Страница 11 из 15
Наконец, чай был готов, и Паша пригласил меня на пол. Мы устроились друг напротив друга.
– Нет, не кури. – Он замахал рукой, когда увидел, как я достаю пачку. – Сначала попробуй пироженку. Ты все испортишь этой своей смолой и дымом.
Я подчинился, криво ухмыльнувшись. Пирожное и вправду было умеренно-сладким.
– Нравится? – Расплылся в детской улыбке Паша. – Это потому, что оно сделано из рисового теста и натуральных ингредиентов. Никаких красителей и дополнительных подсластителей.
– Да, вкусно. – Сказал я, откусив еще.
– Это Гоша делал, он поваром работает в этом кафе.
Я закашлялся, потому что как только услышал, что сие творение – дело рук Гейорги, кусок пирожного сразу же стал поперек горла.
– Извини, под руку сказал! – Паша принялся хлопать меня по спине. – Просто я бы очень хотел, чтобы вы подружились. Гоша очень хороший парень, он очень добрый, и отлично готовит! Он никогда слова плохого не говорил про тебя. Он тоже очень переживает, всегда спрашивает, как у тебя дела. Поэтому…
– Заткнись… Пожалуйста, просто заткнись. – Мне, наконец, удалось совладать с проглоченным куском, но больше ни Пашин чай, ни его угощения мне не лезли. Прокашлявшись, я сунул в рот сигарету и закурил. Настал Пашин черед кашлять.
– Прости, я, наверное, невовремя все это стал рассказывать. – После молчания, проговорил анимешник. – Мне тебя очень не хватает. И мне очень жалко, что мы перестали общаться. Ведь ты же мой лучший друг, ты мне как брат…
На протяжении всего этого разговора мне постоянно хотелось делать рукалицо. И вот сейчас я действительно хлопнул себя по лбу. Что ты такое несешь, Паша? Мы должны были тихо-мирно посидеть, притворяясь, что все хорошо, а потом разойтись каждый по своим углам и больше уже никогда не пересекаться.
– Скажи, что тебя мучает. – Его теплая рука осторожно легла на мою. – Я же вижу, что тебе плохо. Расскажи мне, что я сделал не так? Как мне это исправить?
Я посмотрел на него. Затянулся.
– Да все хорошо, Паш. Правда. – Соврал я. Я не знал, как рассказать ему то, что сейчас чувствовал. – Просто после того, как отец умер, у меня в жизни настала черная полоса. Время пройдет, станет получше. Но не сейчас.
Я врал, врал, боже мой, как же сильно я врал. Никакое время не было способно вычерпать из моей груди бездну черноты, которая разлилась там после того, как гроб отца скрылся под комьями размокшей грязи. Да и не в отце даже была причина. А в том, что Паша, в том, что он…
Раздался стук в дверь. Я встал, думая, что это, наверное, снова Калинка. Лампочку ведь я ей так и не поменял. Но на мое удивление на пороге стоял Антон.
– Привет, – немного удивленно сказал я, – ты чего здесь?
– О, привет, Антон. – Выглянул из-за моего плеча анимешник. – Давно не виделись!
Клянусь, он это нарочно. Я увидел, как Антон заиграл желваками.
– Привет. – Сдержанно приветствовал Пашу он. Потом перевел на меня взгляд. Наверное, если бы не дверь и не бывший сосед сзади, он был снова меня побил. Но так как свидетели нам были не нужны, а на отдельную квартиру доходов не хватало, он лишь процедил сквозь зубы. – Зайди ко мне вечером. – И ушел.
– Упс!.. – Паша скорчил гримасу и залился беззаботным смехом ему вслед. – Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
М-да, нехорошо как-то вышло. Я сел обратно на пол и залпом осушил кружку с чаем. Если он из-за Калинки так взбесился, то даже страшно представить, что он думает сейчас, обнаружив в нашей комнате Пашу. Может быть, взять с собой нож, когда решу пойти к нему?..
– Темыч, надо тебе завязывать. – Сказал Паша, присаживаясь рядом. – Серьезно. Что ты в нем нашел? Он же даже некрасивый. Носяра какой. И шрамы всякие. Наколки какие-то дурацкие на руках. Зачем?
Вот не тебе, Паша, разглагольствовать о красоте мужчин. Я посмотрел на анимешника, вздохнул и встал.
– Ладно, увиделись, и хватит. Тебе пора.
Он сразу все понял и тоже встал.
– Хорошо. – Опять этот коронный его взгляд с опущенными длинными ресницами. – Спасибо, что согласился увидеться со мной. Я очень рад был тебя увидеть. – Он снова прижался ко мне, как птичка, а потом отправился обуваться и одеваться. – Пироженки тебе оставлю. И чай тоже. И вообще, пиши-звони. Ну, пока!
– Пока. – Я закрыл за ним дверь. Убрал кружки обратно на стол. Постоял в комнате, тупя. И отправился к Калинке вкручивать ее чертову лампочку.
К Атону я отважился зайти только под вечер. Тот снова сидел за учебой.
– Привет. – Я прошел в его комнату, осторожно присел на стул.
– Привет. – Он возобновил стрекот клавиш на ноутбуке. – Чего хотел?
– Так… – Я сунул ладони между коленками. – Ты просил зайти, помнишь?
– А, да. – Он кивнул и замолчал. Потом, завершив абзац, дернулся, снова вспомнив обо мне. – Да уже не надо. Можешь идти.
И так как я не уходил, он повернул ко мне голову. У него совершенно ничего другого не было в глазах, кроме как усиленной умственной работы. Наверное, делал что-то для завода. Это-то меня и подхлестнуло.
– Разве не хочешь спросить, зачем ко мне Паша приходил?
– Какое мне дело? – Прожевал он и снова вернулся к работе. – У нас же с тобой несерьезно все. Потрахались – разбежались.
Ну ясно. А я-то подумал уже, что мозги выносить горазды только девушки. Видимо, это свойство появляется, как только перестаешь быть нормальным мужиком. Превращаешься в такую вот недотепу-гермафродита, который не способен сам себе приготовить ужин и при этом разбирается в тонкостях смазок для анального секса.
– Я там у тебя пару книг оставил по учебе. – Продолжал тем временем Антон фальшивым равнодушным тоном. – Как-нибудь на днях забегу.
– Ладно. – Я подумал, что мы тоже такие ходы знаем, с бабами встречались, пройденный этап. Кивнул и поднялся. – Ну, звони, как соберешься. Вдруг я не дома буду.
Хмыкая про себя и вскидывая брови, я вернулся в комнату. Подумал, что вот настала свободная жизнь, теперь-то заживу. Хочешь – готовь себе завтрак, хочешь – рыдай на полу от безысходности, можно вообще голым по комнате ходить, дрочить по воскресеньям на фотки голых сисек, завести кота, бухать с ним, помыть окна, отрастить бороду. Сам себе хозяин.
Конечно, как только настала ночь и я остался лежать в кровати совершенно один с распахнутыми и застрявшими в потолке глазами, я осознал, что одиночество и я – вещи трудно сопоставимые. Первый час я рефлексировал о причинах моей зависимости от компании. Во втором часу курил и искал, может быть, остался алкоголь, чтобы по-быстрому накидаться и уснуть. В третьем часу я пошел до курилки, надеясь, что найду там хотя бы одну заблудшую душу. Но настали выходные, половина общаги разъехалась по домам. Я стоял на балконе, глядя под ноги. Сегодня не было снега, но ветер просто сдувал с лица кожу и кости. Долго выть на осеннюю луну у меня не получилось, поэтому я вернулся в курилку и закрыл за собой дверь балкона.
На второй сигарете я услышал шаги в коридоре. Сердце у меня подпрыгнуло к горлу и забилось, потому что мысли предательски вернулись к Антону. И по мере того, как шаги приближались, росла моя надежда на то, что вот сейчас он войдет, и все у нас сразу наладится, польется разговор, разрушатся стены, и все такое прочее в псевдоромантическом стиле.
Какой-то вошедший малолетка испугался того, как я вылупился на него, в голове уже гоняя варианты начала разговора. Даже поздоровался, подумав, наверное, что я его знаю. Мне тоже пришлось поздороваться, махом докурить остатки сигареты и броситься вниз по лестнице.
– Че надо? – Сонно спрашивал Антон спустя пару минут, уставившись на меня в дверях. – Видел, сколько время? Мне работать еще завтра.
Я толкнул его в сторону и проскользнул в комнату. Глубоко вдохнул. Да, вот оно, вот этот запах: запах компании, соседства, чужого плеча. Мне хватило всего пары часов, чтобы заскрестись к кому-то в дверь. Как же сильно я сижу на своей неспособности переносить одиночество.
– Э, может объяснишь? – Антон озадаченно уставился на то, как я торопливо скидываю манатки и устраиваюсь в его кровати, еще теплой после того, как он встал. Меня колотило так, как будто бы я только что с улицы с тридцатиградусным морозом. Такой, по крайней мере, мне представлялась моя одинокая комната. – Мы же все решили?