Страница 2 из 13
Нож вошёл тяжело. Я хотел ударить под рёбра и по косой пронзить сердце, но взял высоковато – нож застрял. Чтобы вырвать его, пришлось упереться в грудь мудака подошвой. Тот съехал с лезвия с мерзким скрипом металла о кость и мешком повалился на платформу. Двое оставшихся мужиков наконец-то поняли, что к чему, и с воплями ужаса рванули прочь, но я уже поймал кураж и не планировал оставлять их в живых – убрав нож в ножны, пустился в погоню. Люди выходили из своих сараев, с удивлением наблюдая за погоней, но не предпринимали никаких действий.
Внезапно один из ссыкунов решил сойти с дистанции – прыгнул в сторону, к открытой двери сарая, и скрылся внутри. Хули, за двумя зайцами погонишься… Пусть пока прячется – я пробежал мимо, крикнув: «Ссыкло!»
Ещё несколько десятков метров погони – и я настиг последнего трусливого каннибала. Удар ногой в спину – он упал вниз лицом, я кинулся сверху, схватил его за волосы и начал бить ебалом о каменные плиты платформы: удар, ещё, затем ещё и ещё. Он затих на десятом. Дальше я не считал, но, когда заканчивал, вместо глухого стука раздавалось мерзкое чавканье, а под остатками его головы растекалась огромная багровая лужа.
Я тяжело дышал, но времени отдыхать не было – нужно разобраться с последним людоедом. Вытерев руки о штаны мертвеца, я достал пистолет из оперативной кобуры: когда-то это был «макаров», но теперь это «Дядь Толя», потому что мой хороший товарищ дядя Толя так его закастомизировал, что от «макарова» осталась лишь боевая пружина.
Я быстро шёл по станции, хмуро разглядывая косые сараи и пытаясь вспомнить, в какой из них запрыгнул этот хитрый мудак. Местных зевак уже не было – видимо, просекли, что тут какая-то нездоровая петрушка творится, и поныкались. В конечном счёте я признал, что хуй вспомню, в какую дверь катапультировался этот охуевший селезень, и начал выбивать все двери подряд. За ними меня поджидали забившиеся по углам местные, в основном женщины и дети – видимо, все мужики, кроме тех, кого я уже встретил, ушли охотиться на поверхность или умерли.
Наконец за одной из дверей я увидел его. Он сидел, прижав к себе двух пацанят лет по десять-двенадцать, наверное. Или по восемь? Хуй его знает – у меня детей никогда не было, я в таких вопросах понимаю мало.
– Вставай, гнида пучеглазая! – Я направил ствол ему в башку. – Хотел со мной перетереть за дела какие-то? Ну, вот он я – давай перетрём!
Он прижал детей к груди ещё крепче и поднял на меня испуганное лицо. Ублюдок явно понимал, что ему пиздец…
– Я… я… – начал заикаться он. – Что мы вам сделали? Зачем вы… Как… Почему вы нас убиваете??
– А вы, уёбки, впятером ко мне просто поговорить шли, так, что ли?! – проревел я. – Про погоду на поверхности хотели узнать?!
– Лена… Та женщина, которую вы убили… Она сказала, что сына нашла… Она сумасшедшая, но так настаивала… Вот мы и пошли… Мы не хотели вас сердить. Просто пришли посмотреть… Простите, пожалуйста… Очень вас прошу… Простите…
Я призадумался. В словах этого ублюдка была какая-то логика. В целом мужик я вспыльчивый, склонный к необдуманным действиям и аффективному поведению… Я вполне мог напридумывать себе такого, чего на самом деле и не было вовсе. Помню, как-то посреди ночи показалось мне, что товарищи в другой комнате смеются надо мной, злобно так, с издёвкой, – ну, я, недолго думая, гранату им туда и кинул. И вот хер его знает, действительно они там «хи-хи» с меня ловили или мне просто приснилось что-то, но история показательная: человек я крайне экспрессивный…
– Вот блятство! – наконец заключил я.
Четверых жизни лишил – и за что? Одно слово – отморозок… Я убрал ствол в кобуру. В глазах мужика – «матери-одиночки» вспыхнула робкая надежда.
Я развернулся и молча вышел. А хули было говорить? Извиниться за то, что убил четырёх человек просто потому, что мне что-то там показалось? Может, сирот новоиспечённых найти и перед ними тоже извиниться? «Простите, пиздюки, за то, что я ваших папанек порешил с особой жестокостью, – мне просто чё-то показалось…»
Я стоял и, погрузившись в свои размышления, слушал, как где-то неподалёку вопит мужик с кусками чужого черепа в лице…
Идиоты, блять! Нахуя было впятером идти к незнакомому человеку, словно банда безумных людоедов? Разумеется, я перенервничал, решил подстраховаться и убил их всех. А как иначе-то? Мы живём в опасном мире. Ну его на хуй, короче! Так и ёбнуться недолго… Не буду я сожалеть ни об этих идиотах, ни о детях их сиротах – мы не в сказке живём, у нас тут ёбаный постапокалипсис, а детям тут вообще делать нехуй. В следующий раз головой думать бу… Погоди-ка! Какое, нахуй, «посмотреть»?! Там было четыре мужика с суровыми ебальниками! Я что, первый день родился? Этих пидоров я валить стал, потому что знаю, с какой рожей идут людей убивать! И у этих мразей были именно такие рожи… Вот же ж пидор – на жалость меня развёл!
Я резко развернулся и ударом ноги выбил дверь. Уёбок сидел на полу и что-то шептал своим пиздюкам.
– Ты кого тут, сука, наебать удумал?! – Не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, я вынул пистолет и закатал две пули прямо в его удивлённое ебло. Последний каннибал повалился назад, воткнувшись головой в пол, словно начинающий борец, решивший «встать на мостик».
В ушах звенело от выстрела, дыхание спёрло от пороховых газов – вот поэтому я никогда, блять, не любил стрелять в тесных помещениях. Оба пиздюка с удивлением смотрели на меня, и страха в их глазах я не заметил.
– Ваш батя был тем ещё хитрожопым гондоном, – заметил я. – Будете вести себя, как он, – я вернусь и прострелю вам обоим ебальники. Договорились?
Один из пиздюков коротко кивнул, второй молча смотрел на меня. Я посмотрел на того, что посговорчивее:
– Братана твоего контузило, по ходу, – объяснишь ему потом, что я от вас хотел?
Он снова кивнул. Смышлёный малыш – уверен: когда подрастёт, найдёт меня и отрежет башку тупым ножом. Надо бы подстраховаться – ёбнуть его, да не за что пока.
Я вышел из сарая. Все по-прежнему ныкались. Тишину продолжали рвать вопли того самого мужика. Пиздец нытик! Я двинулся через станцию. Дойдя до самого конца, спрыгнул на пути и скрылся во мраке тоннеля.
– Бля-я-я-я-ядь! Забыл ёбаный обрез…
Глава вторая. Плоть от плоти
Что за блядство? Хорошо, хоть вспомнил про обрез сейчас, а не когда дошёл до другой станции! Охуенный ствол – я его в карты выиграл. Нахуя я вообще его сбросил? Эти дебилы так туго соображали, что я мог не только в кобуру его успеть спрятать, но и почистить перед этим, и воском рукоять натереть. Ох, надеюсь, его ещё не спиздили! Переживаю, как за родного…
Я вышел из темного тоннеля обратно на станцию и залез на платформу. Крики мудака с осколками черепа в роже звучали приглушённо и всё больше походили на скулёж. Я пошёл в направлении голоса ебучего нытика.
Со стороны эта сцена наверняка смотрится охуенно: мрачная, грязная станция, тускло освещённая масляными лампами; платформа, заставленная грубо сколоченными сараями, окружёнными со всех сторон разным хламом; раздирающие тишину вопли, эхом отражающиеся от стен и потолка, и невъебенный бородатый сталкер, весь измазанный кровью, одиноко шагающий по платформе… Сука, ну почему я не поэт? Хотя, если бы я, ко всем своим прочим достоинствам, был ещё и поэтом, то стал бы конкурировать в совершенстве с самим Господом Богом, а его бы это явно раздосадовало…
А вот и наш нытик – лежит на полу, уткнувшись лицом в пол, и воет, как скучающий по хозяину пёс. Дойдя до него, я присел на одно колено, достал нож и с силой воткнул ему в затылок. Уёбок затих, как магнитола, отключённая от сети.
Наконец-то заткнулся! Он, наверное, и сам рад, что его убили. Мне даже показалось, что он прошептал: «Спасибо, что подарил мне покой, друг». Пизжу, конечно, ничего такого мне не казалось – этот уёбок лишь засучил ногами, словно решил уехать от меня на воображаемом велосипеде, и через мгновение обоссался. Я определил это по пятну, быстро растущему на штанине его уёбищных самодельных брюк из грязной серой мешковины. Сука, как такие штаны вообще носить можно?! За одно только это тебя стоило убить! Я вырвал нож из затылка (не из своего, разумеется), вытер об «охуенные» штаны мертвяка, убрал в ножны и внимательно осмотрелся вокруг…