Бегущая во сне

Таша с трудом сдерживала бушующее внутри негодование и ярость. Чувство справедливости подкатывало к горлу волной возмущения, которая вот-вот должна была выплеснуться наружу. Девушка напрочь забыла о данном себе обещании «молчать во что бы то ни стало» ради долгожданной свободы от браслета повиновения. Она просто не могла стерпеть то, что сейчас услышала. Лживое лицемерие окружающих и возмутительное слепое доверие Алистера спровоцировали эффект разорвавшейся бомбы. Таша ринулась вперед, расталкивая разодетых господ и дам.

— У меня есть жалоба! От населения! — перекрикивая возгласы ликования и шум, Таша выбилась вперед. Алис удивленно уставился на нее, а в зале все притихли.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он.

Облизнув пересохшие от волнения губы, Таша выдохнула и начала свою гневную речь.

— За свое короткое время пребывания здесь я успела хорошо познакомиться с местными порядками. И то, что я видела, никак не соответствует словам твоих благочестивых маршалов!

В толпе присутствующих пронеслась волна шепотков и ахов.

— Продолжай, раз начала, — с холодным спокойствием сказал Алистер, сверля Ташу изучающим взглядом.

— Из Южной провинции люди бегут, спасаясь от голода. И это знает каждый феериец. В столице все бросились под золотой ливень, подставляясь под град из больно бьющих монет, не от хорошей жизни. И не от надоевшей роскоши, как говорили тут. А на востоке процветает виноделие только потому, что это единственное, что интересует правителя! Не считая еще молоденьких тел служанок. Люди мечтают только об одном — попасть к Яре в надежде получить счастливый билет на перевоплощение. Неужели выстраивалась бы к ней такая очередь, если бы все в Феерии было так хорошо?

Таша многозначительно посмотрела на Алиса. Тот смотрел на нее тем же холодным взглядом, ни коим образом не давая понять, что же думает по поводу услышанного.

— Она все лжет! — выкрикнул кто-то из зала. — Это же она устроила бесчинства в столице! У нее нет права говорить за феерийцев!

— Да! Да кто она такая вообще!

— Преступница!

Мастера все смелее высказывали возмущение и негодование по поводу речи Таши, отчего она пятилась назад.

«Вот дура! Ну зачем? Зачем ты в это ввязалась! — с сожалением думала Таша, опустив взгляд. — Теперь меня точно отправят в тюрьму, где я буду гнить веками в этом проклятом браслете…»

— Тишина! — рявкнул Алис, быстро заткнув всем рты. Таша вздрогнула от его резкого выкрика. По спине пробежал импульс тока, словно в нее попала молния. Она понимала, что вот-вот решится ее судьба. Недоброе предчувствие разошлось дрожью по телу. Накатывала тошнота, виски пульсировали.

— Сейчас мы узнаем правду. Яра!

Он подозвал гадалку, поманив ее рукой, даже не глядя в ее сторону. Он словно чувствовал, где она стоит, хоть и не видел ее. Таша закрыла глаза и пыталась успокоить сбившееся дыхание. Где-то из-за спины послышался мерный стук каблуков и шелест платья, которое краем подола касалось пола.

Тишина в зале была такая, что Таше казалось, будто все присутствующие слышат бешеный стук ее сердца, выскакивавшего из груди, и как она тяжело и часто дышит. Все смотрели на нее и на Яру. Таша осмелилась открыть глаза, не зная, чего ждать от гадалки.

Яра стала между Алисом и Ташей и молча ждала.

Алис громко произнес что-то на латыни: «Arce videre»[1] и провел рукой по воздуху линию прямо на против талии Яры. После чего гадалка с невозмутимым видом вытянула из бархатной сумочки колоду и положила ее прямо на воздух, как на невидимую столешницу перед собой. Алис сотворил для нее твердыню в воздухе. Таша поняла, что гадалка сейчас будет делать расклад, который решит ее судьбу.

[1] «Твердыня, появись!» (от лат.)

41. Свободна

Яра закрыла глаза и сосредоточенно молчала, держа в руках колоду карт Таро. Таша уже видела, как она гадает, поэтому просто терпеливо ждала, хотя ожидание давалось ей мучительно.

В зале воцарилась тишина. Все взгляды были прикованы к Яре, каждый ждал вердикта гадалки. Наконец, она открыла глаза и начала веером укладывать карты на невидимом столе. Затем тихо обратилась к Амале, попросив вытянуть любую карту из колоды.

Та смело шагнула вперед и быстро сделала свой выбор, вытянув длинными тонкими пальцами, украшенными многочисленными кольцами и цепочками, одну карту. Маршалл Северной провинции выглядела уверенно, но все же в глазах ее мелькали тени страха и сомнений. Она не посмела перевернуть карту, предоставив это Яре.

Яра перевернула карту, и Таша увидела на ней изображение солнца.

— Вы честолюбивы и эгоцентричны. Ваш блеск виден издалека, и им сложно не восхищаться. Но если прямо смотреть на солнце, можно и ослепнуть. Такое честолюбие жаждет искреннего поклонения. Ради восхищения окружающих вы сделаете все — даже своих подданных счастливыми. Но я не завидую вашим врагам. — резюмировала Яра, а затем обратилась к Алису. — То, что сказала Амала в своем отчете, в большинстве своем основано на правде. Алис кивнул гадалке и Амале, и та с довольным видом почтенно поклонилась предсказательнице и Великому Мастеру, вернувшись на свое место в зале.

Следующей Яра вызвала к себе Изабеллу. Та гордо вышла вперед и небрежно протянула к картам руку, одетую в тонкую белую перчатку, ткнула пальцем наугад, даже не глядя. Яра перевернула выбранную карту и, глядя на маршала, начала трактовать аркан Отшельник. Изабелла не одарила предсказательницу ни единым взором, отстраненно уставившись в сторону.

— Вы отшельница, которой давно пора уйти на покой, — спокойно говорила гадалка, не обращая внимания на презренные взгляды дамы. — Вы закрылись в своем мирке, куда не пускаете никого, даже приближенных. Вы закрылись ото всех, и сквозь этот панцирь невозможно к вам достучаться. Вы глухи к стенаниям и боли. Ваши чувства давно атрофировались.

Яра вернула карту в колоду, перемешав ее, после чего продолжила свое пояснение, переведя взгляд на Алистера, который уже и сам все понял.

— Изабелла не лгала в своем докладе. Именно так в ее видении и обстоят дела во вверенной ей провинции сквозь толстые и высокие стены замка, который она почти не покидает, закрывшись от своих подданных. Она уверена в своих словах, но доклад далек от истинного положения дел.

— Что ж, Изабелла. Вы освобождаетесь от звания маршала Южной провинции, — с отвращением сообщил о своем решении Алис, даже не глядя в глаза жалкой поникшей аристократке. — Следовало бы отправить вас в тюрьму за такое правление, но вы уже сами себя в ней заточили. Пусть ваш замок и будет вашей тюрьмой до последнего вздоха! Prope In Perpetuum[1]!

Алис резко поднял руки вверх. Меж его ладоней появился плотный мыльный пузырь. Он стал быстро расти во все стороны, пока не стал размером с человека. Все, кто стоял недалеко от Великого Мастера, стали пятиться назад. Испуганная Изабелла сморщила лоб, плотно сжала губы и зажмурилась в ожидании своей участи. Алистер взмахом руки отправил гигантский пузырь к Изабелле, и тот в миг поглотил ее. Она в панике стала ощупывать стенки прозрачной оболочки, затем упала, не удержавшись на ногах, и смешно болтыхалась внутри, не в состоянии встать из-за многочисленных пышных юбок.

Окно в тронном зале распахнулось, и пузырь с Изабеллой внутри вылетел наружу под ошеломленные ахи присутствующих и быстро понес по воздуху экс-маршала к месту ее заточения — в ее же резиденцию, которую она теперь не сможет покинуть, даже если того пожелает.

— Ваш черед, — спокойно продолжила Яра, обратившись к Торвальду — маршалу Западной провинции. Бедняга весь изошел потом, пока ждал своей очереди. Лысоватый толстячок был одет в темно-зеленый камзол, увешанный металлическими украшениями, похожими на ордена. Его маленькие темные глаза бегали, щеки надулись от волнения. Он постоянно облизывал пухлые губы и тяжело пыхтел. Он долго суетился у невидимого стола Яры, перебирал карты взглядом, подносил руку то к одной, то к другой, не в состоянии сделать выбор. Гадалка молча наблюдала за его нерешительностью, но не торопила. В отличие от Алистера, который в конечном итоге не выдержал и громко гаркнул на неуверенного маршала, заставив определяться быстрее. Торвальд зажмурился и ткнул в крайнюю карту. Ею оказался аркан Звезда.