Страница 7 из 20
– Договорились! – Пендюров-Кобыловский и Балабол Альхен приободрились кивая, давно не стриженными гривами.
Получив согласие, Иванов-Бендер направился прокладывать путь к намеченной цели. Он ушёл уже далеко, а друзья всё ещё не могли решиться.
– Пошли Альхен, собака не съест, свинья не забодает!
– Пошли, – Пендюров резко ускорил шаг, догоняя Оскара. Альхен старался не отставать. Когда же они почти догнали Бендера, то его спина скрылась за массивной дверью, за которой их ждал сюрприз.
– Не пущу! – заявил вдруг солидный швейцар, гордясь своей новой формой и пышной бородой с усами.
– Как это?!
– А вот так! Мы бомжей не пускаем. Вы всех господ у нас распугаете!
– Что? – произнёс, ожидавший их у дверей Оскар и сунул в «лапу» швейцара сто долларовую купюру, – эти господа со мной!
– Так они с вами?!
– Да! Ну что? Прозрел?!
– Да, да… конечно прозрел, пожалуйста, проходите господа! Милости прошу к нашему шалашу!
Внутри ресторана «Эксклюзивный друг желудка» царила атмосфера эпохи переходного периода, где вход и выход из ресторана были раздельными. При входе красовалось объявление:
«Заморить червячка вам помогут наши повара на первом, а путаны на третьем и других повыше этажах».
На стенах висели большие фото, в шокирующих позах женщин, и интригующие призывы, лозунги, влияющие на подсознание посетителей:
«Только у нас есть суперводка – машина времени! Начни со 100 гр. Пей, – не тормози и… ты уже там!»
«Бог сделал нашу жизнь невозможной без закуси, а Дьявол – без денег!»
«Деньги хотят, чтобы ими спекулировали!»
«Мы свободны только тогда, когда делаем что-то тёмное и никто этого не видит!»
«Знание законов не освобождает от соблазна их нарушить!»
«Дважды два, – четыре, – это только в школе, а в жизни как у кого получится!»
«Самое главное в человеке: уметь отличить чистое золото от подделки!»
«Нет трезвенников. Есть люди, у которых нет денег и некогда пить!»
«Когда у тебя есть только молоток, то все вокруг похожи на гвозди!»
А на над выходом из «эксклюзивного друга желудка», висел плакат:
«Если вы полностью освободились от денег, – обижайтесь и уходите!»
«Каждый – кузнец своего счастья, и оков тоже».
– Да, … про себя подумал Иванов-Бендер, – видимо эти лозунги и есть «брызги шампанского» современной действительности.
В этом «желудке» царила атмосфера «праздника жизни». В зале было достаточно много посетителей, но официант очень быстро нашёл, для вновь пришедших, свободный столик, убрав с него табличку «Для Членов правительства и посольств». Такая же табличка оставалась на стоящем рядом столе, за которым две элегантные подружки обсуждали животрепещущие темы:
– Моего мужа так разнесло, так разнесло, просто не знаю, что делать?
На её слова быстро отреагировал уже поддатый парень напротив:
– Элементарно, Ватсон! Чтоб совсем не разнесло посоветуйте ему не курить на бензоколонке.
– Я не поняла вашего чувства юмора.
– Всё ясно. Тебе шляпка на голове мозоль натёрла! И у тебя глобальный испуг головного мозга! Но я буду ждать, когда на скорой помощи тебе его привезут.
Неожиданно из музыкальной колонки, подражая голосу Высоцкого, «выплеснулось»:
«Ой, Вань! Смотри какие клоуны!
Рот – хоть завязочки пришей!
А до чего ж, Вань, размалеваны.
И голос, как у алкашей.
А тот похож, нет, правда, Вань,
На шурина – такая ж пьянь!
Нет, нет, ты глянь, нет, нет
Ты глянь, я вправду, Вань!
Послушай, Зин, не трогай шурина!
Какой ни есть, а он – родня!
Сама намазана, прокурена…
Гляди, дождешься у меня!
А чем болтать, взяла бы, Зин,
В антракт сгоняла в магазин.
Что? Не пойдешь? Ну, я один.
Подвинься, Зин!»
Бывшие члены Союза «Свободных Мыслей» Пендюров-Кобыловский, Балабол, Оскар присели за свой столик и немного осмотревшись стали изучать прейскурант новой жизни, но каждый видел в нём своё. Кобыловский и Балабол интересовались только ценами, а Оскар увлёкся экзотическим разнообразием.
– Смотри-ка, за годы моего отсутствия в меню наметились сдвиги в лучшую сторону: лобстеры, королевские крабы, креветки, морские гребешки, икра разных цветов и оттенков. – Ну что господа? Решительнее делайте ставки! Меню перед вами…
– Гм, я бы … Я бы решился, … но здесь безбожные цены – это же – экономический эгоизм!
– На что бы ты решился, – перебил Пендюрова Альхен. – Я бы вот заказал, если бы были ниже цены, цены были …, – и он как Пендюров начал мямлить про их несостоятельность. – Мужики, я же вас просил не жевать долго ваши мысли, а оставлять их сочными! Когда же вы научились их так долго жевать? Вы стали просто неузнаваемые. Говорят, что с деньгами надо расставаться легко!
– Правильно, но, «блин», мы ж встретиться с ними никак не можем! – подвёл черту Пендюров.
Мужики закурили.
– Вы же раньше не курили?
– Тут не только закуришь, но и запьёшь, да денег нет! А это так, … – баловство. Мы и сейчас не курим, а создаём себе комфорт!
– Конечно, … увеличиваете расходы и коптите свои лёгкие, чтобы дольше сохранились после перехода в мир иной! Рекомендую с этим завязать.
– Завяжем на два узла.
– Но поскольку я учился некоторое время в «Университете Марксизма – Ленинизма», то догадываюсь, что вам требуется что-то национальное по форме и совершенное по содержанию.
– Ну да. А что это такое? – поинтересовался Кобыловский.
– Пивная кружка с водкой.
– Это то, что надо!.. – Альхен чуть не поперхнулся нахлынувшей слюной.
– Дёшево и сердито! – подвел итог Пендюров.
– Молодцы «классики», сформулировали кратко, но содержательно! Ладно эмоции позднее, шутки в сторону, ваше слово «товарищ маузер», ближе к телу господа-товарищи бояре, как говаривал товарищ Маяковский! Выбирайте каждый своё «меню».
– Нет, шеф, мне лучше бы «национальное по форме и совершенное по содержанию», или заказывай сам! Здесь же цены бешенные! – изрёк Пендюров.
– Понимаешь, мы отвыкли от таких мероприятий! Только бы, ну, … по паре этих кружечек пивка…, как ты сказал, … «национальные по форме и совершенные по содержанию», – произнёс Альхен и стал нервно пощипывать свою всклокоченную рыжеватую бороду.
– Быть по сему, справлюсь сам! Эй, любезный, – позвал Оскар швейцара, который подобострастно всё это время за ними наблюдал.
Швейцар подбежал: «Что изволите?»
– Озадачь лучшего официанта. Пусть принесёт это, это, … – он стал тыкать пальцем в меню, – и довесь каждому по 300 грамм «столичной». Да … и ещё по три кружки лучшего светлого чешского пива! Запиши.
– Понял. Запомнил. Зачем вам тратиться на бумагу!
– Не плохо! А каков ваш положительный ответ?
– Сей минут! – и он подбежал к группе официантов, где намечался небольшой конфликт.
– Пропустите меня вперёд, у меня очень дорогой и срочный заказ! – потребовал только, что подошедший официант Василий.
– Нет, Вася, при всём к тебе уважении, не могу!
– Почему?
– Я гей.
– Геть твою мать! Ус-ту-пи! – зарычал Вася.
– Да, – подумал швейцар, – трудно стать первым, если за тобой никто не стоит, и поспешил на выручку:
– Вася, не расстраивайся. Вот тебе новый выгодный заказ от того столика! Там очень крутой и не скупой господин, надо сделать всё по высшему разряду! – и тут же распорядился, – все назад! Вася первый! – очередь, отступив вместе с мелодией, перестала возражать:
«Ой, Вань. Гляди какие карлики!
В джерси одеты, не в шевиот.
На нашей пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьет. …»
Стол с экзотическими закусками и не разбавленным пивом вдохновил Кобыловского и Альхена. Они молча вступили с ними в «неравный бой», постепенно побеждая голод, под мелодию: