Девять ночей

Я не знаю как, но мне удалось сохранить ту самую невозмутимость, которая была на лицах тех, кто точно знал, что всё идёт как надо и по плану, даже если вокруг творился сущий пиздец. Схватив скарабея, я подошла к очень удивившейся душе, скорбно глядящей, как Амат смакует её сердце, и без лишних слов всучила ей в руки недоумевающее насекомое.

— Теперь это твоё сердце, — кивнув как ни в чём ни бывало, произнесла я.

— Но… — попыталась возразить душа, и я поняла, что аргументов в свою защиту у меня не так уж и много.

— И вообще, ты виновен! — прежде чем напали на меня, напала я, обвинительно тыкая пальцем в грудь тяжущегося.

— В чём?! — искренне изумился тот, и я подозрительно прищурилась.

— А нечего было обвинять царя в латентном гомосексуализме! Думаешь, мы бы не узнали?! — в конце концов, в ориентации правителя в любую из эпох каждый хоть раз да сомневался если не всерьёз, то хотя бы просто с целью оскорбления, так что в общем и целом ткнув пальцем в небо, что называется, я попала в точку, и ситуация вроде как худо-бедно разрешилась.

Впрочем, на этом, разумеется, наши злоключения не закончились, ведь помимо меня паниковать начала также Осирис. Несмотря на то, что в вопросах Древнего и, подозреваю, не очень Египта она была самая прошареная, бездействие на собственном суде её, мягко говоря, немного напрягало. И нет, она не рвалась вперёд, не вклинивалась в исповедь или ещё что-то в этом роде, изо всех сил стараясь не отсвечивать, но…

Спокойно усидеть бесконечный поток душ оказалось выше её сил, определённо, а потому пару раз она, больше неосознанно, скорее всего, вскакивала на ноги, будто желая в принципе сбежать куда подальше с этой вакханалии. В последний момент, правда, одумывалась, возвращаясь на своё место, однако такая подозрительная активность обычно пассивного царя насторожила даже приходящие души.

— Мой царь, вы ненастоящий! — в конце концов, не выдержав, возмущённо воскликнул очередной тяжущийся.

Это было чрезвычайно смелое заявление, отчего в зале суда повисла гробовая тишина. Осирис, хоть изо всех сил пыталась сохранять свою невозмутимость, всё-таки, кажется, слегка побледнела, отчего зелёная кожа приобрела ещё более насыщенный зелёный оттенок. Я незаметно переглянулась с Анубисом, шестым чувством чувствуя, что ситуация медленно приближается к отметке «тотальный пиздец».

— Да как ты смеешь! — снова неосознанно вскочив со своего трона, Осирис возмутилась почти натурально, но мелькнувшая на мгновение в её глазах паника выдавала её с головой.

— Вы последнюю вечность не отрывали свою жопу от трона столько, как сейчас! — обвинительно выбросив вперёд руку, пальцем указала на растерявшегося царя душа — откуда, правда, ей была известна эта информация, никто тактично уточнять не стал.

Дело, меж тем, запахло жареным. Нужно было что-то срочно делать. Ну я и сделала.

— Анубис, подвинься, — оттеснив офигевающую Анубиса в сторону, я лихо перехватила одной рукой папирусный свиток и палочку.

Освободившейся второй рукой схватила с весов сердце наглеца и, прицелившись получше, понадеялась на удачу, запустив пульсирующий орган прямо в наглую рожу нахала.

Впрочем, не успело то долететь до своего бывшего владельца, как на лету его лихо перехватила Амат, довольно клацнув челюстями. И пока никто не успел опомниться и осознать, что произошло, я быстро накарябала в папирусе свой вердикт.

— Виновен! — на весь зал суда рявкнула я, и как только пропащей души и след простыл, по очереди посмотрела на Осириса и Анубиса.

На их лицах застыли очень сложные выражения, а в глазах так и читался тот самый не самый цензурный вопрос.

— Что? Я запаниковала! — оскорблёно произнесла я, и прежде чем мои сёстры по несчастью опомнились, особенно громко крикнула: — Следующий!

«Ну Тот, чтоб я ещё хоть раз повелась на какую-то из твоих авантюр, пернатый засранец!» — мысленно скрипя зубами, подумала я, сжимая в руке палочку для письма.

Впрочем, к нашему невероятному счастью и облегчению, следующая душа оказалась последней. Её приговор я с особым удовольствием нацарапала своим самым неразборчивым почерком — хоть так, но я должна была отомстить этому экспериментатору хреновому, затянувшему меня во всё это дерьмо! Вот пусть теперь и расшифровывает мои иероглифы, которые ничуть не проще египетских рисунков!

Домой после такого насыщенного дня, честно говоря, я вернулась едва живая и, так сказать, преисполнившаяся. Теперь я с самой чистой совестью могла сказать, что повидала всякое дерьмо в своей жизни и меня было уже ничем не удивить.

Тот, конечно, вернулся ещё задолго до меня. Выглядел он при этом донельзя довольным, и от желания хорошенько вмазать ему меня остановило только осознание того, что в первую очередь я наврежу своему собственному телу.

— Как прошёл день? — как ни в чём ни бывало поинтересовался бог мудрости, излишне довольно ухмыляясь.

— Замечательно, — сквозь зубы процедила я, с содроганием вспоминая весь тот поток душ, который прошёл через, так сказать, мой список. — А у тебя? — что-то мне подсказывало, что я не хочу этого знать, но не спросить я тоже не могла.

— О-о-о! — мои глаза загорелись, и честно говоря от этого мне стало немного не по себе. — Мы чудесно поболтали с твоими преподавателями. Они очень приятные собеседники, хотя, конечно, компетенция их оставляет желать лучшего…

— Я надеюсь, ты им этого не сказал? — поморщившись, на всякий случай уточнила я, и я, вернее Тот, расплылся в загадочной улыбке.

— Я ненавязчиво намекнул им, что не помешало бы актуализировать знания, — туманно отозвался бог мудрости, и я простонала, пряча лицо в руках.

— Боже… Меня и так на факультете ненавидят, так теперь ещё и кафедра присоединится к общефакультетской тенденции! — скорбно резюмировала я, вздыхая, на что Тот лишь дёрнул плечом.

— Не переживай, — бодро произнёс он. — Ничего страшного не произошло. Поверь мне, моя дорогая, ты отлично написала свой экзамен, а после сегодняшней беседы тебя возьмут с распростёртыми объятиями, — Тот загадочно улыбнулся, а я одарила его полным скепсиса взглядом.

Впрочем… Он ведь был богом мудрости, значит, по идее, знал, что делает… Хотя меня это, честно говоря, не слишком обнадёживало.

Радовало одно: за собственное унижение и ворох новых проблем с универскими бюрократами я отомстила Тоту тотальным судовым фиаско.

С трудом подавив гаденькую ухмылочку, я вздохнула и махнула рукой. Что сделано, то сделано, как говорится, и после завершения этого странного эксперимента нам обоим придётся разгребать последствия — вот уж точно скучать не придётся, ага.

Скуки в принципе не будет ещё очень долго — самого заклятого врага Тота, из-за которого он и придумал всю эту авантюру. А значит, что вместе с кипучей деятельностью вернётся хоть какой-то маломальский покой, что само по себе не могло не радовать. А со всеми трудностями… мы уж как-нибудь разберёмся.

По крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь из нас не найдёт себе новое приключение на пятую точку.

========== Вопрос 20 ==========

Комментарий к Вопрос 20

«Ты придумал настольные игры, даже с Хонсу успел сыграть. А не играл ли ты с другими богами в настолки? Как они реагируют на проигрыш?»

На самом деле, этим своим изобретением Тот гордился едва ли не больше всего. Настольные игры, интеллектуальные и сложные, были прекрасны в своём изяществе. Требовали они задействования разума и заставляли думать и размышлять над каждым новым действием. Требовали немалого терпения и внимательности, ведь даже малейший промах мог в итоге привести к поражению.

Практически так же, как и в реальной жизни.

Игры были не только играми. Не только увеселение и интерес дарили они. Игры были обучением, тонким, многогранным, развивающим личность не только у смертных, что в них играли. Игры заставляли думать и анализировать, просчитывать каждый свой шаг и видеть его последствия — навыки, бесценные для любого мудрого правителя и полководца.