Тайная дипломатия

С Дорофеем Даниловичем мы познакомились просто. Я задал вопрос по-английски, он ответил по-русски. Похоже, даже меня куда-то послал или мне послышалось, но неважно. Земляки на чужбине, как родня.

Увы, в остальных отелях, где разместили наших дипломатов, швейцары не говорили по-русски, а их английский оставлял желать лучшего.

Поверил ли мне швейцар или решил, что я член какой-нибудь антисоветской организации, не знаю, он меня не расспрашивал, зато мы быстро договорились, что если Данилыч станет информировать меня о поведении нашего соотечественника, то я ему заплачу небольшую денежку. Скажем, если ничего интересного не случилось, то пять франков. А вот ежели новость заслуживает внимания – побольше.

Пять франков вроде и небольшая сумма, но с другой стороны – полноценный обед, а делать-то ничего и не надо.

За неделю я уже в третий раз захожу проведать Данилыча, покалякать с ним о житье-бытье, поплакать о занесенной снегом России, посетовать на скверный вкус граппы и порассуждать об упадке нынешних нравов. В первые два визита я лишь избавился от двух банкнот, но ничего дельного не узнал.

– Вроде, за субботу ничего не случилось, – грустно сказал Дорофей Данилович, посматривая на зажатую в моей ладони бумажку.

– Совсем ничего?

Бывший циркач задумался, пожал плечами.

– Вечером твой дипломат на бровях вернулся, так ведь это неинтересно?

– Сам вернулся, или товарищи привели? – вяло спросил я. Действительно, эка невидаль, советский дипломат на бровях. В НКИД тоже понабрали всяких-разных, лишь бы образование имел и был предан делу революции. Товарищу Чичерину свой аппарат еще не один год чистить, а пока приходится работать с теми, кто есть.

– Не, не привели, его машина привезла, – сказал Данилыч, потом добавил. – И не такси.

Машина и не такси? А вот это уже любопытно.

– А что за машина?

– Так хрен ее знает, я в марках не разбираюсь, а номер мне отсюда не видно. Черная такая, большая. Флажочек какой-то на капоте.

Услышав о флажочке, я сделал стойку, словно борзая.

– Флажочек чей? Какой страны?

– А хрен его знает. Их за последние годы столько развелось, государств-то всяких, откуда их флаги упомнишь? Вроде, похож на шведский или греческий. Я такого раньше не видел, хотя в былые времена к нам разные люди ходили, и из посольств, и мы в разных странах выступали, и флагов понасмотрелись.

Чтобы Данилыч не увлекся, пустившись в бесконечные рассказы о своих турне и победах, я демонстративно закашлялся, и мой информатор спохватился.

– Точно, на греческий, только наоборот.

Греческий, только наоборот? Это как? Тьфу ты, так это же флаг Финляндии. У греков белый крест на синем фоне, а у финнов синий на белом.

– А, вот еще что. На неделе портье отлучился, живот прихватило, попросил меня постоять, телефон послушать, мало ли что. И тут звонок, а на том конце провода – дескать, господина Андреаша Скородумова, будьте добры. Говорили по-французски, а акцент не то немецкий, не то шведский.

– А почему про телефон ничего не сказал?

Швейцар виновато пожал плечами.

– Не подумал что-то, а потом подзабыл. Я только трубку взял, послушал, а там портье из уборной пришел, он за Скородумовым и ходил. У нас раньше мальчишка служил и за коридорного, и за рассыльного, а теперь хозяин на всем экономит. Я, вон, чемоданы в номера таскаю, а что делать? И чаевые жопят, порой кинут как собаке двадцать сантимов, так и этому рад.

Я молча отсчитал Данилычу три бумажки по десять франков. Можно бы и все пять, но жирно будет. Спросил еще:

– Да, Дорофей Данилович, а еще кто-нибудь кроме меня постояльцем не интересовался?

– Ажаны, что ли? Не-а, если бы интересовались, меня бы в первую голову и спросили. И шпиков переодетых я тоже не видел, узнал бы. – Я добавил к тридцати франкам еще пять. Заработал швейцар. – Токмо, уговор такой. Коли ты кончать дипломата станешь, чтобы не в нашем отеле. Понял? У нас отель приличный, неприятностей нам не надо. Скородумов-то твой, чекист небось, а ты его тут и пасешь, поквитаться за что-нибудь хочешь? Смотри, Севка, – пригрозил швейцар увесистым кулаком. – Я хоть и плохой совсем, но, если ажаны трясти начнут – не погляжу, что земляк, а руки и ноги тебе поломаю. Уж на это у меня силы хватит.

Похлопав швейцара по плечу, я ушел. Не знаю, чего это отставной циркач на плохое подумал, но разуверять я его не стал, равно как и просить Данилыча помалкивать обо мне. Сам не дурак.

Итак, можно ли вообще доверять рассказу швейцара? В идеале, стоило бы проверить, установить наблюдение за Скородумовым и убедиться в достоверности, но сие нереально. Значит, придется положиться лишь на слова Данилыча. Впрочем, врать бывшему циркачу нет смысла, захотел бы срубить бабла, придумал бы что-нибудь позаковыристей, а не машину с флажком. Добавляло уверенности в его искренности и телефонный звонок, и голос с акцентом. Слегка смущало, что финны не взяли такси, которых в Париже несколько тысяч, а повезли Скородумова на посольском авто. Провокация? Или неосторожность? Вполне возможно, что ни сам Скородумов, ни его конфиденты не рассчитывали на столь пристальное к ним внимание. Про ВЧК они знают, но оно далеко. Французские органы правопорядка могли вообще во внимание не принимать, хотя к нашей делегации наверняка приставлены люди из Сюрте либо из национальной жандармерии. Правда, сам я слежки не обнаружил, но это вовсе не означает, что ее нет. Ко мне, положим, могли и не приставлять, кому нужен советник по культуре? А к Скородумову? Ажанов или шпиков в штатском Данилыч не видел. Стало быть, не проявили интереса. Андрей, в основном, выполнял небольшие поручения Чичерина – и депешу в какое-нибудь министерство отнести, и в магазин сбегать, и свежую газету купить. Помнится, Георгий Васильевич отправлял его в Национальную библиотеку посмотреть какие-то сборники документов. И французским владеет великолепно. Парень смазливый, и было у меня подозрение, что Георгий Васильевич ему немножко симпатизирует. Ну, вы меня поняли.

Хм, а ведь вполне могли финны Скородумова заприметить, а если с парнем поговорить по душам, он много что интересного может рассказать.

Значит, что мы в данный момент имеем? А имеем мы несанкционированную встречу советского дипломата с финскими дипломатами. Стоп. А почему несанкционированную? Может так быть, что народный комиссар и глава делегации поручил товарищу Скородумову встретиться с финнами в неформальной, так сказать, обстановке, не поставив меня в известность? А запросто. У Георгия Васильевича может быть свое видение решения дипломатических проблем, в котором ВЧК не отведено места. Значит, для начала поговорю с наркомом.

С этой мыслью я и отправился в отель «Бургундия», где на втором этаже в номере люкс (что означало наличие не только спальни, а еще гостиной и кабинета) обитал Георгий Васильевич.

Разумеется, народный комиссар иностранных дел в этот день не отдыхал, а работал.

– Олег Васильевич, прошу покорно меня извинить, – извинился деликатный нарком при моем появлении. – Если у вас что-то не очень срочное, давайте завтра. Вот, видите, – кивнул Чичерин на стол, заваленный письмами и бумагами, – прибыл дипкурьер с почтой.

В сущности, мое дело могло и подождать, но раз уж я пришел, то спрошу.

– Георгий Васильевич, мне нужно всего две минуты. Пожалуйста, ответьте, вы поручали кому-нибудь встретиться с финскими дипломатами?

Чичерин оторвался от бумаг, посмотрел на меня и, как мне показалось, ответил с некоторым раздражением:

– Олег Васильевич, нарком иностранных дел действует строго в рамках тех полномочий, которые ему дает глава правительства. Так вот, от Владимира Ильича никаких инструкций касательно наших финских соседей не поступало, соответственно, я не имею права вести никаких переговоров с финскими дипломатами, а уж тем более, поручать своим сотрудникам конфиденциальные встречи. Если вам интересно – товарищ Керженцев по моему поручению обсуждает с французскими дипломатами вопрос о юридическом признании Советской России, но это только предварительное обсуждение, не более, и они санкционированы Совнаркомом.