Лихой гимназист

Вариант с заводоуправлением казался перспективнее. Окна находились низко, и я смог прыжком переместиться внутрь ночью, когда там никого не было. Подумывал устроить засаду в кабинете Конюхова, но все кабинеты оказались заперты, да и риски я посчитал неоправданными.

Однако было и ещё одно место, которое посещал Конюхов более-менее регулярно. Меня заинтересовал доходный дом, куда заводчик ездил в пятницу вечером. Сюда же он заехал в следующую среду и тоже задержался допоздна. Дав дворнику трёшку, я расспросил его о том, какие люди тут живут, и оказалось, что в одной из квартир на четвёртом этаже проживает некая дама, которая «принимает разных господ». Похоже, это была элитная проститутка. Такие обычно жили не в домах терпимости, а снимали отдельные апартаменты и обслуживали состоятельных клиентов.

Так же я узнал, что самоходный экипаж с охраной чаще всего тут появляется в пятницу, причём, всегда поздно вечером.

Это место лучше всего подходило для засады.

В пятницу вечером я надел свой деловой наряд с цилиндром. По карманам сюртука распихал пистолеты, а на предплечье с помощью самодельного приспособления закрепил небольшой ножик, который приобрёл в скобяной лавке. Капсюльный револьвер, отобранный у людей Смита, я зарядил обычными пулями, шпилечный бесствольный — усиленными патронами. Однако поскольку напитанные тёмной стихией боеприпасы оставляли характерные отметины, пускать их в ход следовало лишь в самом крайнем случае.

К дому прибыл заранее. Прождал полтора часа, сидя на лавочке и читая газету, пока в конце улицы не показался экипаж Конюхова. Завидев его, я вошёл в парадную и поднялся на лестничную площадку между вторым и третьим этажами. Окна выходили во двор. Я мог без труда совершить прыжок метров на десять-одиннадцать, поэтому переместиться отсюда вниз на улицу, проблем не представляло.

Заводчика ждать пришлось недолго. Внизу хлопнула дверь, на лестнице зазвучали звонкие шаги, и вскоре Конюхов оказался на площадке. Наши глаза встретились. Вероятно, он удивился, зачем тут торчит молодой хорошо одетый господин.

— Добрый вечер, — поздоровался я,

— Простите, мы знакомы? — Конюхов остановился.

— Вряд ли.

Я сунул руку за пазуху, вытащил револьвер, взводя курок. Глаза Конюхова округлились, он попятился. Выстрел. Снова взвёл — ещё выстрел. Заводчик упал. Третья пуля разметала его мозги по узорчатой мозаике пола.

Убрав револьвер, я обшарил сюртука покойного. Там лежал бумажник, который переместился в мой карман. Тем временем внизу хлопнула дверь, и по лестнице быстро загромыхали шаги двух пар ног, послышались голоса. Охранники спешили на стрельбу. Я подошёл к окну и сосредоточился. В следующий миг оказался на грязной дорожке между сараем и стеной дома и спокойным шагом двинулся к арке, ведущей на улицу. Работа была сделана, свидетелей нет, следов не осталось. Только труп.

В некоторой степени мне повезло. Если бы охранники провожали заводчика до самой квартиры или хотя бы проверяли подъезд, было бы сложнее. Но не тот уровень, видимо. Да и дело происходило вечером, поэтому во дворе никто не околачивался.

Домой я вернулся весьма довольный проделанной работой. Сверх установленной платы удалось поиметь шестьдесят пять рублей, найденные в портмоне Конюхова — мелочь, а приятно. Теперь осталось ждать, пока клиент узнает об убийстве и пришлёт деньги. Конечно, меня могли попытаться убрать, но что-то подсказывало: ко мне захотят обратиться вновь.

Ну и неплохо было бы подумать о конспиративной квартире, чтобы хранить там часть вещей. Для этого надо было сделать поддельные документы, поэтому на следующий день я снова отправился в самое гнусное место Петербурга, где концентрировался весь преступный мир — на Сенную площадь.

Так же следовало найти заклинания на усиление взрывчатки, чтобы не упустить крупный заказ от Трубецкого, и встретиться с Давыдовым. Заместитель начальника священной стражи пригласил меня в воскресенье отобедать с ним в ресторане.

В субботу вечером заглянула Маша. Она заходила и в предыдущие дни, но меня не было дома. Мы почти не разговаривали в этот вечер. Маша выглядела подавленной, но что именно её расстроило, она не сказала. Договорились, что зайду за ней в воскресенье после собрания у Трубецкого, и мы прогуляемся по набережной или посидеть в чайной. Мне идея понравилась. Я был и сам не прочь развеяться после трудной недели.

Ресторан, куда меня пригласил Давыдов, находился на Невском проспекте почти в центре Петербурга. Заведение оказалось гораздо больше и роскошнее, нежели то, в котором ужинали мы с Машей. Свет хрустальных люстр заливал залы, украшенные лепниной и позолотой, и создавалось ощущение, будто ты попал во дворец на званый приём, а не пообедать пришёл. Естественно, явился я при полном параде, не забыв на этот раз надеть медальон.

Когда я сказал официанту, что меня ждут и назвал фамилию, меня проводили в отдельную комнату с огромным натюрмортом на стене.

Явился я раньше назначенного времени, и Давыдова не застал — он подошёл практически минута в минуту. Одет заместить был, как и при первой нашей встречи: чёрны мундир с красной выпушкой, брюки с лампасами и фуражка.

— Как живётся-то вам на новом месте? — спросил Давыдов, когда заказы были сделаны и официант ушёл.

— Грех жаловаться. Хорошая квартира, — ответил я.

— А сейчас ведь каникулы начались. Что же домой не едете? Там у вас и просторнее, и воздух посвежее.

— Не сильно он и свежее. Недалеко заводы дымят и новые кварталы строятся.

— Растёт Петербург, растёт, — согласился Давыдов. — Это верно вы подметили. Тридцать лет назад городская черта находилась гораздо дальше от вашего посёлка.

— Когда-нибудь и у нас застроят всё. Время на месте стоит.

— И всё же обычно гимназисты на каникулы едут по домам. А вы не сподобились. Неужели так понравилось тут? — вернулся к теме заместитель, не оставляя попыток получить от меня ответ на свой вопрос.

— Мы с батюшкой в ссоре, поэтому я предпочитаю жить отдельно, — признался я.

— Так помиритесь. Любая ссора — худое дело, а с родителями — и подавно.

— Возможно, однажды помиримся, — сказал я, желая закрыть тему.

— Это было бы разумное решение. А то ведь знаете, как случается… — и тут Давыдов пустился в назидательные рассуждения о необходимости почитать родителей. Якобы те желают детям добра, а дети обязаны их во всём слушаться. Вещал он до тех пор, пока нам не принесли блюда, а потом заткнул за ворот салфетку, пожелал приятного аппетита и продолжил речь, параллельно поглощая стейк. А я сидел, слушал и кивал, делая вид, что внемлю его мудрым словам.

— Поэтому, Алексей, задумайтесь, — закончил он. — Надеюсь, я дал вам достаточно пищи для размышления.

— Спасибо за ваши наставления, конечно, — сказал я, — но есть маленькая проблема. Отец не хочет, чтобы я изучал чары тёмной стихии. У меня есть подозрение, что он немного не в себе после той дуэли.

— Дуэли?

— Он вызвал на дуэль Тимофея Марковича, а когда я навестил его, говорил очень странные и оскорбительные слова в мой адрес. Не хотелось бы их озвучивать.

Давыдов нахмурился, а потом кивнул.

— Что ж, надеюсь, это помутнение — временное. Но если возникнут проблемы, обращайтесь. Меня-то он послушает. Главное сейчас — ваш талант. Вы показали хороший результат на экзамене, но на этом нельзя останавливаться. Вы ведь хотите продолжать тренировки?

— Само собой. Мне интересно изучать чары, — ответил я.

— Вот это похвально, Алексей. Уже сейчас вы достигли того уровня, которым владеют ваш отец и ваш двоюродный дядя. Будете усердно заниматься — добьётесь большего. Но одного усердия недостаточно. Нужны ещё и опытные наставники. Поэтому я бы хотел, чтобы последний год вы учились в первой гимназии, где таковые имеются. Попасть туда не так просто, но думаю, его императорское величество позволит вам перевестись. Со своей стороны я окажу любое содействие.