Enchanté

Тысяча и одна дичь сменилась десертом. Винда проигнорировала попытку Кэрроу подать ей сироп для мороженого и повернулась к Тесею.

— Вы говорили о делах? Расскажите и мне тоже! — Она раскрыла глаза с таким преувеличенно наивным любопытством, что он почти засмеялся.

— Хотите загадку? Совершено убийство, на месте преступления обнаружены русалочья чешуя, волос кентавра и слюна оборотня. Кого бы вы арестовали?

Винда с готовностью сдвинула брови.

— Раз русалочья чешуя — значит рядом вода… И недавно было полнолуние… Кентавры, кажется, всегда воинственные, если кто-то зашел на их земли, они могли бы напасть. Но три разных существа вместе, как банда? Такое бывает?

— Сдаетесь?

Она прищурилась, съела пару ложек мороженого, давая себе еще время, но…

— Ну хорошо. Кто убийца?

— Аптекарь. Который торгует всеми этими ингредиентами.

Секунду Винда обдумывала услышанное, а потом рассмеялась.

— Как просто!

— Ответ всегда простой и всегда человек. Так любит говорить мой начальник.

Ее левая рука легла на самый край стула, коснулась его рукава.

— Я это запомню, — сказала она.

Мороженое таяло, но выдержка таяла быстрее. Тесей скользнул пальцами по ее запястью, под теплый край жемчужного браслета, острая нежность этой кожи мучила как мираж.

— … в Монт-Жуа такое всюду, я устала жаловаться в городской совет.

Очнувшись, Тесей прислушался к общему разговору. Речь шла о чрезмерно расплодившихся гномах, портящих сады некоторых присутствующих вопреки всем усилиям домовиков. Монт-Сен-Жуа. Судя по словам негодующей мадам Трембли, эта деревня была местом ее проживания. Особа чистейших кровей и верных взглядов — подходящая персона для того, чтобы отправить блудную дочь под ее крыло. Может быть, порталы Гайи Кэрроу и были по этому адресу? Вот только на ее месте он бы не стал возвращаться туда год за годом уже добровольно! Если только…

Тесей сосредоточился, вспоминая даты из письма Долиша. 20 декабря, 14 июня, 22 декабря… Гайя навещала не мадам, а девочку, Маргариту. Во время каникул.

На столе возникли вазы с фруктами, и он быстро рассказал Винде про порталы и заключил:

— Нужно поговорить с Маргаритой. Она может что-нибудь знать.

Когда тарелки опустели, знаменовав тем самым конец обязательной для всех части приема, хозяева и гости поднялись из-за стола. Винда и большинство дам, включая мадам Трембли и Маргариту, перешли в гостиную за чаем и женскими разговорами, несколько других направились к карточным столам.Тесей остался в столовой в обществе мужчин, затеплившихся сигарет и явного напряжения. Однако сказал мсье Розье неожиданное:

— Я вам благодарен. — Тесей не удержал взметнувшиеся брови, и хозяин дома пояснил: — Но-мажик — слишком сложная тема для праздничного ужина, и вы погасили ее весьма деликатно. Но мне в самом деле интересно, что знаете о них вы, не понаслышке.

Розье говорил о маглах, как о диковинных тварях из каких-нибудь джунглей: с живейшим интересом, но удивительно расчеловечивающим. «Превратить обе стороны в крыс». На грязном лице Уилла Макшея белые потеки живой кожи, и он смеется и плачет над трупиком какой-то птахи среди переломанных взрывом кустов — «Совсем мелочь же, а попали!».

Тесей не успел решиться на какой-либо ответ, когда заговорил один из гостей — похоже, «модный иностранец».

— Кер Ис. — Он выдохнул эти непонятные два слова вместе с дымом, сквозь который смотрел на Тесея. — Вы знаете эту легенду?

— Не имею удовольствия.

— На берегу Бретани некогда стоял прекрасный город Ис, его жители были богаты и счастливы, а места красивее нельзя было вообразить. В конце концов этому благоденствию позавидовали даже небеса и низвергли Ис на океанское дно. Говорят, иногда можно услышать, как звонят в глубине его колокола… Маглы назвали в его честь Париж. Par Is, «подобный Ису»… Для них наш мир неприемлемо прекрасен, и они вынудили нас исчезнуть, как Ис. Слишком благоденствующий, чтобы не завидовать. Но разве не правильнее было бы поделиться нашим благоденствием с ними, чем подчиниться их зависти и скрыть его от них?

Эту речь встретило долгое задумчивое молчание. Несколько секунд спустя Кэрроу сказал, неуклюже кашлянув дымом собственной папиросы:

— Признаться честно, я и не помню, что сподвигло наше правительство на статут о секретности.

Модный иностранец ответил ему, не сводя глаз с Тесея:

— Я вам напомню: но-мажик. Их нетерпимость. Неспособность принять без ненависти то, что от них отличается. Салем, Венделина Странная, многие другие, чьей смерти они желали лишь потому, что те были другими. Разве не это вы видели там, в окопах? Разве не цвет мундира решал…все?

Тесей через силу улыбнулся.

— Мундиры отличались не сильно.

— Верю. Но люди в них отличались сильно. Тем, какими рождены. Французами, британцами, волшебниками — или нет.

Нет, они не отличались вообще, и это было самое чудовищное. Конечно он и раньше не думал, что порежет палец — и вместо крови брызнет свет, но раньше он имел право не знать. Не знать, что будет так же корчиться и выть, так же задыхаться, так же сжимать разорванную кожу, как одежду, будто от дикого стыда, и между пальцами будет такое же скользкое, бурое, блестящее.

С трудом он сосредоточился на собеседнике.

— И одни имеют больше прав на жизнь, чем другие, вы это хотите сказать?

— Я хочу сказать, что война — это искажение самой людской природы. Мы оба это знаем. И как бы ни было сильно их оружие, мы пока еще сильнее. И именно мы в ответе за то, чтобы такого больше не случилось. Ни с кем.

Тесей слушал молча, и эта речь тянула на поверхность наивно-накрепко забытое за минувшие пару недель, и оно стало заново жутким: то, как он не мог спать и вскакивал десяток раз за ночь, пытаясь разом вдохнуть хоть немного и выблевать кипевшее внутри, как уходил в сторону от куривших на привале парней и бормотал вслух заклинания в попытках услышать свой голос таким, как раньше, и однажды чуть не рехнулся от ужаса, вдруг усомнившись, а правда ли все это было, правда ли перья летают, заслышав «Вингардиум Левиоса»? И этот дикий свист рассекающей воздух тяжести, бомб — это ведь был почти родной звук, это ведь — Авада Кедавра. Но заклятие всегда намеренно, оно глаза в глаза, а здесь убийцы даже не видят убитых, и все кругом — одно бесконечное «почему?» Почему?

Взрыв.

Тесей не понял, что сделал, просто все вдруг исчезло — а потом он открыл глаза и это был не взрыв, на полу блестели окровавленные вином осколки, и уронивший бокал модный иностранец приносил извинения хозяину дома. Впервые Тесей порадовался отсутствию у себя палочки — он не представлял, что мог бы случайно сделать сейчас.

— Вы в порядке? — спросил его Малфой или Ру, но он перебил:

— Прошу меня извинить, — и быстро вышел из столовой.

В бальном зале звучала музыка: несколько пар танцевали под аккомпанемент живописных музыкантов, девушка в розовой мантии прогуливалась мимо картин, наверняка ожидая приглашения присоединиться к танцующим, мадам Трембли и трое других собрались у игрового столика, левитируя друг к другу сверкающие позолотой карты. Тесей остановился возле одной из ледяных ваз, рассеянно тронул свесившуюся из нее холодную кисть сирени. Рука подрагивала. Бокалы с шампанским искрились гранями и пузырьками совсем рядом, но он не стал пить из страха вспомнить, а не забыться.

Звонкий стук каблуков, шелест платья и запах горьких роз предваряли появление Винды, как отряд пажей при королеве.

— Пришлось выслушать сплетни о всех знакомых по алфавиту, прежде чем меня наконец выпустили, — шепнула она, подойдя. — Отец тебя не слишком замучил?

Тесей покачал головой.

— Но статут о секретности — не самая легкая тема после ужина.

Винда понимающе усмехнулась.

— Слухи о чьих-то адюльтерах тоже не лучший дижестив. Маргарита сбежала от нашего общества, стоило мадам Трембли отвернуться. Поищем ее?

Они прогулялись по бальному залу, но девушки не было среди танцующих или наблюдателей. Винда прислушалась к музыке, качнула головой в ритме неспешно красивого вальса. Конечно, нужно было пригласить ее на танец, но Тесей не смог справиться с собой. Танцевать сейчас было невозможно, даже с ней, как будто он оставил бы на этой белой спине кровавый отпечаток.