Страница 43 из 51
Решив, что моя совесть чиста, вернулся в торгпредство, запер за собой дверь и занял свой пост. Кофе пока не хотелось, раньше полуночи нападать не станут, а делать нечего. Спеть, что ли? Как же я соскучился по еще пока непридуманным песням. А сегодня можно, никто не услышит. И я запел песни, которые когда-то очень любил. Да что уж там, я и теперь их люблю. Я спел «У деревни Крюково», «Бери шинель», а потом решил вспомнить песню Леонида Сергеева, которую мы когда-то пели с моим другом:
Петь-то я пел, но вполголоса, не забывая прислушиваться к звукам. И тут, кажется, услышал лязг ключа поворачиваемого в двери черного хода с левой стороны. Твою мать! А я-то жду с парадного.
Схватив одно из охотничьих ружей, взял на прицел левый коридор.
– Товарищ командир, не стреляйте, свои! – услышал я насмешливый голос Исакова, которому уже полагалось провожать старый год и приставать к Светлане Николаевне.
– Александр Петрович, твою дивизию! – с чувством сказал я. – И какого хера ты мне тут петь мешаешь?
– Хорошая песня, – одобрительно сказал абсолютно трезвый Петрович, подходя ко мне. – И голос у тебя, товарищ командир, тоже ничего. Ну, раз уж начал, то допевай.
И я допел. Когда заканчивал последний куплет, у Петровича уже текла слеза.
– Извините, товарищ командир, накатило, – смущенно признался Исаков, вытирая слезу рукавом. – Хорошая песня. Только, почему сержанта? Мохов, он что, в английской армии служит? И что за «слава третьей степени»? У славы еще и степени бывают?
– Так это уж так, для рифмы, – пожал я плечами. – Если спеть – унтЕра Мохова, грубо получиться. А сержант – то же самое, что и унтер-офицер. А что там со славой, так я и сам не пойму. Да кто их, этих поэтов, поймет, что песни пишут? Складно, так и слава богу. – Чтобы отвлечь внимание Исакова от анахронизмов, решил на него «наехать». – Вот, скажите-ка мне, господин штабс-капитан, отчего вы воинскую дисциплину нарушаете? Вам велено было в кабак идти, водку пьянствовать, а вы чего-то людей бросили, сюда приперлись?
– Так если мы с моим боевым командиром три дня назад об обороне здания толковали, а он сегодня у меня ключ от коморки спрашивает, где ружья лежат, какие выводы можно сделать? А воинская дисциплина, господин прапорщик, она для всякого раза писана. Бывает и по-другому… А вы что, решили смертушку принять в одиночестве? Ладно, потом ответите. – Исаков махнул рукой, ушел в свою комнатку, и вышел оттуда с сумкой. – Чего фугасы-то не стал брать? – поинтересовался Исаков.
– Возьму, да еще сам и взорвусь.
– Херня, – авторитетно заявил сапер. – Грохоту и дыму много, но поражающий эффект слаб. Не взорвешься.
– Ага. Электрики так говорят – мол, ток своих не трогает.
– Я сейчас вокруг дома пройдусь, кое-какие сюрпризы поставлю, – сообщил он.
– Помощь нужна?
– Если мне дверь откроешь, то спасибо.
Дверь черного хода я ему открыл, и Александр Петрович исчез в темноте. Ждать он себя особо не заставил, видимо, уже заранее приметил, где поставит свои «сюрпризы». Похоже, сапер все-таки решил установить минное поле. Или поставил мины-ловушки?
– Петрович, ты потом не забудь свои мины снять, – строго приказал я.
– Я же говорю, поражающий эффект слаб. Вроде, как фейерверк под ногами взорвется.
Видели мы такие фейерверки. А кто ногой наступал – того потом со стенок отскребали.
Александр Петрович притащил из коморки еще какую-то хрень похожую на куски дегтярного мыла и уложил их прямо на стол, рядом с кофейником.
– Потылицын еще должен прийти, – сказал Исаков. Предупреждая мой вопрос, сапер сообщил. – Если ты, товарищ командир, о точном времени узнал, то только от Вадима. А он, если знает о нападении, не усидит, как ты ему не приказывай.
– Я ему сказал, что в торгпредстве людей не будет, – признался я. – Мол, мы все уйдем Новый год отмечать, а здесь все запрем и охране приказано в бой не вступать, а сразу звонить в полицию.
– И он поверит? – усмехнулся сапер. – Потылицын тебя знает, командир. Ты же так просто не уйдешь. А нас решил пожалеть? Мол, торгпредство должно работать, несмотря ни на что? А нам-то с ребятами как потом жить?
Эх, ну до чего же все умные стали! И даже неловко, что меня отчитывает собственный подчиненный.
– Да не собирался я героически умирать, – вздохнул я. – Стены крепкие, дверь под контролем. Начнут нападать, я сразу в полицию позвоню, им тут и ехать-то минут десять. Может, пятнадцать. А уж пятнадцать-то минут продержусь, не велика сложность. Нас ведь не штурмовой отряд собирается атаковать, а белые эмигранты, у которых и оружия-то нет. Пушку они не притащат, а пока дверь выламывают, я через черный ход сбежать успею. Думал, зачем всем праздник-то портить?
– Я эту дверь высажу с помощью пары петард и пустой кастрюли.
И тут за стеной раздалось несколько револьверных выстрелов, а потом в дверь застучали.
Глава двадцатая первая. Герой-одиночка – 2
По двери продолжали стучать, а потом голос Мосеева прокричал:
– Олег Васильевич, все в порядке. Отбились!
Мы с Александром Петровичем переглянулись. Открывать или нет? Я мало кому верю, вполне возможно, что это элементарная ловушка, а наша охрана нас предала, лучше бы подождать. Но скоро раздался вой полицейских сирен, шум двигателей и звуки открывавшихся дверей.
Отправив Исакова открывать, пошел переодеваться. Негоже, если полиция застанет начальника советского торгпредства одетым в военную форму, пусть даже без знаков различия. Пока влезал в штаны, натягивал рубашку и пиджак, в сорок пять секунд не уложился, но слегка посетовать успел. Вроде, все хорошо, что хорошо закончилось, но как-то все неправильно. Я к бою готовился, а тут… Как говорил классик – грозу пронесло пустяком.
А в вестибюле радостный Леонид Глебович уже рассказывал подоспевшим ажанам – тоже радостным, мешая русские и французские слова:
– Смотрю – идут. А я взял, да и пальнул. Раз. Потом второй, а они бежать, вот и все. Кто такие – не разглядел.
И все бы закончилось тихо-мирно отъездом полиции и моим обещанием завтра посетить полицейский участок, оставить официальное заявление о попытке неизвестных злоумышленников совершить нападение на торговое представительство РСФСР (хотя тоже как повернуть, а вдруг какие-то люди полюбоваться на старинный домик приезжали, а их напугали?), но один из настырных ажанов решил обойти особняк вокруг, а Петрович не успел предупредить, что этого делать не стоит.