Вольноопределяющийся

— Был бой в котором, кстати говоря, принимали участие Орлов и Новиков. После взрыва полкового склада боеприпасов, — жаль ночная тьма не позволила двум придуркам-лейтенантам оценить направленный на них мой укоризненный взгляд, — я потерял сознание. Очнулся в придорожных кустах неподалеку от Махмудабада. Скорее всего меня также везли в плен на телеге, но, посчитав умершим, бросили на растерзание здешним хищникам и падальщикам. Непонятно, по какой причине мне оставили погоны и солдатский крест, скорее всего, не польстились из-за отсутствия там драгоценных металлов. Вообще-то погоны и боевые награды остались у многих заключенных лагеря. Все-таки я смог выжить, слабый чародейский Дар целителя позволил мне восстановиться в кратчайшие сроки. Взял в плен двух беспечных немцев, допросил. Все, что случилось дальше вам в принципе известно.

— Вольнопер, ты что себе позволяешь! — откровенно возмутился Орлов. — прошу всуе упоминать российских офицеров исключительно по званию. Мы для тебя не просто Орлов и Новиков, а лейтенанты Орлов и Новиков! Тебе понятно, прапор?!

На что я лишь пожал плечами и спокойно ответил:

— Прошу прощения, господа, но пока что я вижу перед собой четырех человек в офицерской форме Армии Российской Империи, но без знаков различия. Если у вас есть какие-либо материальные доказательства тому, что вы являетесь именно теми, кем представились, я готов с удовольствием перейти под его командование.

— Воронцов, прекрати тут устраивать представление! — гневно сверкнул очами боярич. — Ты прекрасно осведомлен о том, кем являемся я и лейтенант Новиков!

Ух ты, какие мы страшные в гневе! Новиков поумнее оказался, не выпячивается со своим офицерством, а этот петушок задиристый никак успокоиться не может.

— Во-первых, гражданин Орлов Виктор Александрович, в данный момент я для вас господин прапорщик, ибо мои погоны при мне. Во-вторых, в настоящий момент все вы для меня являетесь нонкомбатантами, доколе не представите потребных доказательств принадлежности к офицерскому сословию. Сейчас моя задача довести вас живыми и здоровыми до первой попавшейся войсковой части, там вы и расскажете офицерам Тайной Службы Его Величества, где и при каких обстоятельствах оказались в плену у неприятеля.

Крайне возмущенный моими словами Орлов открыл было рот, чтобы высказать всё, что он думает об одном зарвавшемся прапорщике-вольнопёре, но тут в наш спор вмешался Евгений Николаевич:

— Полноте, господин Орлов, в данном случае прапорщик Воронцов прав. По факту все мы для Андрея Драгомировича сейчас гражданские лица, поскольку никаких документальных доказательств тому, что являемся офицерами Российской Армии предъявить не имеем возможности.

— Но мы же с ним из одного полка! — никак не мог угомонится Орлов.

— Ну и что с того? — подполковник с нескрываемой ехидцей обратился к бояричу. — Согласно параграфам устава, лицо, побывавшее во вражеском плену, перед восстановлением в звании и должности обязано пройти всестороннюю проверку представителями органов Тайной Службы. Так или иначе, прапорщик Воронцов пока что главный, и всем нам должно исполнять его приказы. Обжаловать, его якобы неправомерные действия вы можете после того, как вас восстановят в звании, но я бы не советовал — позору не оберетесь.

Я был рад, что капитан Максимов и лейтенант Новиков дружно подтвердили правомерность слов подполковника Козинцева. Орлову также деваться было некуда.

— Хорошо, господин подполковник, я буду выполнять приказы этого человека, — выдавил из себя спесивый юноша. Насколько трудно ему далось данное решение, можно было оценить по характерному зубовному скрежету. Переживает, пожалуй, впервые в жизни вынужден подчиняться «всякому безродному быдлу», от которого, кстак тому же, не так давно изрядно схлопотал. А мне плевать, пусть привыкает к ударам судьбы.

— Прекрасно! — я вновь взял инициативу в свои руки. — Поелику более или менее нормальные отношения в нашем временном кумпанстве восстановлены, мой приказ — всем отдыхать. До рассвета четыре часа, успеете выспаться, я покараулю ваш сон.

— Но прапорщик, — подал голос капитан, — мы также можем принять участие в ночном дежурстве, чтобы предоставить возможность отдохнуть вам.

— Спасибо, Николай Николаевич, я вчера днем неплохо отдохнул. Так что давайте обойдемся без экивоков. Я неплохо вижу в темноте, сейчас нарублю веток, ляжете на подстилку, завернетесь в прихваченные одеяла, а с рассветом в путь.

Едва восходящее солнце осветило верхушки окрестных гор, я растолкал сладко почивавших господ офицеров. Честно поделился с ними едой из своего заплечного мешка. Они хоть и их благородия, но лепешки с салом и колбасой наяривали, как будто это какой-нибудь изысканный галантин, рататуй или еще что-нибудь эдакое замысловатое.

Судя по свежему лошадиному навозу и следам колес на этом самом навозе, телеги с бывшими узниками лагеря уже прошли по этим местам. Молодец прапорщик Коновалов хорошим организатором оказался. Теперь моя задача обеспечить их тыловое прикрытие, ибо, вне всяких сомнений, противник скоро очухается и разберется, куда направились бывшие пленные.

Догонять колонну не станем, хоть я бы с удовольствием посадил освобожденных офицеров на одну из телег, а сам пошел налегке без обузы. Однако уж лучше я промаюсь с четырьмя бесполезными оболтусами, коим по уставу даже оружия доверить не имею права, Сам сдам их благородий и одного высокоблагородия в заботливые руки представителей компетентных органов, иначе мое участие во всем этом деле может быть потихоньку нивелировано, и окажется, что пленные путем героических усилий сами себя освободили. Их за это еще и к наградам представят, а обо мне скромно позабудут. Не, мне в данной ситуации ордена на чужую грудь ни к чему, своя дороже и не из-за любви к цацкам, а по причинам строго прагматичным, о которых, впрочем, я уже упоминал выше.