Страница 2 из 30
— Знаю такого, — ответил Кирич.
— Не видел его? — спросил я. — А то трубку не берёт.
— Неа, давно не видел, — покачал головой Кирич. — А чего тебе от него надо?
— Мы же проект с ним пилим, — вздохнул я. — По онкологии железобетонный автомат, если сдадим.
— Вот выбрал ты себе предметов, конечно… — неодобрительно покачал головой Кирич. — Сам иду и всем советую: фтизиатрия — наше всё!
На фтизиатра отучиться легко, но и выпускают их дохрена и больше. Потом придётся в какую-нибудь дыру ехать, чтобы работать по специальности. Вот на патан идут и подходят далеко не все, поэтому конкуренция слабая. Но и задротить приходится побольше, конечно.
Я вытащил мобилу и в очередной раз набрал Витька. Уже дня четыре не слышно про него ничего. Может, пропал? Или забухал? Мы с ним вместе на добровольных началах в морге практикуем, недавно одного болотного лежальца принесли… Может, так сказать, «не вынесла душа поэта» и он возьми и забухай? Но вроде не слышал я про Витька такого, чтобы он всерьёз пьянствовал…
Ладно, у старосты его пробью, где он и что он. Но потом, сначала запилю себе резюме такое, что в Гугол возьмут или в Майкрософт, сразу генеральным директором…
— Кирич! — окликнул я открывшего дверь друга.
— Ау? — спросил тот.
— Ты бы футболочку сменил, — посоветовал я ему. — А то до первого поста ППС дойдёшь. Пропаганда и реабилитация нацизма, все дела…
На лице Кирича промелькнули признаки мыслительного процесса.
— А, точно, — кивнул он наконец. — Ну, паскуда, блинский! «Римское-римское, бери-бери!»
Он начал переодеваться, а я вернулся к резюме.
Где я там остановился? А, да тут ерунда осталась!
Достижения — мимо. Вас такое не заинтересует.
Успехи на предыдущем месте работы — тоже мимо. Продавцу одежды и обуви никак не помогут былые подвиги на поприще скорой медицинской помощи.
Так, телефонный номер, мейл, есть. Блин, надо как-то за связь заплатить до пятнадцатого числа…
Ладно, резюме готово. Моя физиономия жизнерадостно лыбится из правого верхнего угла документа, старая фотка, вообще-то. Неважно.
С проектом всё печально, по идее. Моя часть сделана, но Витёк свою так и не прислал. Да что за фигня? Разве можно просто так взять и исчезнуть?
Так, кто там староста Витька? Открываем контакты в мобиле. Смотрим.
Данные контакта «Витёк Александров». Организация: ТГМУ, должность — студент группы 502. Давно я его заносил в список контактов, в позапрошлом семестре. По логике, он должен был в этом году перейти в 602 группу, ведь так? Вот что бывает, когда общаешься с человеком только по делу.
«Валентина, староста гр. 602» — кажись, она. Набор.
— Алё, Валентина? — спросил я.
— Привет, Лёша, — приветствовал меня приятный голос. — Чего хотел?
— Витька Александрова ты староста? — задал я насущный вопрос.
— Нет, он же в 605 группе, — без промедления ответила Валентина.
— Тогда приношу свои глубочайшие извинения, — произнёс я.
— Да брось, — хихикнула староста 602 группы.
— Как дела вообще? — спросил я строго для проформы.
— Нормально, — ответила Валентина. — Слушай, мне бежать надо…
— Не смею задерживать, — сразу же сказал я. — Покедова.
— Пока, Лёш, — попрощалась Валентина.
Так, ищем дальше…
«Карина, староста гр. 605» — вот наш следующий абонент.
— Алё? — раздался из трубки хриплый мужской голос.
— Здравствуйте, — я сама вежливость. — А Карина может подойти к телефону?
— Ты кто такой? — грубо спросил голос.
Не люблю таких.
— Однокурсник так-то, — ответил я. — Карина рядом?
— Не дерзи, однокурсник, — потребовал голос. — Лёша 407 — это что такое?
Видимо, посмотрел на название контакта.
— Это номер группы, четыреста седьмая, — пояснил я. — Так что там с Кариной-то?
На фоне раздался женский голос, спросивший: а, собственно, нахрена некий Анзор поднял трубку? Хриплый голос Анзора начал вяло оправдываться.
— Алё, — заговорила трубка голосом Карины. — Чего хотел, Душной?
Анзор глумливо хохотнул на фоне. Ага-ага, пошёл нахер.
— Витька Александрова давно видела? — спросил я.
— У него уже н/б уже за два дня, — ответила Карина. — Я в деканат уже пожаловалась. Должны связаться с его родителями.
Родителям… Вот так я забухаю, а звонить будет некому…
— Ещё что-то? — спросила Карина.
Анзор на фоне повторил мою фамилию и снова хохотнул. Смейся-смейся, хер моржовый…
— Не, у меня всё, — ответил я. — Покедова.
— Пока, Душной, — ответила Карина и положила трубку.
Так, значит, Витёк либо очень крепко забухал, либо пропал. Не, вряд ли пропал, конечно…
Ох, что-то китайский бичпакет не пошёл впрок — клапан прижало серьёзным давлением. Вылез из обшарпанного офисного кресла, взял почти исчерпанный рулон бумаги «Набережные челны» из тумбочки и направился в сортир.
Коридор общаги может вызвать депрессию у чувствительных особ. Протёртый советский линолеум перед каждой дверью, стены, покрашенные серой краской, советское окно из стеклянных кубиков, пропускающее свет очень дозированно, чтобы не слишком привыкали, видимо… Да уж, тоска…
Зашёл в сортир, открыл кабинку. Фу, бляха-муха! Опять какая-то свинья не слила за собой! Нахрен эту кабинку! Зашёл в соседнюю.
Так, надо сходить и купить бумагу, а то скоро придётся конспектами… Сделал все дела, помыл руки и вышел в коридор.
— О, привет! — помахал я Елизавете.
Елизавета Машко, более известная как Емашко — это моя одногруппница, живёт через четыре двери от нашей с Киричем комнаты.
— Привет… — хмуро ответила Елизавета.
Ну, видно, что она не настроена болтать, поэтому я кивнул ей и продолжил путь. Елизавета — последняя готка в городе. Мода на готов и прочую хиромантию прошла уже лет семь-восемь как, но Емашко идейная, с порезами на руках и академом (5) из-за полугодового пребывания в психушке. В психушку она попала после попытки суицида, но я никогда не вдавался в подробности происшествия и вообще предпочитаю такие вещи не обсуждать. Да и как это выглядело бы? Привет, Емашко, а почему ты решила суициднуться? Вот, о том и говорю…