Тайная дипломатия

– Так чего номеру-то две недели пустовать? Деньги он обратно не стребует, тут я тебе точно говорю. Я с русским посольством знаюсь.

– Эх, Севка, мутишь ты воду… Но, если номер сдавать, хозяин доволен будет. Надо Жаку сказать, чтобы он Магде велел уборку сделать, вещи собрать. Точно, говоришь, деньги не стребует?

– Пусть портье в русское посольство позвонит, убедится. Его решили после больницы в «Бургундию» отвезти. Сколько за доставку вещей? Пять франков, больше не дам.

– Тогда давай, сам его вещи и собирай, а я отвезу потом, как смена закончится. Сейчас постой тут пока, я до портье схожу, все ему сообщу. Как-никак, если хозяина нет, Жак здесь главный.

Пока Дорофей Демидович ходил, я немножко поизображал из себя швейцара. Даже открыл постояльцу отеля входную дверь, а тот, не оценив моего труда, скользнул удивленным взглядом и не дал хотя бы десять сантимов на чай. Вот ведь неблагодарный труд у швейцаров. Если выгонят из ВЧК, не пойду на эту работу.

– Севка, я Жаку сказал, иди вместе с Магдой вещички пакуй. И не забудь девке сто франков дать.

Девушка улыбнулась мне, и мы пошли в номер. Знакомый комод, тазик с кувшином. Собрав вещи, скидал их в чемодан и саквояж. Помнется, так и хрен с ним. Вспомнив про деньги, вытащил пятьсот франков (сотни у меня не было, но ладно уж, заслужила), приготовился снова засунуть купюру в вырез и потянулся, мне почти удалось, только девушка резким движением скинула платье с плеч, обнажив большую и прелестную грудь, а моя рука с бумажкой механически уткнулась прямо в тело. Не виноват, право слово, так получилось. Спрашивается, отчего бюстгальтер не носит? Отчего-то вторая рука тоже потянулась к груди, видимо, автоматически.

Магда слегка надвинулась, а платье уже сползло куда-то к пояснице, потом еще ниже. Если еще минуту назад я мог думать о Наташе, то при виде обнаженной груди (да что уж там, при виде красивых титек!) все добропорядочные мысли куда-то улетели…

А что делать? Орать смешно, а убегать – недостойно чекиста. Эх, будь что будет. Тем более, я обещал товарищам наказать виновника, а обещания следует исполнять.

Глава десятая. Дипломаты и дипломатия

Как по мне, наша делегация ничего не добилась: поляки уехали ни с чем, финны тоже, с «крымчанами» мы так и не удосужились поговорить, но Чичерин казался довольным. Возможно, Георгий Васильевич знает чуточку больше меня, а может, в дипломатии важен сам факт переговоров. Разговаривать лучше, нежели воевать.

Касательно же моих потенциальных возможностей стать наследником графов Комаровских, то после некоторых раздумий я решил сказать нет. Смешно, если чекист и член РКП (б) станет графом, а тайно или явно – неважно. Думаю, если тайно, то это еще подлее. Наташа меня поняла, а что подумал Андрей Анатольевич, не знаю.

Вообще, эту неделю я почти не бывал в пансионате, придумывая себя какие-то дела. То Чичерин куда-то зашлет, а кроме меня это сделать некому, то Скородумова нужно проконтролировать, Ордынцева на ночь подменить.

Ладно, так уж и быть, открою правду… Мне было ужасно стыдно перед Наташей, придумывал разные причины, чтобы не оказаться с ней в одной постели, и ждал, пока чувство вины сойдет на нет, а еще назначил себе некий «карантин». А Наташа, чистая душа, верила и принимала за чистую монету и ночные отлучки, и мою, якобы, усталость.

А сегодня Георгий Васильевич меня озадачил.

– Олег Васильевич, пришла телеграмма от Владимира Ильича. Он приказывает срочно назвать кандидатуру руководителя торгпредства в Париже, чтобы обсудить ее на заседании Совнаркома. Я решил предложить вас.

Услышав подобное предложение, я охренел.

– Георгий Васильевич, но я отношусь к другому ведомству, да и должность, сами знаете, у меня немаленькая. Мне еще нужно службу поставить. А главное: я не смыслю в торговых делах. – Понимая, что доводы неубедительны, пошел ва-банк. – Я могу вам предложить другую кандидатуру. Как вы считаете, Алексей Алексеевич Игнатьев устроит Совнарком как руководитель нашего торгпредства?

Чичерин внимательно посмотрел на меня, покачал головой:

– А я даже и не заметил, что вы начали заниматься главным делом. Решил, что вся энергия уходит на обеспечение безопасности делегации. Когда вы всё успеваете?

Я даже не стал делать вид, что удивлен осведомленностью наркома. Разумеется, Чичерин был в курсе. Да и ему приказали оказывать мне помощь.

– Откровенно сказать, конкретным делом я пока не занимаюсь. Пока собираю сведения, информацию, то-се, но в ближайшее время собираюсь нанести визит графу.

Если кто из читателей решил, что начальник ИНО ВЧК отправлен в Париж как бы на «стажировку», он окажется прав, но только отчасти. Да, за дипломатами следует присматривать и потихонечку разворачивать собственную агентурную сеть тоже необходимо. Но основная работа для шпиона (виноват, для разведчика) начнется, когда во Франции появится полноценное советское посольство. Пока его нет, не будет системы, а моя деятельность выглядит густопсовой самодеятельностью. Подумаешь, выявил изменника, нашел несколько человек, которых можно использовать для темных делишек (а куда денешься?), договорился о приобретении картин. Но это все так, мелочи. Главная же задача, поставленная передо мной – граф Алексей Алексеевич Игнатьев, а если точнее, его деньги.

Это сейчас мы знаем, что бывший военный атташе передал Советскому Союзу баснословную сумму хранящуюся на его личных счетах. Но в двадцатом году в Кремле лишь известно, что Игнатьев не стал сотрудничать ни с одним из антисоветских режимов, а деньги, выданные на приобретение оружия и боеприпасов, так и лежат на его личных счетах. Маклаков, назначенный Временным правительством послом во Францию, жаловался Врангелю, что Игнатьев отказывается давать ему деньги на содержание посольства, мотивируя это тем, что Маклаков-де ненастоящий посол, потому что был уволен со своей должности товарищем Троцким[1] до вручения президенту Франции верительных грамот.

И не Маклакову бы плакаться на бедность. Ему, мерзавцу, Стенфордский университет хорошо заплатил за переправленные в США архивы Охранного отделения. Тысячи единиц хранения! Интересно, можно ли ему пришить дело по обвинению в государственной измене? Надо подумать.

А ведь как заманчиво заполучить себе графа Игнатьева вместе с деньгами, а Владимир Ильич согласен и на деньги, безо всякого графа, но Феликс Эдмундович полагал (и я с ним абсолютно согласен), что у Игнатьева имеется собственная агентурная сеть раскиданная по всей Европе, а коль скоро мы теперь занимаемся и внешней разведкой, то неплохо бы заполучить эту сеть себе. Не сейчас, а так, в скором будущем. Я знал чуточку больше, нежели мой начальник – разведкой занимался еще и брат Алексея Алексеевича – Павел, полковник Генерального штаба, и на него работали очень мощные силы, доставлявшие сведения. А еще знал, что когда Алексей Игнатьев открыто выступит за большевиков, то брат от него отречется.

Когда я сказал Чичерину, что начал работать, то слегка покривил душой – ни хрена я не делал и никаких сведений не собирал, но нельзя сказать, что соврал. Когда беседовал с Лениным, то Председатель Совнаркома определял мне задание: выяснить конкретную сумму средств, имеющихся на счетах Игнатьева, а также постараться узнать, как бывший военный атташе собирается ими распорядится. В идеале, убедить графа отдать деньги Советской России.

И Наталью прислали не только как переводчицу, но и как помощника. У Коминтерна есть связи в Париже. А связи – это информация, сплетни. А еще компромат. Мне, по большому-то счету, помощник не нужен, но отказываться я не стал. Не поймут. Я же не знал, что пришлют именно Наташу.

– Олег Васильевич, возможно, эти документы вам пригодятся, – сказал Чичерин, доставая из «секретного» ящика стола картонную папку. – Мы сделали подборку для Владимира Ильича, а это копии.

Содержимое папки оказалось невелико – десятка два машинописных листов. Судя по всему, выписки из зарубежных газет, по большей части французских, переведенные на русский язык. Уже хорошо. Получается, не совсем Россия пребывает в блокаде, если НКИД получает иностранные газеты, включая бульварные?