Эхо твоей жизни

Тай прервала его, остановившись. Она мягко прикоснулась к руке Борна. Во взгляде читалась мольба и грусть.

“Оуэн… Я знаю. Пожалуйста. Прошу тебя. Винсент не всегда был таким. Я сейчас совсем-совсем не хочу думать об этом. Не сейчас.” – она с нежностью посмотрела на букет в руках. “Только не сейчас”.

“Но спасибо тебе. Ты всегда понимал меня “. – Ти с благодарностью прижалась своей щекой к щеке спутника.

Оуэн вздохнул. “Ладно. Просто я переживаю за тебя… Пошли. “

У извиненй белый цвет. Цвет поражения. Цвет вины. И….? Тайлер Морган не знала ответ, стоя в розарии перед кустом роскошных белых соцветий. Ответ нашёлся, когда она оказалась в гримерной театра перед миниатюрной черноволосой девушкой с горящими глазами и восхитительной улыбкой. Девушка с удивлением рассматривала огромный букет белых роз в своих руках, принесенный неожиданной посетительницей.

Максин Хилл-Богарт с улыбкой выслушала извинения гостьи за неподобающее поведение её супруга, ворвавшегося в гримуборную несколько дней назад.

“Тайлер, умоляю, хватит извиняться! Я повторюсь: Вы ни в чем не виноваты. Ну правда.” – глаза актрисы весело блеснули. Её низкий голос упал до уровня интимности. “Я очень рада Вашему визиту. Здорово, что Вы снова здесь. Розы невероятные!”

Тай смотрела на свою визави счастливыми гглазам. Нечто невесомо-прекрасное разливалось внутри, заполняло душу неуверенным ожиданием чего-то пока не нашедшего слов для ссебя. Оно волновало, зарождалось, распускалось сияющим цветком в глубине сознания.

Почему она такая? Она….цветок. Яркий, прекрасный, поражающий, хрупкий.

“Тайлер! Вы меня слушаете? “ – донеслось издалека. Ти тряхнула головой. “Так что насчёт ланча в Синнамон? Мне нужно десять минут для пары слов с Оуэном. Теперь я понимаю почему этот хитрый лис так дотошно выспрашивал меня о планах на сегодня! “ – её смех звонкими кристаллами рассыпался по комнате.

“Я скоро!” – прима исчезла за дверью.

Тай опустилась на кожаный диван у стены. И что это было?? Она ведь даже не успела дать согласие пообедать. Или всё же кивнула? Ах, неважно. И когда Максин успела поставить розы в эту металлическую расписную вазу? Так. Дыши. Ты совсем теряешь ясность рассудка. Соберись. Вдох-выдох. Не этого ли ты хотела? Не об этом ли мечтала в глубине души? Ну давай, признайся самой себе… А что, собственно, такого? Подумаешь, ланч со своей знакомой. Ничего особенного. Таких “событий “ по несколько на неделе….. Ну и кого ты хочешь обмануть?? Ты же сейчас самое счастливое растаявшее ванильное мороженое на свете! Стоп, я не….

Внутренние прения Тай были прерваны вернувшейся хозяйкой комнаты.

“Я готова, идём! “ Максин была невероятно хороша в ярко-синем платье до колен и чёрных туфлях на низком каблуке. Завитки чёрных волос так красиво подчёркивали броскую красоту её лица.

За тобой куда угодно…

Уходя, Тайлер бросила взгляд на букет роз в разукрашенной вазе. Роз торжественно-белого цвета.

Теперь Тай знала ответ: цвета нежности.

Глава 5

Максин

Какая самая лживая фраза на свете?

“Я тебя люблю. “?

“Всё будет хорошо.”?

“Я как раз собирался тебе позвонить!”?

Нет. Нет.

Нет ничего лживее фразы “Я без тебя умру “. Сколько раз вы её слышали? Велико ли ваше личное кладбище? Как пылко верится в эти звонкие слова в нежной юности. И как они пугают в возрасте выводов и сотен выученных уроков, некоторые из которых пожизненно шрамируют наши души. Пугают отнюдь не перспективой чьей-то непредотвращенной летальности, а чувством, которое можно описать словами “спасибо, уже не надо.” Не надо бешеной гонки по ухабам влюблённостей, ревности, кипящих высокотональных диалогов, уходов ‘навсегда’ и возвращений ‘навечно’.

Не надо. Не стоит. Не будем.

Максин, милая умница Максин, в свои трогательные и пытливые 16 лет встретила человека, с неподражаемым апломбом и пылом произносившего фразу, которую когда-то, ухмыляясь, подбросил людям сам Отец лжи.

“Я без тебя умру!” – драматичным приговором для визави звучали эти остроконечные четыре слова из уст 23-летнего страхового агента Грега Хилла. Как податливо старшеклассница Максин Богарт верила им! Четыре пули навылет! Эта кодовая фраза звучала каждый раз, когда горизонт их связи затягивали грозовые тучи и ‘что-то шло не так’.

Да и как не верить этому заклинанию, когда на зависть одноклассницам с таким шиком подкатывал к школе красавчик блондин на чёрном Рендж Ровере, куда изящно запрыгивала сияющая Максин (или Син, как её звали друзья) и новенькое авто уносило влюблённых в счастливое будущее?

Как не верить этим прожигающим насквозь карим глазам, от которых цепенеет душа?

Син верила. Безоглядно. Верила и спустя четыре года, когда Грег так красиво делал ей предложение во время их поездки в Париж. Родители невесты, скромные и радушные фермеры, с самого начала не одобряли связь дочери с этим ‘наглым типом’ и при известии о предстоящей свадьбе вовсе пали духом. Но препятствовать не стали, предоставив Максин полную свободу решений. Только выразили надежду, что она не оставит свою мечту о театральной карьере и не бросит школу искусств в Ноттингеме, перед поступлением в которую родители купили ей небольшие апартаменты неподалёку. Там и поселились мистер и миссис Хилл после свадьбы. Точнее, Грег уже на законных основаниях поселился в небольшом и любовно обставленном жилище жены. Свою же квартирку на окраине Ноттингема новобрачный сдал внаем.

Жизнь потекла, казалось, новым руслом. Теперь эти двое были уже не просто любовниками, а супружеской парой, чьи отношения нередко переживали стихийные бедствия благодаря взрывоопасным характерам четы. Страсти в тандеме новоиспеченнных Хиллов бурлили, искрили бенгальскими огнями. Как впрочем и все предыдущие годы их союза. Ревность и самовлюбленность Грега не хотели давать слабину эксцентричной творческой натуре его жены, словно два мобиля встречались на узком мосту и ни один из них не желал уступать дорогу другому. За подобными “военными конфликтами” традиционно следовал бурный акт обоюдной капитуляции и в доме вновь воцарялся зыбкий мир.

В таком режиме ‘милитари-танго’ прошло несколько лет.

Школа искусств была блестяще окончена и Максин продолжала служить в горячо любимом театре Grand Stage. Вскоре пришло признание и узнаваемость, главные роли, афиши, интервью, поклонники, гонорары. Карьера Максин Хилл стремительно набирала обороты, Ноттингем принял в свои объятия талант очаровательной и смелой примы.

Одновременно с блестящим актерским навыком в Максин открылся писательский дар. Выходившие из-под её пера любовные романы и поэзия незамедлительно находили успех у читательской аудитории. Театральная постановка на основе одной из ее новелл сыскала большой успех у зрителей Grand Stage.

Постепенно имя Максин Хилл как актрисы и книгоиздателя получало всё бОльшую известность и за пределами Ноттингема. Росла её медийная популярность, приходили новые знакомства, предложения о сотрудничестве, съёмки для журналов, заинтересованность нескольких издательских домов её литературными плодами.

А что же Грег?

Способность с радостью смотреть на чужой успех – дар избранных. Даже если этот ‘чужой’ – твой собственный супруг, друг, брат. Зависть и соперничество цепким вьюном обвивают человеческую натуру. Казалось бы, негласные законы добропорядочности предписывают нам испытывать искренний восторг за ближнего в его жизненных взлётах. Как за себя. По брачному канону “в горе и в радости, в богатстве и в бедности”. Вот только человеческому существу скорее свойственно выражать жалость к тем, кто “в горе и бедности”, чем радость за счастливцев в “богатстве и радости”.

Грег не был ни плохим, ни хорошим. Он был человеком. С положенными ему Создателем пороками и достоинствами.

Какая нота замысловатой человеческой натуры начинает звучать в нас, когда первые бодрые аккорды торжества за успех и достижения ближнего плавно сменяются минорными переливами самоугрызений, непреодолимого самопоедания, серой ревности к не-своей удаче?