здесь прежние хозяева. Видимо, рухлядь в виде шкафов и стеллажей была слишком обременительной, чтобы ее перевозить в новые апартаменты.
Димыч, любивший кулинарить, уже наварил баранины, разложенной по мискам и источавшую густой аромат. Тут же стояла бутылка «Столичной» и прочая соответствующая закуска. Завидев брата, Димыч осклабился:
– Давай, садись, а то уже под «ложечкой» сосет!
Он засуетился, зазвякал стопочками, обнося свою объемную тушу вокруг стола и самого Антона со скоростью шустрого колибри. Плюхнувшись на диван, жалобно взвизгнувшего под тяжестью его ста тридцатикилограммового тельца, Димыч недоуменно воззрился на брата:
– Ну, стоять не устал? Ты чего такой смурной?
Антон скроил кислую физиономию и вяло ответил:
– Хрен его знает, снилось, будто всю ночь ошивался на Митинском. Вдобавок, с каким-то типом, вроде кладбищенского бомжа. Задолбал он меня своим трепом, прийти в себя не могу до сих пор.
Димыч, возведя очи горе, философски подошел к этому вопросу:
– Чего голову ломать, чему бывать – того не миновать. Давай лучше примем по дозе, чтобы легче было работать и ушами не хлопать. Ну, где же кружки, наши подружки!
Димыч был в своем репертуаре. Сыпать рифмами он любил по поводу и без повода, чем иногда сильно досаждал Антону. В самый ответственный момент, когда назревший вопрос требовал кардинального решения, Димыч брякал нечто частушечное и, тем самым, сводил на нет весь интеллектуальный штурм своего братца.
Но сейчас Антон не был расположен к шуткам. Димыч мгновенно почувствовал это и заговорщицки подмигнул:
– Может, обсудим, что да как быть? Такие сны не часто сняться. К чему бы это такая мутотень приснилась, ты сам как думаешь?
– Да ладно, – опускаясь на стул, нехотя буркнул Антон. – Чего мусолить этот бред. Не иначе, с перебору это. Вчера к «солдафонше» подвалили её подруги, тяп-хряп по маленькой, ну и так нахряпался, что весь мокрый проснулся от этого бреда.
– Не-не, под это дело очень хорошо пойдет водочка. Давай-ка, поподробнее излагай.
Димыч, сопя и наяривая баранину под конвейер стопок, молча слушал излагаемую братом ночную, как он сказал, «мутотень». Антон не стал говорить о идиотском пророчестве мужика насчет Димыча. Он весь свой рассказ свел к интересной теории пьянства и нереализованных возможностях.
Димыч довольно отрыгнул на последних словах Антона и пьяненько резюмировал:
– Ты как вчера родился! Этим байкам сто лет в обед. О них не знают только младенцы, которым молочко дают из титек. Да и то, не уверен, что это молочко часто не бывает разведенным водочными градусами. Фигня все это! – закончил он, и, делая попытку подняться, пробормотал про себя:
– Есть же еще малохольные, которые ведутся на любой бред… Пойду, отолью.
Его желание было весьма своевременным. Пока Антон выкладывал прописные истины ночного бомжа, Димыч влил в себя полбутылки, щедро запивая дозы квасом. Чуть пошатываясь, он, придерживая свое могучее тело руками за стену, двинулся к выходу.
Антон меланхолично прожевал кусок жирного мяса, с раздражением думая о любви брата к подобным яствам. Несколько минут он смотрел на выставленные заготовки, перебирая в уме ближайшие заказы. Все они выходили на дальних, районных кладбищах, особенно на новом, Домодедовском. Там было еще опасно промышлять заказами, но огромный плюс в виде нетребовательных и покладистых заказчиков перекрывал все риски.
Едва Антон прокрутил в голове нужную информацию, как в дальнем конце коридора, где располагался туалет, он услышал грохот и дикий вскрик. Вскочив, он бросился к туалету. В сумрачном свете, едва освещавшего конец коридора, он увидел лежащего ничком брата.
Подскочив, Антон перевернул его и в ужасе увидел, что лицо Дмитрия было все залито кровью. Антон схватил его за руки и, напрягая все силы, потащил полуторацентнерное тело брата к мастерской. В голове билась одна мысль: «Кто мог это сделать?!». Там, где лежал Дмитрий было ровное место, и ничто не могло попасть ему под ноги, чтобы его опрокинуть.
На пределе сил он дотащил брата до мастерской, напрягая последние их остатки взвалил Дмитрия на диван и бросился к умывальнику. Сдернув с вешалки полотенце, он схватил из аптечки перекись водорода, бинты. Осторожно протерев лицо брата, Антон увидел на лбу Дмитрия огромное рассечение кожи, до кости черепа.
Димыч был еще без сознания, а потому Антон, осторожно намочил перекисью ватный тампон и промокнул рану. Несколько раз проделав эту операцию, он остановил кровь. Замотав бинтами голову брата, Антон бросился к телефону:
На диспетчерской скорой помощи женский голос жизнерадостно вопросил:
– Диспетчерская скорой помощи. Слушаю, что у вас случилось?
– Алле, алле, скорая… тут мужчина при падении разбил себе голову… Он без сознания.
Назвав адрес, Антон попросил диспетчера прислать санитара, чтобы перенести мужчину в скорую, ввиду его большого веса. Девушка-диспетчер попалась толковая, она сразу сообразила, что нужно и заверила, что все сделает.
Димыч застонал и открыл глаза:
– Что это со мной… Тошь, где я?
– Лежи, не разговаривай, сверзился ты об пол головой и разбил лоб. Молчи, у тебя может быть сильное сотрясение мозга. Не двигайся, я вызвал скорую, сейчас она подъедет, я пойду встречать. Лежи, не двигайся, ты меня понял?!
Димыч закрыл глаза и сказал:
– Понял… иди…
Едва Антон поднялся, как увидел въезжающую во двор скорую. Через несколько минут он уже мчался по Москве в институт Склифосовского.