Евангелие от Агасфера

Ф.: – Ты отвлекся от описания деяний Симона Мага.

Ж.: – Да, вернёмся к ним. Я как раз застал Симона во время этих занятий. Он водил нас по улицам древнего города и требовал, чтобы мы запоминали все малейшие детали, вплоть до небольших трещин на домах или расположения ветвей на редких деревьях. Затем мы упражнялись в визуализации возрождения города – сам Симон, и мы, пятеро его учеников, пять за пядью совместно не только восстанавливали каждый дом, улицу или превращающийся в развалины дворец, но и возводили новые прекрасные здания, очищали рукописи библиотеки от последствий подтоплений, привлекали людей – ремесленников, мастеровых, учёных, торговцев. Всё это – по несколько часов в день, тщательнейшим образом – в совместном воображении. И чудо свершилось – уже на наших глазах через несколько месяцев в город потянулись люди, были отремонтированы дворцы и здания, появились новые постройки. Александрия вновь процветала. Симон начал подумывать о подобном же эксперименте в самом Риме – и тут судьба пошла ему навстречу – Нерон нуждался в исцелении. Для Симона это было самой простой задачей, решив которую, он надеялся завоевать доверие императора, и исцелить в этот раз не столько архитектуру Рима, но ту заразу, которая овладевала душой практически всякого императора и аристократов – все они увязли в отвратительной содомии и самодурстве, что виделось Симону как некая грязная вуаль над Вечным Городом, которую нам предстояло снять, и, тем самым, установить в Риме самые добрые нравы и порядки.

И вот, настал день, когда мы – пятеро учеников и сам Маг – явились в Рим. Симон велел нам не вмешиваться в то, что будет происходить, до того момента, пока он не подаст знак. Забегая вперед – этот момент, увы, так и не настал. Нисон наблюдал за развитием событий со стороны. Мага представили императору, и в первые же несколько минут у того прекратились все мучавшие его боли и поднялось настроение. Симон был объявлен придворным чародеем Нерона. За несколько месяцев пребывания в Вечном Городе, Симон подружился с Сенекой – философом и воспитателем императора, и еще многими знатными гражданами. Фортуна явно складывалась в его пользу, и он постепенно готовил императора и патрициев к началу осуществления своего замысла. Некоторое время Нерон, всё более здоровея телом и душой, оставил свои вакханалии, изрядно бесившие аристократов, даже видавших виды при прежних императорах, и занялся реформами – снизил налоги, выделил средства на благотворительность, а свободное время посвящал стихам, музыке и беседам с Сенекой и Симоном. Однако, префект преторианцев и военачальник Софоний Тигеллин – один из самых отпетых мерзавцев того времени, улучив момент, когда Сенека с Симоном, обрадованные переменами, уехали в небольшое путешествие, склонил Нерона к продолжению оргий. Вернувшийся Маг застал императора, облачённого в шкуру животного. В сём одеянии император набрасывался поочерёдно на привязанных к столбам женщин, мужчин и даже подростков, удовлетворяя с каждым необузданную похоть. Возмущённый Маг накричал на Нерона, и был тут же отправлен в темницу.

Ф.: – Я слышал, что Нерон был тираном и сластолюбцем, склонным к поэзии и театру, но то, что ты рассказываешь, говорит о том, что в одной личности умудрились уместиться самые крайние противоречия. Это потрясает!

Ж.: – Для Римской Империи, как, впрочем, и вообще для любой империи, подобные явления являют своего рода норму, ибо сам принцип империи порождает чудовищный раскол как между элитой и народом, так и внутри отдельных личностей, в первую очередь, конечно – самих императоров, и приближенных к ним людей. Но случай Нерона действительно уникален, тут еще и наследственность добавилась. Вернёмся, всё же, к Симону. Будучи помещен в темницу, он продемонстрировал два из ряда вон выходящих волшебства. Посреди ночи он в буквальном смысле испарился из тюрьмы, и собрался в физическом теле аккурат в опочивальне Нерона. Император едва дар речи не потерял, как тут же Симон потребовал отрубить ему голову, обещая на третий день воскреснуть. Нерон выполнил это пожелание, спрятал голову Симона в мешок и хранил в своей спальне. Через день Нерон обнаружил, что в мешке голова барана. А на третий день явился сам Симон живой и невредимый. И потребовал от императора дать обещание вернуться к добродетельному образу жизни. Потрясённый Нерон признал могущество Мага и дал необходимое обещание. Вновь на месяц воцарился покой и гармония. И тут, возьми, да и появись в Риме Пётр – тот, что спал в Гефсиманском саду, а в день казни трижды отрёкся от Учителя. Решив загладить предательство, он яростно проповедовал.

Ф.: – Я слышал, что Нерон настолько ненавидел первых христиан, что казнил их тысячами?

Ж.: – Всё было иначе. Новое верование, сторонниками которого были по большей части низшие слои общества, не было запрещено в Риме. Гражданам не возбранялось верить в любого бога – главное, чтобы вера не мешала почитанию императора. А посему Пётр со своими проповедями ничуть Нерона не тревожил. Однако, будущий Апостол оказался столь ревнив, что, прослышав о Симоне Маге, нагрянул ко двору и заявил, что надобно устроить соревнование между ним и Симоном, дабы выявить – чья магия действительно божественная. Нерон, будучи любителем различных состязаний, воодушевился этой идеей, созвал аристократов и даже плебеев, дабы они стали свидетелями «битвы магов». Как раз, прошло не более суток, как умер племянник императора, и Нерон отдал приказание Симону и Петру воскресить его. Первым за дело взялся Симон. Юноша ожил, ко всеобщей радости, однако уже через час стал слабеть и вновь скончался. Тогда уже Пётр, вставши на колени, молился несколько часов – молодой человек вновь воскрес. Пётр потребовал, чтобы его тут же отправили к матери. К слову сказать, по дороге он вновь умер – уже навеки. Но граждане присудили победу Петру.

Ф.: – Выходит, Пётр был хитрец?

Ж.: – Ещё какой! И ему, и Симону было, вероятно, ясно, что юноша при любом раскладе – не жилец, сколько его не воскрешай. Поэтому Пётр и отослал его с глаз долой. Но за последующую хитрость поплатился не только он сам, но и вскоре прибывший Павел, а затем и еще несколько тысяч новоиспеченных христиан, проживавших в Риме.

Ф.: – Как это случилось?

Ж.: – Толпа восхитилась победой Петра, а над Симоном стали смеяться. Маг вознегодовал. Взобравшись на башню, он крикнул с высоты о том, что римляне предали его, он их покидает и более не будет помогать городу, и действительно воспарил. Пётр, видя это начал неистово молится и зычным голосом приказал бесам отпустить Симона. Тут же Симон упал с большой высоты и разбился. Нерон ждал еще три дня, в надежде что Симон снова воскреснет, но этого не произошло.

Ф.: – Как же так, ведь когда Магу отрубили голову, он без труда воскрес на третий день, почему же в этом случае он умер?

Ж.: – Фактор неожиданности. К казни он готовился заранее, а здесь всё произошло внезапно.

Ф.: – Он действительно левитировал?

Ж.: – Сейчас об этом сложно говорить. Все находящиеся тогда на площади видели его парившим высоко над землёй. С точки зрения сегодняшнего дня можно говорить о том, что Маг обладал необычайной силой внушения, и все присутствующие были загипнотизированы, а он просто сидел на башне. Но! Пойми важнейшую апорию – это нынче такое объяснение было бы верным, тогда же он действительно левитировал. И, опять же, причину такой неохватной разницы я тебе уже озвучивал – в те времена так называемая «действительность», которую мы с тобой договорились называть коллективной суггестией, была еще очень тонкой и зыбкой, именно поэтому то, что нынче практически невозможно, тогда вполне имело место случаться и быть зафиксированным многочисленными наблюдателями.

Ф.: – Пётр действительно разогнал бесов, которые удерживали Симона в воздухе?

Ж.: – Помилуй, каких бесов? Один из последователей Петра втихаря метнул в Симона камень, надеясь, что хитрость пройдёт незамеченной. И никто не заметил… Кроме Нерона, который отличался незамыленным глазом. Правда, в тот день император ничего не сказал, но, вероятно решил отомстить за убийство полюбившегося ему Мага. Пётр, торжествуя победу, продолжил свою проповедь в Риме. А через несколько дней, когда в город прибыл еще и Павел с доброй сотней учеников, в Риме вдруг выдался необычайный пожар. Перед Нероном встала задача найти виновников трагедии, и тогда он осуществил задуманную месть, правда, с невиданным размахом – помимо Петра, под горячую руку попали все адепты новой религии. Нерон объявил именно их виновниками пожара. Павла, как гражданина Рима, казнили путём отсечения головы, Петра же распяли с особой жестокостью – вниз головой. А следом – все дороги вкруг Вечного Города заставили крестами, на которых умирали в мучениях первохристиане.