Антрацитовое небо

Я просидела в комнате несколько часов, тупо глядя в угол и дожидаясь, пока схлынет пришедшая взамен радости волна обиды, и успокаивала себя: с папой, по крайней мере, все в порядке и он снова дома. Все хорошо. А позлится – и перестанет. С кем не бывает.

Наконец уговоры возымели действие, и я со вздохом принялась за обычные повседневные дела: перестелила разворошенную кровать, выкинула из сумки учебники, сняла со стула и убрала в шкаф одежду, саму школьную сумку забросила под стол и, включив лампу, села разгребать ворох домашнего задания на следующую неделю.

Нужно разобраться, пока есть время, чтобы потом жилось полегче.

Меня не сильно утруждали задания в школе, но необходимо было сосредоточиться, а именно это сделать сейчас и не получалось. Над головой постоянно стучало и бухало об потолок, хотя я знала, что нахожусь на последнем этаже и даже чердака никакого под крышей нет. Наверное, так проминался, давя на крышу, накопившийся снег или ветер гнул антенны и сбрасывал сугробы по скату вниз, а оттого казалось, будто сверху что-то постоянно скребется и шуршит.

И еще постоянно горели и зудели ладони. Не больно, но неприятно. Словно не отпуская держишь в руках чашку горячего чая.

К тому моменту, как я закончила делать уроки, было уже около четырех часов дня и на улице постепенно стемнело. Отложив исписанную английскими словами тетрадь, я устало потянулась, вставая из-за стола.

Оставалась математика, в которой мне требовались совет и помощь, поэтому, не откладывая на потом, я тут же позвонила сведущей в этом деле однокласснице, договорилась забежать через полчаса и впервые после ссоры с отцом осторожно приоткрыла дверь и выглянула из комнаты.

В коридоре стоял мягкий полумрак. В кухне теплился на плите забытый чайник, в раковине лежала одна грязная тарелка и вилка. На столе я нашла сковородку с наполовину съеденной яичницей, чистую тарелку и приборы напротив моего места. Стараясь двигаться осторожно и тихо, я переставила сковороду в холодильник и неслышно прошла к папиной мастерской. Сквозь оставленную между стеной и дверью щель просачивался оранжевый луч света. Я осторожно заглянула внутрь.

Отец сидел за столом, спиной ко мне, но не работал, а сосредоточенно перекладывал перед собой непонятные вещи в свете маленькой лампы. На скрип двери он не обернулся, но я угадала, как напряглась под моим взглядом его спина, и сказала негромко, заранее готовясь, что меня не поймут или не станут дослушивать до конца:

– Я искала тебя весь вчерашний вечер. Если хочешь, спроси у соседей, они подтвердят. А ушла только потому, что случайно захлопнула дверь. Один мой знакомый согласился помочь и приютил меня на ночь. Я боялась, что с тобой случилась беда, понимаешь?

Спина не реагировала, оставаясь неподвижной, а я ждала. Наконец, когда пауза начала затягиваться, вздохнула:

– Ладно, я к Таньке Ивановой за математикой. Скоро буду.

Уходя, я так же осторожно прикрыла за собой дверь и, взяв в комнате шубу и учебник, вышла из квартир

Вечером зима все-таки решила вспомнить о своих обязанностях – с неба сыпался искрящийся, рассыпающийся хлопьями снег, щеки покалывало от мороза. Засунув в уши наушники и включив ненавязчивое музыкальное сопровождение, я шла знакомым маршрутом, неспешно размышляя о случившемся за полтора дня.

Странно иногда получается: живешь, общаешься с кем-то, а потом извне неожиданно приходит незнакомый человек, разом расширяя границы исследуемого тобой мира.

Человек-мир. Человек-новая Вселенная.

Если бы в тот момент меня спросили, откуда появились в голове романтичные мысли, я, наверное, не смогла объяснить.

Равно как и внезапно возникшую симпатию к почти не знакомым мне людям.

Но сегодня я не считала Германа сумасшедшим за его мистические наклонности. Увлекаются же многие всерьез коллекционированием марок, виниловых пластинок, значков, монет и прочей дребедени. Так зачем называть ненормальным человека, собирающего забавные сказки?

Одно жаль: наша история с Германом и Мартой завершилась слишком стремительно, едва ли вообще успела начаться. К счастью, закончилась она в лучшую сторону. А те двое наверняка уже завтра забудут случай о девочке, испугавшейся ночевать одной в пустой квартире.

За размышлениями ноги сами собой незаметно вынесли меня на знакомую дорожку около кладбища, и я остановилась, только поравнявшись с чугунной решеткой подвесных ворот, запертых на ночь. Рядом с ними виднелась маленькая калитка.

Каждый раз проходя мимо этого места, я старалась ускорить шаг. И вовсе не из-за суеверного страха о восстании живых мертвецов – отец не уставал повторять, что живые могут причинить гораздо больше вреда, чем несуществующая нечисть. Но ведь лучше не лезть туда, куда не просят, если не желаешь нарваться на проблемы. В лице, например, малоприятных в общении членов общества, шатающихся по безлюдным местам.

Противореча сама себе, я остановилась, вглядываясь туманную даль, Почудилось, будто в недосягаемой для фонарей темноте показался человек с собакой.

Вспомнились вчерашние слова Марты: «Он не собака, он – грим. Житель Междумирья. Ему на одном месте сидеть совсем плохо. Вот Герке и приходится с ним через кладбище таскаться…»

– …к самой границе, – невольно пробормотала я конец фразы.

Я собиралась окликнуть Германа, но приглядевшись, заметила вдруг одну странную особенность: видневшиеся неподалеку фигуры не двигались, замерев на месте, возле одного памятника, торчащего из-под снега.

Ветер не доносил никаких звуков, но по напряженным позам угадывалось, что они чем-то занимаются и явно неспроста.

Подозрения уже начали закрадываться в мою голову, когда я тихонько приблизилась к калитке, не спуская взгляда с притаившейся в глубине кладбища странной пары. Два темных силуэта, точно прорисованные по контуру углем. Лишь сейчас я поняла: у неизвестных не было ни лиц, ни одежды – только черная оголенная пустота. По спине прошла волна мурашек – верное предчувствие беды.

Я ненадолго отвела глаза в сторону, а когда снова повернулась, почувствовала на себе пристальный тяжелый взгляд. А потом увидела его…

Существо, которое я поначалу приняла за собаку, медленно поднялось в полный рост. На месте, где оно копошилось, чернела яма, комья глины смешалась со снегом, Нечеловечески завывая, тварь неуклюжими прыжками кинулась в мою сторону.

Меня пригвоздило к месту, а сердце ушло в пятки. Я глядела на обросшую бурой шерстью тварь, которая делалась все отчетливее и ближе и становилась более зловещей.

Неожиданно сбоку мелькнула серо-голубая расплывчатая тень, и большая черная собака бросилась чудовищу наперерез. Они подскочили, в прыжке сцепившись телами, и с глухими воплями покатились в темноту.

Крики подействовали на меня куда лучше, чем страшная картинка. Не помня себя, я сорвалась с места и спотыкаясь бросилась бежать, стараясь не думать о битве, происходящей за моей спиной, и о том, что случится, если пес не выйдет из нее победителем.

Сердце бешено бухало в груди.

Я проскочила насквозь несколько длинных улиц и остановилась, только когда перед глазами замаячили знакомые огни Танькиного дома.

ГЛАВА 4

Я стояла под козырьком подъезда вот уже двадцать минут, безрезультатно пытаясь дозвониться до Германа по оставленному номеру. Естественно, ни о какой математике с химией речи не шло. Увидев мое раскрасневшееся лицо и растрепанные при беге волосы, одноклассница принялась с жаром расспрашивать, после чего повела в свою комнату, где, всучила чашку горячего чая и продолжила допрос уже обстоятельно.

Дочка следователя, что взять…

Само собой, историю с кладбищем я ей повторять не стала – еще решит, что я с катушек слетела. Поэтому весь разговор невнятно мычала, шумно прихлебывала чай и пялилась в одну точку, словно заметила призрака за ее спиной. Одним словом, раздражала как могла.