Страница 2 из 97
Правило номер один: не включай фильтр посреди открытого сообщения. Чтобы получить стопроцентно плохие новости, я заново переоткрыл информационный локус. Теперь совсем другое дело:
21.12. 00:10. Отменен запуск экспериментального корабля-деформатора «Гигантропос». О новых сроках запуска будет объявлено в течение ближайшего месяца.
21.12. 03:28. Зверское убийство в Северо-восточном округе Фаон-Полиса. И.о. начальника Департамента Тяжких Преступлений, старший инспектор Виттенгер, отказывается давать комментарии.
21.12. 06:40. Торги межпланетной финансовой биржи открылись падением котировок акций высокотехнологичного сектора. Эксперты сходятся во мнении, что таким образом рынок отреагировал на конфликт, разгорающийся между «Кибертехнологиями» и «Роботрониксом», крупнейшими производителями AI-продукции.
21.12. 06:55. Безуспешно закончились переговоры по совместному финансированию строительства нового Терминала Трансгалактического Канала на отрезке ТКЛ3305 — Система Горштейн-Торквилл-15875.
21.12. 07:13. «Фаон под прицелом мыслящего метеорита!» — под таким заголовком вышла передовая статья очередного номера «Сектора Фаониссимо», малоизвестного научно-популярного журнала, выходящего от случая к случаю — только если есть чем шокировать доверчивых обитателей нашей родной планеты.
Последняя новость была хуже остальных вместе взятых: нас уже начинают цитировать. Надо бы это пресечь, поскольку журнал «Сектор Фаониссимо» служит не для цитирования, а для прикрытия деятельности нашего агентства. В частности, благодаря ему агентство в открытых источниках называется Редакцией — без кавычек и пояснений. Содержание журнальных статей не имеет никакого отношения к нашей работе, поэтому я открыл сообщение «03:28».
Вчера, в двенадцатом часу ночи, в Службе Спасения раздался тревожный сигнал. Вылетев на место, полиция и «скорая» нашли женщину в состоянии истерики, это она, обнаружив изуродованное тело своего мужа, позвонила по 911. С трудом от нее удалось добиться объяснений. По ее словам, примерно в одиннадцать вечера она забеспокоилась по поводу долгого отсутствия мужа, владельца небольшой мастерской по ремонту бытовых роботов. Он и раньше часто задерживался на работе, поэтому по-настоящему она испугалась только тогда, когда муж не ответил ни по одному из своих номеров. Женщина взяла флаер и отправилась в мастерскую, которая находится в Северо-восточном округе Фаон-Полиса, квартал Б-4. Там она обнаружила супруга с проломленной головой. Орудием убийства послужил обычный гаечный ключ, валявшийся рядом с телом. На место преступления прибыл старший инспектор Виттенгер, он заявил, что будет лично контролировать ход расследования. На вопрос корреспондента, не стоит ли искать убийцу среди недовольных обслуживанием клиентов, инспектор ответил, что поскольку мастерская открылась недавно, то маловероятно, что жертва за столь короткий срок успел нажить себе врагов среди владельцев бытовых роботов. От дальнейших комментариев инспектор отказался.
Виттенгер всегда спешит с выводами. Я вспомнил, как два года назад один отставной полковник заставил сантехника чинить водопровод под дулом бластера. Когда отставника везли на психиатрическое освидетельствование, он твердил, как заведенный: «Все течет, но ничего не меняется».
Я допил кофе, нацепил кобуру, вышел из блока и потопал вверх по лестнице, потому что, будучи жильцом сто тридцатого и последнего этажа, имею право парковаться на крыше термитника — дoма, в котором сто тридцать этажей, сотни тысяч жилых блоков, и под миллион, вероятно, жильцов — в общем, это сущая находка для мыслящего метеорита.
Вот для кого бы я не пожалел камешка, так это для мойщика флаеров по кличке Насос. Я посмотрел на небо — оно было цвета жидкого азота. Подходящего метеорита ни над головою, ни под рукою не оказалось. Насос продолжал намыливать лобовое стекло. Он будто бы знал, что в двадцатиградусный мороз я не полезу под куртку за бластером. Продуваемый морозным ветром, я успел порядком заледенеть пока добежал, наконец, до флаера. Насос быстро сдул пену и спрятался за соседней машиной. Свое дело он сделал, вечером придет счет. Я крикнул ему, что он останется без клешни, если только еще раз посмеет приблизиться к флаеру. «Я не поцарапал», — прогундосил робот. «Насос не царапает, но моет», — добавил он. Пререкаться с ним было бесполезно. В споре с человеком последнее слово остается за роботом: они так устроены, не могут не ответить, когда к ним обращается человек. Даже если прикажешь ему заткнуться, он ответит: «Есть заткнуться», — если, конечно, понимает, что значит «заткнуться». Иначе скажет: «Второе слово не идентифицировано. Повторите приказ».
Забравшись в кабину, я велел автопилоту везти меня по адресу Центральный округ, квартал Р-13, дом 5. Это было здание, как раньше говорили, универсального назначения. Его построили во времена первой волны заселения Фаона, и предполагалось, что люди в нем будут и жить и работать. В глубоком фундаменте располагались автономные энергоустановки и средства жизнеобеспечения, стены у основания достигали двухметровой толщины — в три раза больше, чем это необходимо для строения тридцатиметровой высоты. Восьмиугольные окна строители прорубили на ширину плеч крепкого мужчины, исходя, видимо, из того, что агрессивные сапиенсы всегда крупнее людей. Мирные сапиенсы, как известно, ростом с подростка, ходят голыми и спрашивают дорогу до ближайшей галактики нежным дискантом. Таких на Фаоне не боятся. Когда рядом построили деловой центр, все производство из «зданий универсального назначения» перенесли за городскую черту, внутренности перестроили под недорогое жилье, но внешний вид оставили нетронутым — какой никакой, а памятник архитектуры.
Как и везде в центре Фаон-Полиса, парковки здесь были платными. Едва шасси коснулись бетонного пятачка, компьютер транспортной полиции известил меня, что с этой секунды «время — деньги». Я велел ему отправить счет на адрес Отдела и выбрался из кабины.
Путь внутрь здания охраняла замерзшая лужа. Почесывая ушибленное колено, я прошел в холл. Чтобы не застрять в лифте (я и так опаздывал), воспользовался лестницей. Коридор шестого этажа был длинным, темным, с температурой едва ли выше десяти градусов тепла. Дверь, за которой я надеялся застать Лию Вельяминову, открыл нелепый мужик в трусах и майке, с зубной щеткой в руке. Он стирал с губ зубную пасту и одновременно спрашивал, какого черта мне тут нужно. «Кого-то она уже нашла без нас», — мелькнуло в голове. Извинившись, я сказал, что мне назначено, и назвал имя клиентки. Мужик ответил, что такие здесь не проживают. Пора обновить видеофонный справочник, подумал я. На всякий случай взглянул еще раз на номер квартиры. Номер совпадал с тем, что выдал сетевой сканер.
— Дорогой, кто там? — Дама с полотенцем на голове оттеснила мужчину. Я повторил ей, что ищу Лию Вельяминову. На вопрос, кто я такой, я ответил, что я Лиин друг.
— Недавно на Фаоне, а уже какие друзья! — Наверное, это был комплемент в мой адрес. — Это та, что… — и дама, обернувшись к мужчине, повертела пальцем у полотенца. — В конце коридора, последняя дверь направо, — сказала она мне.
Дойдя почти что до цели, я обернулся. Махровый кокон скрылся в дверном проеме; вибрация от хлопнувшей двери прошла по стенам мимо меня в конец коридора, передавшись там окну с треснувшим стеклом. Я продолжил путь по стрелке «К пожарной лестнице».
Кнопки звонка не было, номера на двери — тоже. Не ясно, где здесь могла поместиться квартира. В метре справа от двери находилась лестничная площадка. В метре слева уже вовсю гулял ветер и даже кто-то летал — если мне не показалось. Я постучал: три раза и через паузу — один. Об условном стуке мы не договаривались, но я знал, кaк действует на девушек необусловленный условный стук. Дверь тот час открылась.
— Вы за ночь переехали? — спросил я, ища оправдание ошибке с дверью.
— Здравствуйте, — сказала Лия, показывая рукой, что я вполне могу протиснуться между нею и боковой стеной, начинавшейся сразу за косяком. Я выдохнул, подобрал живот, чтобы не дай бог не коснуться ее груди до знакомства, и стал пролезать. Лии все-таки пришлось попятиться. Она была небольшого роста, средней для ее роста толщины, и двигалась, к моему разочарованию, крайне неуклюже. Я не люблю разочаровываться в людях, и вскоре ее неловкости нашлось пристойное объяснение — это случилось во время маневров среди коробок с книгами и предметов мебели, спасенной из какого-то пожара. Прямохождение изобрели не в этой квартире.