Счастье…это?

– Чего, я хочу? – Татьяна презрительно посмотрела на Афиногена, и громко ударила ладонью по столу, – я бы сейчас хотела, чтобы тут появилась Машунька наша, и своими глазами посмотрела в какое чудовище превратился ее папочка. Ну, что? Что ваша фирма по этому поводу скажет? Сможете мне такое счастье устроить? Аферисты!

– Татьяна! – Порфирий удивленно смотрел на нее, – вы считаете, что ваше счастье в том, чтобы дочь ненавидела своего отца?

– Чтобы такое говорить, Фирочка, нужно знать, что это такое. Что значит жить без отца! Я жила без отца, а вы жили? И вы считаете, что такого счастья я желаю своей дочери? Что за разговоры? Вы же фирма!? Да или нет? Хватит болтать, уже!

– Она спит, – пыталась остановить ее Аглая.

– Надо же, какая осведомленность! – засмеялась Татьяна, – что? Никак?

– Как скажете, – Порфирий устало опустился на стул, – как скажете.

Татьяна засмеялась и еще раз ударила по столу, посуда пронзительно зазвенела, звон мерно разошелся по всей комнате, и Афиноген сначала не услышал дверного звонка. Но, в дверь настойчиво постучали. Татьяна бросила взгляд на Аглаю, та только развела руками и указала на дверь.

– Откройте, нельзя же ребенка держать на площадке, там холодно.

– Что-о? – Татьяна, насмешливо оглядывая то Порфирия, то Аглаю пошла к двери.

Она открыла дверь на пороге стоял полицейский и нетерпеливо жал на кнопку звонка. Он гневно посмотрел на Татьяну.

– Татьяна Ивановна? Крошкина?!

– Да, а вам кого? – удивленно попятилась Татьяна.

– Вас, мамаша! Дочь свою заберите! Чего она у вас одна так поздно возле дома гуляет! Скажите спасибо, времени у меня нет, но в следующий раз я приду сюда с органами детской опеки. Ясно!

Он вытащил из-за спины сонную Машу, закутанную в теплый плед. Девочка шагнула в комнату и прижалась к ней.

– Честь имею, дамочка! – полицейский хлопнул дверью.

Татьяна сначала вздрогнула от хлопнувшей двери. Они прижалась к дочери, и не понимая повернулась к столу.

– Как, это? Вы чего наделали?

– Мы? Как, это мы? Это вы, Татьяна наделали! Вы же сами этого хотели.

– Это невозможно! Это просто невозможно! Как она сюда попала? Кто вы такие? Афиноген?! Иди сюда!

Она спряталась за Афиногена, и выглядывая из-за него продолжала испуганный допрос.

– Кто вы?

– Машенька, ты кушала? – Аглая подошла к девочке.

– Да, конечно, – сонным голосом ответила она, – мам, а мы пойдем домой? Или тут спать останемся?

– Ты видишь, меня? Слышишь? – Татьяна испуганно повернула ее к себе.

– Конечно слышу и вижу, – Маша пыталась вырваться и цепко и больно сжавших ее рук, – ну, мам, больно же. Ты, что?

– Ты настоящая? – не унималась Татьяна.

– Мам! Что с тобой? – девочка серьезно смотрела на мать, – что случилось? Что за вопросы?

– Все хорошо, милая. Все хорошо! – она продолжала обнимать ее и гладить, – ничего не бойся, мама рядом.

– Мам? Я ничего и не боюсь. Ты чего?

Афиноген заглянул ей в глаза и взял за руку.

– Тань, теперь ты веришь? Постарайся, это принять. Просто принять. Они такие, могут все. Все! Тебе нечего бояться, они очень хорошие, очень.

– Хорошие, кто? Геша? – она схватила его за руку, – Хорошие, Кто? Люди? Они люди? Существа разумные? Или кто? Никому земному, этот фокус не доступен. Кто они?

– Я думаю, что они ангелы, – прошептал он ей на ухо, – ангелы, небесные посланные богом.

– Что ты несешь, Геша? Ну, что ты несешь?

– Татьяна, его объяснения слишком абстрактные, но если ему так удобно, то пусть так и думает. А, вы еще сомневаетесь, как я вижу. Чем же еще вам доказать? Чем вас убедить, что наше предприятие не пустой звук?

Она посмотрела на них каким-то затуманенным взором. Она прошла к дивану взяла маленькую подушку и уложила Машу. Укрыв ее одеялом и легко постучав по плечу, она посмотрела на Афиногена.

– А, вот, что! Сегодня меня обидел один урод. Мой начальник, который домогается меня через день. Доставьте мне счастливое удовольствие, пусть этот урод извинится. Сделаете поверю, как на духу.

– Тань, – Афиноген взял ее за руку, – мы этого сделать не можем, это не наша работа.

– Зато я могу, – удовлетворенно вставила Аглая, – моя фирма может. Легко.

– А, вы не вместе? Я думала у вас фирма на троих.

– Вот еще! – смешливо фыркнула Аглая, – меня тошнит от их слез и соплей, приходишь к ним в офис как на индийскую киностудию.

Татьяна прошла к столу и села на стул.

– Крошкин? А, выпить-то есть у тебя? Чего-то вдруг захотелось.

– В холодильнике, – махнул Афиноген в сторону кухни.

– Сиди, я сама, – остановила Татьяна Порфирия, и отправилась на кухню к холодильнику.

Вскоре она вышла со стаканом наполненным водкой и удивленно глядя на бывшего мужа села за стол.

– Крошкин? Откуда столько жратвы в твоем холодильнике? Дороговато счастье-то. Расценочки у вас видно еще те. Нет правда, там целый гастроном.

– Нет никаких расценок, все бесплатно, а холодильник, это не я, это Фира.

Татьяна сделала большой глоток и скривившись начала закусывать спиртное. Легкий алкогольный дурман растекался по ее рассудку. Она быстро отпила еще один глоток и поставила стакан на стол. Закусив еще немного она облокотилась руками на стол и опустила на них голову.

– Ну…, Глашенька? Будет веселье или нет? Какой интересный вечер. Порадуйте меня!

В дверь позвонили. Звонок был коротким, просящим извинение за беспокойство. Татьяна посмотрела на Аглаю и вопросительно вскинув голову указала пальцем на дверь. Аглая пожала плечами и утвердительно кивнула головой. Татьяна загадочно улыбнулась и двинулась к двери. Открыв дверь, она увидела на пороге своего начальника. Толстеющего щеголеватого мужчину лет сорока пяти.

– Татьяна Ивановна! Это вам! – он протянул ей цветы и огромный прочный черный пакет, до верха заполненный разными вкусными подарками от дорогого французского шампанского, до фруктов и редкого китайского чая.

– Антон Николаевич, что это вы на ночь глядя?

– Я, искренне прошу простить меня, я вел себя как последний кретин, уверяю вас, что больше такого не повторится.

Аглая подошла к нему и прошептала ему, что-то на ухо. Она мило улыбалась и сопровождала свой голос спокойной жестикуляцией рукой. Антон Николаевич испуганно рухнул на колени. Татьяна отшатнулась.

– Простите! Пожалуйста! Родная, хорошая! Не губите! У меня дети, жена! Я больше не буду! – Антон Николаевич сложил руки на груди.

Татьяна отступила еще на шаг, она оглянулась на Аглаю и увидела холодную яркую белую вспышку ее глаз. Она испуганно спросила.

– Это явный перебор, вы же…? Вы же ничего с ним не собираетесь делать?

– Сегодня нет, – спокойно ответила Аглая, – все завтра, и не я, а ты, дорогая.

– Я? Слушай, Глаш, я в ваших страшных промыслах не участвую, и, наверное, вам не помощник. Мне уже страшно. Пусть валит куда хочет, начальник все-таки.

Аглая сверкнула глазами и хотела, что-то сказать, но Татьяна ее перебила.

– Ты не могла бы не сверкать так глазами, мне не по себе.

– Работа такая прости, а он тебе больше не начальник.

– Как это? – Татьяна нервно засмеялась, – ты его уволила? Навсегда?

– Ну вот еще, – Аглая улыбнулась и прошла столу, – это для него слишком просто, он так ничего не поймет.

– А как тогда? Что это все значит?

– С завтрашнего дня ты начальник, а он займет твое место.

– Это…, это…, – Татьяна попятилась от стоящего на коленях мужчины, – это невозможно. Кто меня назначит?

– А вот, Фина с Фирой могут, – Аглая смеясь указала на сидящих за столом мужчин, – правда мальчики? Ладно не переживай, все равно уже все сделано, и фамилия на кабинете уже твоя. Ты уже как пять минут исполнительный директор вашего филиала.

Афиноген с Порфирием переглянулись и улыбнулись, глядя на стоявшую посреди комнаты «ошарашенную» происходящим Татьяну. Она словно потеряла дар речи и как рыба молча открывала рот и пыталась, что-то произнести. Наконец она пришла в себя и обратилась к стоявшему на коленях Антону Николаевичу.