Страница 6 из 12
А мы уступаем место под солнцем с кривою улыбкой другим.
________________________//______________________________
Евгений Борисов в полудреме. Громко чихнув, просыпается его спутница. На часах, тех, подобранных на перроне, пять утра. Завтракают «Роллтоном».
В молчании одеваются. На себя он натягивает вполне добротный полутулуп, вязаную шапочку. Она же в кокетливо подпоясанном пуховике, а голову венчает норковая шляпка с залысинами и узкими полями. Ноги у обоих в валенках. Все это из приношений в ближайшую церковь.
Чуть пригнувшись, преодолевают одиннадцать ступенек (зачем-то, которые каждое утро он в уме пересчитывал), угрюмая пара выходит через низкую подвальную дверь на улицу.
Здесь еще темно, и в свете редкого освещения не видно прохожих. Рано. Невдалеке только дворник-таджик животом толкает фанерный скребок – за ночь прилично нападало снега.
Женя и Света – хорошие знакомые мигранта Курбана. За триста рублей в месяц он позволяет им пользоваться туалетом и душевой кабиной в своей двенадцатиметровой конуре на первом этаже этого же дома, где их подвал обитания. На тех же ведомственных метрах живут еще трое земляков дворника.
Поздоровавшись с работником лопаты и метлы, они спешат совершить утренние процедуры, а торопиться надо – до восьми следует обойти шесть негласно закрепленных за ними контейнерных точек, пока не приехала «мусорка» и не опередила.
Не считая городской свалки, посещаемой ближе к обеду, почти ежедневное ковыряние в баках – основное подспорье бюджету этих людей. Именно на ней от вожака местных бомжей, деда Лени, был получен «надел» со строгими координатами. Соваться на чужие территории строго запрещено – в лучшем случае могут избить, в худшем – изгонят за границу города.
В нынешнем Женькином «мире» есть практически все, как в той «большой жизни»: мафия, животная конкуренция. Та же жестокость, много нелюбви к ближнему и предательства. Разве что, понятие «грязь» в теперешней его среде звучит более натуралистично.
Через пару километров – первые мусорные контейнеры. Холодный и колючий ветер настойчив – так и лезет под полы одежды. От баков привычно воняет. Рядом копается Светка, что-то бормоча. Слышно – безматерно жалуется на судьбу, которой всего-то полтора года. Это обычный словесный «выхлоп» ее похмельного настроения. Припухшее лицо на свету рассматривает выуженное сосредоточено. Руки одеты в часто стираемые белые нитяные рабочие перчатки – в такой «яме» эта женщина продолжает оставаться брезгливой.
С большими полосатыми сумками, набитыми мусорным «добром», бредут к пункту приемки вторсырья.
Рассвело, пошел густой снег, и стало не так ветрено. Во многих окнах домов мелькают тени – утро вкатывается в рабочие будни.
Борисов смотрит в спину впереди идущей соратницы. Хрипло смеется:
– Светуль, сегодня бы надо выпить.
Та, не оборачиваясь, радостно:
– Пусть это будет нашим коллективным соцобязательством.
– Что ты, с другой планеты, знаешь про социализм?
– Где-то отложилось.
– А я думал, что у тебя теперь только соль в суставах может откладываться.
Та только оскорбленно хмыкнула.
________________________//______________________________
Готовиться к вступительным экзаменам мешало то, что все мысли его крутятся вокруг Иришки. Мечтается – вот прозвенит просительный телефонный звонок, и на том конце он услышит ее голос. Он выстраивал диалоги, где все варианты сводились к одному – она умоляет простить и очень хочет вернуться к нему, а Жека непреклонен и безжалостен – лишает всех шансов эту вертихвостку.
Телефон продолжает молчать.
То лето выдалось жарким. И сидя у открытого окна, выходящего во двор, с учебником, не переставал бросать тоскливый взгляд – не идет ли? Умом понимал – ни в дверь, никак еще, Ирина не позвонит.
Воспоминания об их любви разрывали сердце и мутили душу. Стал задумываться о суициде. Правда, подобный финал был, все-таки, оптимистичным – либо, чудесным образом, вовремя, промывается желудок или, едва дышащего, вынимают из петли, а, в результате, изменница осознает – какое сокровище она могла потерять.
Но это были только думы. Молва же, по-прежнему, доносила – у них с Гришей все о,кей. И даже больше – они вместе поступают на геологический факультет того же ВУЗа, куда направил свои стопы и Евгений. Сам этот факт уже предполагал возможные встречи в коридорах выбранного университета. Но сначала надо всем набрать проходные баллы.
И что интересно, там, до четвертого курса, на геологов когда-то давно учились Жекины родители.
________________________//______________________________
Поступил на первый курс философского Борисов почти без напряга и излишнего мандража.
Обычно скуповатая на похвалы Анна Ивановна, даже, как-то по-молодежному, выразила свою радость:
– А ты у меня молоток!
И была ею куплена недельная путевка на теплоход вверх по Волге – так отмечен этот его успех.
Вот уже новоиспеченный студент селится в двухместную каюту, где его соседом оказывается Дима – такой же первокурсник, только авиационного института. Компанейский парень, энергичный ловелас. Они быстро подружились.
Через шесть лет, с отличием закончив ВУЗ, тот самый Дмитрий, неожиданно для всех, уйдет в монастырь, взяв имя Иоанн, так и не проработав ни дня по специальности. Как такой жизнелюбивый, пусть зачастую увлекающийся самокопанием, решился кардинально изменить свою жизнь – блага молодости на келью? – для Жеки того времени осталось загадкой.
Если увлечение движением хиппи или, модным тогда, «оранжевым братством» кришнаитов еще как-то укладывалось в рамки самореализации середины 80-х, то монашеский постриг – ну никак.
Но это будет позже.
А сейчас – громадный речной лайнер, широкая речная гладь и двое, курящих на корме, семнадцатилетних ребят, про себя гордящихся приобретенным ими званием студента.
В путешествии все нравилось – экскурсии по приволжским городам, увиденные Есенинские места, дискотеки на палубе. Ирину почти не вспоминал. Лишь иногда, под неюношеский Димкин храп, когда закрывал глаза, в памяти всплывал ее образ, но нечеткий, словно заретушированный.
Многочисленные девицы, из пассажиров, на протяжении всего плавания были настойчивы в желании обратить на себя внимание этих двух молодых людей, поскольку конкуренция, по другим, в их возрастной категории, практически, отсутствовала. В результате, однокаютники оценивали каждое знакомство с представителями женского пола дурацким высокомерием избалованных повес. В общем, за такое короткое время и на ограниченной водой площади, они попривыкли к своей мужской исключительности.
На пятый день теплоход «Федор Шаляпин» прибыл в Кострому. Запомнился Ипатьевский монастырь, торговые ряды позапрошлого века, суровый облик каменного Сусанина. А вечером, вернувшись, обнаруживают в соседней каюте, вместо семейной пары пенсионеров, разместились новенькие – очаровательные Римма и Роза.
Оказались студентками второго курса техникума легкой промышленности и сейчас едут домой, в небольшой башкирский городок, на каникулы.
Кто эти девушки и откуда, было выпытано за ужином успевшим стать нагловатым Дмитрием. В это время, сидящий за одним столом с ними, опустив от смущения глаза, ковырялся в тарелке Жека – уж очень цепляет эта жгучая брюнетка – Римма, она, как раз, напротив. Под ее задорным взглядом черных, как южная ночь, глаз вмиг слетела маска благоприобретенной, якобы, пресыщенности и самоуверенности.
Димон же в ударе – бесперебойно травит анекдоты, отвечает за двоих. Его товарищ тихо злится, видя, что тот неплохо освоился в компании – девчонкам было весело. Да еще раздражает, как все окружающие вперились на чересчур шумливый столик, где солирует будущий монах.
После ужина – дежурные танцы. Дима заговорщически, смотря в сторону, где под быстрые ритмы изящно двигаются подружки: «Кого думаешь закадрить, дружила?» Чувствуется, он запал на Римму.
Все решается само собой. Объявляют, что дамы приглашают кавалеров, и та, улыбающаяся, подходит к нему – Жеке Борисову. В висках пулеметно застучало, лоб в испарине. Рядом, в полумраке, теперь переминаются и Роза с Дмитрием.