Страница 19 из 24
– Если они мне нужны – вы и так их дадите, – пожимаю плечами. – Договор с Академией обязывает.
На миг Санаду сжимает губы, кажется, сейчас ругнётся, но он хищно улыбается:
– Учить можно по-разному. Можно понятно объяснить и показать, а можно дать письменную инструкцию.
– Конечно, можно, но почему вы думаете, что я инструкции предпочту ваше общество?
Короткая, но тяжёлая пауза, во время которой я невозмутимо взираю на Санаду. Он гордо вздёргивает подбородок:
– Потому что я отличный преподаватель и умею объяснять.
– Хм, простите, но сильно в этом сомневаюсь: при моём появлении здесь вы объясняли ситуацию удивительно невнятно и непоследовательно, впору было усомниться в ваших умственных способностях. После этого заявление об умении объяснять выглядит несколько, хм, самонадеянно. Если не сказать хуже.
Да-да, я догадываюсь, что Санаду хотел добиться моего отказа, и знаю, как парировать прямое заявление об этом, но… У Санаду становится такой взгляд... Взгляд человека, который знает, что ответить, хочет – очень хочет – ответить, но не может. Он косится в ту сторону, где ещё копошится Дабиус. Снова смотрит на меня, и щека Санаду подёргивается. Это что, нервный тик уже? Так рано? Мстя ещё даже не началась, только разведка.
– Списываю это впечатление на вашу растерянность, – сквозь зубы произносит он.
– Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад! – вспоминаю невольно.
Санаду взмахивает рукой, и позади меня раздаётся глухой вскрик.
– Дабиус, – строго произносит Санаду. – Я всё вижу, всё знаю.
Жаль, нет над ним ничего, что можно телекинезом совершенно случайно уронить. А если мысленно поковырять досочки на потолке?
Нечто тёмное и объёмное падает сверху. Отшатываясь, толкаю этот ком рукой, и он улетает в лицо Санаду.
Не знаю, врезается или нет, но отскакивает бодро и пролетает обратно над моей головой. Санаду стоит с широко распахнутыми глазами:
– Что вы творите?
Я, взвесив брикет мороженого и передумав бросать его в Санаду, снова прикладываю ледяной брусок на скулу.
– В каком смысле? – Оглядываюсь: чёрный мешок парит в воздухе шагах в десяти от меня. – Вы зачем в меня всякими штуками непонятными бросаете?
– Я в вас? – переспрашивает Санаду. – Вы ничего не перепутали?
Поворачиваюсь к нему:
– Нет, не перепутала.
– Я ещё не всё собрал, – вздыхает из глубин склада Дабиус.
– Этого более чем достаточно. Лопата девушке не нужна. – Санаду взмахивает рукой.
На этот раз чёрный мешок медленно меня облетает и зависает рядом. Теперь замечаю свисающую с него ниточку.
– Ваши вещи, – строго сообщает Санаду. – Берите за верёвочку и идите. Вам к пирамиде у стены. И постарайтесь без разрушений.
Он вызывает нерациональное желание показать ему язык.
Поднявшись и поблагодарив вышедшего из глубин склада Дабиуса за вещи и гостеприимство, направляюсь к выходу. Под пристальным взглядом Санаду. Прежде, чем шагнуть в коридор, сочувственно рекомендую:
– Вы бы капелек успокоительных всё же попили.
– Как вы себя недооцениваете, – снова складывает руки на груди Санаду. – После вас успокоительное надо пить литрами.
– Ну, если у вас настолько плохо с нервами, – округляю глаза я. – То можете литрами.
Выскакиваю в коридор и прикрываю дверь, чтобы оставить последнее слово за собой. Объёмный мешок мешает двигаться не больше, чем воздушный шарик. Классный способ переноса вещей!
После складского сумрака солнечный свет ослепляет. Шагая вперёд, моргаю, привыкая к этой яркости. Сбоку что-то звякает, я разворачиваюсь, присматриваясь к чему-то большому и белому у стены склада.
Это… похоже на кота. Условно. Огромный двухметровый зверь с несколькими хвостами, шестью лапами и перепончатыми крыльями стоит на задних, обтянутых штанами лапах. Повёрнутая ко мне кошачья морда с абсолютно чёрными глазами увенчана рогами. Чудовищное создание держит в верхней лапе кисть со стекающей белой краской.
На рельефах стены белой краской выведено: «Лерка неблагодар».
Похоже, я застала Это за актом вандализма.
– Я ничего не видела, – предупреждаю сразу и направляюсь дальше.
– Какая киса! – восхищённо выдаёт Это.
Судя по грохоту, оно роняет ведро с краской и кисть тоже.
Сбежать не успеваю – мохнатые лапы подкидывают меня вверх, чтобы поймать и прижать к широкой мохнатой же груди. Брикет мороженого улетает в одну сторону, мешок с вещами – в другую, но зверь перехватывает и то и другое второй парой лап. Впечатляет ловкостью, но…
– Кажется, вам надо обзавестись очками, – советую я. – Вы меня с кем-то перепутали. И если не поставите на место, я буду кричать.
Рогатый кошак в оскале-улыбке демонстрирует полную пасть зубов. Неправ Санаду: лопата мне нужна. Очень. Немедленно!
– Не надо никого звать, моя рыжая кисонька, теперь всё будет хорошо, потому что у тебя есть я.
Он распахивает крылья.
Да не может быть, чтобы он сейчас полетел! Свалится, и я убегу.
Но кот взлетает легко, вопреки всем законам аэродинамики. А я на их помощь, вообще-то, надеялась.
Глава 17
Котяра подлетает к стене. Приподнявшись, дёргаю мохнатое ухо:
– Стоять!
Качнувшись в сторону и вывернув крылья, котяра грузно опадает на торец стены возле шелестящего леса. Морда зверя удивлённо вытягивается. И пока он приходит в себя, чётко произношу:
– Мне за стену нельзя! Я только что из непризнанного мира!
Смотрю в чёрные глаза, на своё суровое отражение в этих агатовых зеркалах.
Где обещанная защита Академии? Дёргаю золотой браслет, тыкаю его пальцами, а толку – ноль.
– Так это даже лучше! – расплывается в улыбке котяра. – Не боись, всё в лучшем виде организуем.
Он прыгает вниз. Приземление почти не ощущается – так мягко котяра приземляется на четыре лапы, продолжая держать меня верхней парой. Он отбрасывает брикет мороженого в сторону и бросается в лес. За нами воздушным шариком летит мешок с вещами, цепляется за ветки, как и пушистые хвосты.
У меня в голове не то что набат, уже сирена тревожная воет. По коже будто разливают горячий воск. По всей коже.
– А ну стоять! – снова дёргаю мохнатое ухо, и котяру уводит в сторону, он плечом сшибает дерево. Под сухой треск на нас сыплются листья и веточки, отчаянно верещит в кронах птица. – Мне нельзя, я задыхаюсь! Что за тупое похищение!
– Это не похищение, а приглашение на свидание, – котяра шагает в небольшую прогалину между деревьями.
Дышать всё труднее. Внутри будто что-то растёт, вытесняя органы. Перед глазами плывёт, но я успеваю заметить на мху полыхнувшую тьмой пентаграмму. Тьма взвивается вверх, накрывая нас с котярой.
Рывок, переворот. И снова кот мягко пружинит лапами, но теперь по паркету роскошной гостиной. Большой, дворцовой такой гостиной.
– Верни меня в Академию, ты же не хочешь, чтобы я умерла! – почти хриплю я, нарастающие в теле ощущения откровенно пугают.
Котяра укладывает меня на парчовую софу, а сам бросается к стоящим на столе металлическим контейнерам с замками под отпечатки пальцев. Штука словно из боевика о краже вируса или ядерной боеголовки.
Оглядываюсь: окна здесь большие, двустворчатая дверь без замка, но сомневаюсь, что побег через них удастся. Сесть и то удаётся с трудом.
– Эй, верни меня в Академию! – Поднимаюсь с софы, голова резко идёт кругом, ноги слабеют, стопы полыхают и в без того жарких сапогах.
Оттянув шерсть, котяра прикладывает подушечку пальца к пластине замка. Механизм щёлкает, крышка открывается.
– У меня кожа горит! – почти в панике жалуюсь я.
Котяра выхватывает из контейнера тёмный плащ с капюшоном и молниеносно меня им накрывает.
Прикосновение ткани словно поток холодной воды на ожог. Лёгкие, освобождённые от невидимых тисков, судорожно втягивают воздух, а я торопливо просовываю руки в просторные рукава я натягиваю капюшон. Только стопы ещё припекает.