Страница 15 из 21
Глава 4. Высшая академия магии СССР
Ночную тишину разбавлял только мерный стук колес, обволакивающий, словно убаюкивающий. Однако мне не спалось. Пытаясь устроиться поудобнее, я ворочался на верхней полке, то упираясь глазами в стену, то скользя ими по остальному купе. Снизу мирно сопел Леня. А вот Роза на противоположной нижней койке тоже не спала, задумчиво вращая красную нить браслета на запястье. Металлические шарики, болтающиеся на нем, загадочно поблескивали в свете огней полустанка, мимо которого как раз проносился наш вагон.
Выпустив браслет, она вдруг повернула голову, и наши взгляды встретились.
— Что такое магнетик? — тихо спросил я.
Роза покосилась на Лёню, будто проверяя, крепко ли он спит.
— Проще показать, — так же тихо отозвалась она.
Убедившись, что “товарищ нельзя” нам не помешает, она развязала красную нить на запястье, и шарики бодро соскользнули в ее ладонь. Роза слегка их подкинула, но вместо того чтобы плюхнуться обратно, они причудливо заплясали над ее рукой — то подпрыгивая чуть выше, то опускаясь ниже, безостановочно кружась в воздухе. Казалось, это были не металлические шарики, а маленькие сверкающие планеты, послушно двигающиеся вокруг своего солнца — ее ладони.
— Вот такой редкий дар, — пояснила она, как и я, следя за их танцем. — Редкий, но бесполезный… Магнетика. Малюсенький раздел в учебниках, и то только новых. Еще двадцать лет назад даже не признавали как отдельное направление…
Шарики продолжали озорно прыгать, словно приглашая в увлекательную игру.
— А можно я? — не выдержал я.
Вместо ответа Роза слегка махнула ладонью, будто указывая на меня. Отделившись от скачущей массы, один шарик полетел наискось вверх — точно к моей койке. Вытянув руку, я без усилий его поймал — он словно и летел прямо мне в ладонь. Холодный металл немного царапнул кожу. Я слегка подбросил шарик в воздух, как это делала его хозяйка. Он взлетел и тут же плюхнулся обратно, отказываясь подчиняться.
— Естественно, — улыбнулась Роза, — с металлом мало кто может работать.
— Ну не скажи, — возразил я, катая шарик по ладони, — я его, например, плавил.
— Как? — не поняла она.
— В домне.
Она невольно прыснула. На койке снизу заворочался Лёня, и Роза тут же затихла, сдерживая смех.
— А как у тебя? — ее черные глаза с любопытством замерли на мне. — Я читала про менталистику… Ты видишь чужие эмоции постоянно?
— Не постоянно, — ответил я. — Для этого надо всматриваться, стараться. Сильные увидеть легче, они будто пробиваются наружу сами. И управлять ими тоже легче. А со слабыми нужно чуть больше усилий…
— Долго учился?
— Само как-то вышло.
— И у меня так же, — она слегка качнула ладонью вниз, и все шарики послушно туда приземлились. — Просто однажды подняла ложку, и понеслось…
Сомневаясь, что ее дар такой бесполезный, как она говорит, я протянул ей шарик обратно.
— Можешь бросить, — сказала Роза.
Слегка подкинув, я отправил шарик ей, и он уверенно полетел к ее раскрытой ладони, словно приманенный туда невидимым магнитом. Однако едва металл коснулся кожи, как, едва не вскрикнув, Роза отдернула руку. Шарик тут же резко понесся вниз, как и предписывали законы физики. Она торопливо качнула ладонью, и, не задев пола, он плавно взлетел вверх и завис над ладонью, однако пока не касаясь ее.
— Как ты его нагрел? — пробормотала Роза.
— Он холодный был, — озадаченно отозвался я.
Нахмурившись, она отложила шарики на стол и, бесшумно поднявшись с койки, потянулась ко мне. Лба осторожно коснулась ее ладонь, показавшаяся ледяной.
— У тебя жар… — растерянно произнесла Роза.
— К утру пройдет, — отмахнулся я.
— Может, что-то… — начала она.
— Не, — я мотнул головой, — так часто бывает.
С сомнением посмотрев на меня, она молча вернулась на свою койку, собрала шарики на нить и ловко завязала ее вокруг запястья. В окне, как грузные тени, мелькали деревья, в черном небе одиноко висела надкушенная луна. Поворочавшись, я отвернулся к стене. Тело внезапно начал бить озноб. Стараясь согреться, я натянул тонкое одеяло повыше. Главное сейчас — поскорее уснуть, а утром все снова будет нормально. У меня и правда такое бывало часто: без кашля, больного горла и тяжелой головы — просто ночной жар, который бесследно проходил к утру.
Грохот колес бил по мозгам, мешая расслабиться и забыться. Холодно было так, что по коже бегала крупная дрожь. Подушка под затылком противно намокла. Пытаясь отвлечься, я сунул руку в карман, где лежал мой талисман, и достал его. Кривые сколы черного камня ярко блестели в темноте. Правда, технически это был не камень, а антрацит. Проще сказать, кусок угля.
Что бы там Лёня ни говорил, я верил, что это — мой талисман. Так обычно и думают о вещах, которые появляются в жизни внезапно, но в самый подходящий момент. Я не знаю, где его добыли, и не знаю имени того, кто мне его принес. Не помню даже, сколько мне было лет — пять, а может шесть. Помню лишь, что тогда ворочался в жутком бреду, по сравнению с которым этот жар совсем игрушечный. В моем детдоме под Томском уже даже думали, что меня не вылечат. А потом пришел незнакомый врач, не местный, и, осмотрев, склонился надо мной.
— Я умру? — спросил я тогда.
— Нет, — ответил он, — ты очень сильный, и все будет хорошо. Однажды у тебя будет свой дом, семья, много друзей. И ты добьешься всего, чего захочешь. Просто найди то, что сделает тебя великим…
Я до сих пор помнил каждое слово, сказанное им тогда, но его лицо вообще стерлось из памяти.
— А это тебе поможет, — добавил он и дал мне антрацит.
Сжимая его тогда, я уснул. К утру мне неожиданно стало лучше, а через несколько дней я и вовсе выздоровел. Этого врача я больше не видел, но он нарисовал мне словами такую иллюзию, что ее невозможно забыть — картинку счастливого будущего, единственным намеком на которое был мой талисман. Именно поэтому, едва получив паспорт, я поехал в Сталинск. Город создавался из ничего, буквально появлялся там, где еще вчера властвовала тайга. Дома и заводы строились, прокладывались улицы, прибывали поезда. Мне казалось, что все это только для меня…