Привет, Маруся!

Рассказать, что была зла на Стаса, когда он скрывал от меня адюльтер с Мошкиной, пока я его не прижала к стенке? Тут бы и мне прилетело: «А ты на себя обрати внимание. Чем ты-то лучше? Кроме лжи я еще ничего не слышал».

Рассказать, что когда он женился, я, глядя на эти снимки, полночи прорыдала в подушку и дала себе слово молчать до конца жизни о его отцовстве? Сказал бы: «Сама виновата. Добровольно отказалась от своего счастья, и ребенка вместе с отцом наказала».

Рассказать, что была совсем молода, горяча, бестолкова и самоуверенна, не хотела слушать советы папы, который просил обо всем сообщить отцу ребенка… Сейчас бы эту голову да на те бы плечи. Ответил бы: «Если поняла свою ошибку, почему тянула и сразу обо всем не сказала, когда приехал? Почему молчала все эти годы?»

Вот и снова замкнутый круг. Начинаем все сначала. Задним умом каждый предвидит и падения, и боль, и проблемы. Попробуй разглядеть в настоящем!

Я привыкла держать удары судьбы. Это началось еще со времени, когда заболела мама. Однако последний удар, казалось, я пропустила, и мне больше не подняться. Настолько он оказался сильным. Самое главное, устанавливая причинно-следственные связи, я во всей этой истории более всех винила себя. На самом деле, если бы после выпускного не поддалась эмоциям, не было бы эпопеи с Сашкой. Или бы там, в Питере, не махала бы шашкой направо — налево, а хорошо бы все продумала, взвесила и попробовала понять Кутусова, не было бы сегодня этого сложного разговора. Помню, как-то Стас сказал: «Ты же вся соткана из принципов, у тебя же не существует других цветов, только белое и черное, без полутонов».

«Да, но это было тогда, в той жизни, сейчас я различаю все полутона и оттенки и даже больше, если могу понять тебя. Понять и простить. Сейчас, когда сама переживаю похожие чувства. Я сегодня — твое вчерашнее зеркальное отражение. Вспомни, как ты боялся правды, позже правду боялась сказать я. Очень много было поставлено на кон! Прости меня, Стас. И, если любишь, ты приедешь ко мне», — я чуть ли не дословно мысленно повторила фразу, сказанную им когда-то.

Немного погодя, придя в себя, я попросила Стаса привезти Дашу.

— В понедельник вечером, — ответил по телефону Кутусов. — Я имею точно такие же права на дочь, как и ты.

***

Волнуясь за Дашу, я вечером позвонила ей и спросила, чем занята. Она радостно ответила:

— Мы с бабой Гелей и Марсом играем в мячик! Мама, я научила нашего попугая говорить новые слова: Петруша хороший!

— Дай телефон бабе Геле, доченька.

Через секунды раздалось пощелкивание, а потом очень медленно, видимо, выбирая каждое слово, заговорила Ангелина Яковлевна.

— Стасенька, что случилось? В дом влетел бледный Стас, побросал вещи в походную сумку, поцеловал Дашу и сказал, что вернется в понедельник. Куда отправился мой сын и зачем?

— Мне ничего не известно, кроме того, что приедет в понедельник и привезет дочь. Я бы хотела забрать ее сейчас.

— Пожалуйста, оставь ее со мной до окончания выходных. Мне так радостно с Дашенькой. И тебе после болезни нужно окрепнуть, — дрожащим голосом, умоляя, попросила Ангелина Яковлевна.

— Хорошо, — лаконично завершила я разговор.

В выходные я просидела дома, отказавшись от приглашений Голубевых и Олеси съездить в деревню, отклонила приглашение Кати сходить в торговый центр за красивым платьем к Новому году.

— Ты плохо себя чувствуешь? — заладила Голубева. — Зря выпросилась на работу. У тебя свадьба на носу, а ты хвораешь.

— Не будет никакой свадьбы, — шмыгнула я носом.

— М-дя… Как это не будет? Что-то случилось? Не молчи, — не дождавшись ответа, коротко сказала: — Сейчас приеду.

К вечеру от всезнайки Лазаревского стало известно, что Стас еще в пятницу выпросил у Василия Васильевича личный отпуск до понедельника и куда-то уехал.

— В Ленинград, — пошутила Катька. — Снова сбежал от Галки, зараза. 16

— Не рви душу. Мне не до шуток.

В понедельник я уже не находила себе места. После работы, вечером, приготовив на ужин запеканку с картошкой и мясом, как любила Даша, я присела у телевизора, хотя он в нашем доме был предназначен в большей степени для домашнего интерьера, нежели как полезная и необходимая вещь. Я смотрела его очень редко, может быть, только новости. Переключила на местные, а там…

Примечание

16 Героиня имеет в виду эпизод из фильма «Ирония судьбы или с легким паром».

Глава 29

— Сегодня в районе железнодорожного вокзала было обнаружено тело мужчины двадцати пяти — тридцати лет, ростом приблизительно 185 сантиметров крепкого телосложения, волосы русые, глаза зеленые, — вещала диктор местного телевидения. — Одет в куртку черного цвета, темно-синие джинсы. Если вам что-либо известно о личности потерпевшего, просим сообщить по телефону 02. — На экране появилось видео с цензурой, наложенной в виде мозаики.

— Стас? — прошептала я. — Стас?! Как же так, Стас?! Стас…

В этом молодом человеке я мигом узнала Кутусова, хотя рассмотреть лицо не представлялось возможным. Но фигура точно его. И одежда похожа.

Нет, я не билась о стену, не рвала на себе волосы, не выла и не стонала, просто тихо глотала слезы, уткнувшись в подушку.

— Мамочка, почему ты плачешь? — Я оторвала лицо от подушки. На меня с тревогой смотрели любимые серые глаза дочки. У Даши от волнения потекли слезки. Она обняла меня и, всхлипывая, проговорила: — Не пла-ачь, ма-мочка, пожалуйста.

Позже стало известно вот что. Я, оглушенная новостью о гибели Стаса, не услышала щелчка открываемой двери. Дочь, как обычно, решила пошутить, и очень тихо пробралась из коридора в гостиную.

— А кто тебя при-ивез? — осипшим от всхлипований голосом сказала я и смахнула набежавшую слезу.

— Я ее привез. В проходе показалась фигура Кутусова.

— Ты жи-ив? Слава богу, ты жи-ив, — я плакала и смеялась. — Сейчас в «Новостя-ях» передали о смерти человека, очень похожего на тебя-я.

— Так ты меня оплакивала?

— Да-а-а.

— Еще замуж не сходила, а уже примеряешь вдовье платье?

— Не-ет.

— Любишь?

— Да-а.

— И я тебя люблю, — как клятву произнес Стас.

Я с удивлением посмотрела на него: неужели простил?

— А где ты был?

— В Адлер летал, к твоему отцу.

У меня мигом высохли все слезинки.

— Зачем?

— Ну кто-то же мне должен был ответить на все мои вопросы. Ты отказалась. Да к тому же очень хотелось познакомиться с будущим тестем. Как без его благословления жениться? Нельзя, — засмеялся Стас.

Вот так папа учудил, даже не позвонил, чтобы рассказать о визите Кутусова.

— А где ты взял его адрес и номер телефона?

— Маруся, ты со своим постоянными мыслями: как мне обо всем рассказать, чтобы я не сбежал, совсем растеряла остатки внимания. Когда ты лежала с температурой, я разговаривал по телефону с Олегом Ивановичем и отвечал на вопросы о твоем самочувствии. Забыла, что он звонил? Вот тогда и перекинул его номер телефона. А дальше было все просто. Связался с ним, отец не стал отвечать на вопросы, сказал, хотел бы лично встретиться, потому что без белого змея не разобраться. Я и полетел в Адлер. И очень правильно сделал! Я рад нашей встрече, и счастлив, что теперь лично знаком с Олегом Ивановичем. Классным он оказался мужиком!

— О чем ты у него узнал? — с опаской спросила я. Мало ли что мог нагородить папа.

— Узнал, почему ты мне не сказала о беременности. Много говорили о Саше, о рождении дочери, о том, что произошло за пять лет жизни Даши. Душевно так пообщались. Да, Олег Иванович рассказал, почему дочь называет Валеру тятей.

— Ну, да. Это погрешности произношения. Когда Дашенька была маленькой, она не различала звуки [т] и [д]. Вместо дядя говорила тятя, вместо деда — тета. Стала старше, и речь изменилась, а привычка называть Валеру тятей осталась. Папу она зовет сейчас правильно — деда.

— Мне это слово «тятя» сразу показалось странным. Навеяло мысли о седой старине, крестьянской избе, в которой десяток детей. Не слышал, чтобы в современности так называли отцов. О чем еще хочешь сказать мне, чтобы между нами совсем не оставалось недомолвок.