Возвышение Королевы

— Это невинно, дядя.

— Невинна или нет, не смотри на нее. Это относится и к тебе тоже, Эйден.

Мой сын поднимает плечо.

— Я не подчиняюсь приказам, Джонатан.

— Ну, теперь ты это делаешь. Это понятно?

— Значит ли это, что ты его побьешь? Могу я посмотреть? Или, может, поучаствовать? — взгляд Леви искрится.

Эйден незаметно отстраняет его, но я это вижу.

— Должен признать. Мне нравится эта твоя сторона, дядя. Это более человечно. Ты не был таким с Алисией.

— Нет, он не был таким. — в голосе Эйдена нет злобы, будто он просто намеревается передать факты. — Это правда, что она становится похожей на Алисию? Аврора, я имею в виду.

Я делаю глоток своего напитка, позволяя ожогу успокоиться, прежде чем заговорить:

— Откуда ты об этом знаешь?

— Она сама мне сказала.

— С каких это пор вы двое начали общаться?

— С тех пор, как я могу использовать ее, чтобы унизить тебя.

Мои губы дергаются.

— Возможно, в следующей жизни, сын.

— Неважно. — Эйден вертит шахматную фигуру рыцаря между пальцами. — С ней тоже это происходит, что и с матерью?

— Быть может.

— Ну, черт, — Леви понижает голос. — Это генетическое?

— Пока без понятия, но возможно.

— Я удивлен, что ты не отвел ее к врачу. — Эйден убивает одну из пешек Леви своим конем.

— Да, дядя. Врачи это твой образ действий, не так ли? Сначала Алисия, потом отец, потом я.

— Если понадобится помощь извне, это именно то, что произойдет. — я делаю еще один глоток коньяка.

— Тогда почему ты не сделал этого с ней? — Эйден кивает головой в сторону Авроры. — Она бы закатила истерику.

Леви усмехается.

— Вау. Неужели великий Джонатан Кинг наконец-то встретил свою пару?

— Похоже на то. — Эйден бросает на меня непонятный взгляд.

— Разве тебе не нужно сосредоточиться на игре? Твоя правая сторона открыта, Эйден. Твоя королева в опасности, Леви.

Их поведение обостряется по мере того, как их внимание возвращается к шахматной доске. Теперь, когда они понимают, что другая сторона осознает их слабость, им нужно выложиться полностью, чтобы выиграть игру.

Девушки вскоре присоединяются к нам. Эльза скользит рядом с Эйденом, и ее голубые глаза сверкают. Она такая же, как Итан; они кажутся скромными, но в глубине души жаждут испытаний и войн. Хотя ее отец намного хуже.

Астрид сидит рядом с Леви и указывает на шахматную фигурку. Несмотря на то, что он сосредоточен, он отвечает на каждый из ее вопросов.

Мгновение я колеблюсь, прежде чем Аврора встает рядом с моим креслом. Она достаточно далеко, чтобы ее яблочный аромат был едва заметен. Этот аромат, на который я никогда раньше не обращал внимания, превратился в гребаную зависимость. Этот запах означает, что она рядом, близко, и вся моя, чтобы схватить. То, что ее аромат по всей моей кровати, означает, что она рядом, держится за меня своими изящными руками, будто я ей необходим.

Я хватаю ее за талию и притягиваю ближе. Она задыхается, падая на край моего кресла. Она пытается увернуться, потому что, по ее политкорректному мнению, ей не нравится, когда дети видят нашу близость. Она чувствует, что берет на себя роль, которая ей не принадлежит.

Если у них с ней проблемы, то это их проблема, а не моя. Аврора здесь, чтобы остаться. Мне, блядь, все равно, что кто-то говорит или думает.

Мои пальцы впиваются в плоть ее талии, и она, должно быть, понимает, что от меня никуда не деться, потому что испускает долгий вздох и остается неподвижной.

Сокол она перестанет сопротивляться или пытаться убежать от меня.

Скоро она будет в безопасности как от мира, так и от самой себя.

Но чтобы это произошло, мне, возможно, придется принять меры, которые ей не придутся по душе.

Глава 17

Аврора

Что– то не так.

Это чувство не покидает меня последние несколько дней. Это может быть потому, что Джонатан отшлепал меня недостаточно сильно и исчез из моей жизни, когда я просыпаюсь утром. Обычно он рядом всю ночь, иногда обнимая меня после моих кошмаров, а иногда глядя на меня, будто убеждаясь в чем– то. В чем, я не знаю.

Излишне говорить, что после той ночи в доме Эйдена я спала в кровати Джонатана. Моя комната была приведена в порядок и выглядела как новенькая. Однако каждый раз, когда я оказываюсь там, даже чтобы взять свои вещи, Джонатан хватает меня за руку и ведет обратно в свою комнату.

Не то чтобы я хотела проводить ночи в одиночестве после тех голосов, которые мне снились.

Он все еще шлепает меня в качестве наказания, но мы оба знаем, что это гораздо больше.

Это наша связь.

Это то, что наполняет его глаза собственничеством, а мои —неприкрытой похотью.

Иногда я просыпаюсь с его лицом, зарытым между моих ног. Иногда он трахает меня, вдавливая в матрас, обхватив рукой мое горло. Потом он спит со своим членом глубоко внутри меня, чтобы потом продолжить в середине ночи.

Он истощает меня, но в то же время он завершает меня самым странным образом.

Джонатаном невозможно насытиться. Чем сильнее он вымещает на мне злость, тем чаще я встречаюсь с ним лицом к лицу. Если он — ураган, то я — ветер, получающий удовольствие от причиняемого им ущерба.

Но это не всегда ущерб, и именно это ставит меня в тупик. После того, как он оставляет на моей заднице отпечаток своей руки и выжимает из меня один оргазм за другим, Джонатан не встает и не уходит, как тогда, когда я впервые появилась в его жизни.

Он не смотрит на меня так, будто я раздражитель или что-то, что он хочет сломать. В его стальных глазах теперь есть понимание, которое одновременно пугает и интригует меня. Быть в центре внимания Джонатана — все равно, что жить в режиме повышенной готовности двадцать четыре часа в сутки.

Затем он делает вещи, которые заставляют меня задуматься.

Каждый день он либо заставляет нас вместе принимать душ, либо набирает мне ванну и с особой тщательностью моет мои волосы. Это настолько вошло в привычку, что я прихожу в ярость, когда мне приходится делать это самой.

Он также раздраженно защищает меня, когда я причиняю себе какую-либо боль.

Со временем он перестал быть пустой доской перед своими детьми. Джонатан всегда будет Джонатаном, но иногда он следует моему примеру и не ведет себя как ублюдок.

Может, я и привыкла к его суровости, но его нежность вызывает во мне совершенно другой отклик. Часть меня медленно покидает мое тело и переходит на его сторону, и хотя я осознаю это, я никак не могу это остановить.

Он крутой обрыв, и я продолжаю катиться вниз, наслаждаясь каждым ударом и толчком.

  Однако сегодня что-то не так.

Когда утром он бросил на меня ничего не выражающий взгляд, я отмахнулась от него. Джонатан много наблюдает, и не все его выражения можно объяснить.

В конце концов, он больше не бросает на меня ты сумасшедшая взгляд. Мы прошли этот этап, верно? Не может быть, чтобы он снова об этом вспомнил.

И все же это не ослабляет напряжение, опускающееся в низ моего живота. Сегодня я не раз ловила себя на том, что все чаще трогаю часы, и с трудом собиралась на совещания.

Я ухожу с работы пораньше, предпочитая поехать домой. Не факт, что Джонатан будет там в это время.

Мои ноги замирают перед машиной. Я только что назвала дом Джонатана домом? С каких это пор я стала считать его таковым?

Я качаю головой, не желая думать об этом. Как раз когда я собираюсь открыть дверь, темная тень мелькает в моем периферийном зрении.

Моя рука замирает, когда я осматриваю окружающее пространство.

Парковка H&H не такая уж большая, но все же она подземная и тихая. Единственный звук жужжание одной из неисправных неоновых ламп.

На этот раз я не стою на месте и не жду удара.

Я сигналю своей машине и протягиваю руку, чтобы открыть дверь. Когда сзади меня появляется рука, я вздрагиваю и бью вслепую.