Моролинги

— Итак, в доме находилось два человека — Корно и Амирес. И больше, вы говорите, никого?

— Не я, а Амирес так говорит.

— Ладно, Амрес, так Амирес. Но убийство произошло непосредственно перед входной дверью. Почему бы не предположить, что Корно сам открыл убийце дверь?

— Чтобы впустить кого-либо в дом не нужно выходить в тамбур. Обе двери — и входная и та, что между тамбуром и холлом, открываются из холла. Две двери не могут быть открыты одновременно — только по очереди — так безопаснее. А о своей безопасности Корно очень пекся. В холле установлен монитор камеры наблюдения. Если бы Корно хотел кого-то впустить, он просто нажал бы соответствующую кнопку. Поэтому он никогда бы не пошел встречать гостя в тамбуре. Да там и не развернуться вдвоем. Амирес говорит, что никаких посетителей они не ждали. Перед тем, как он нашел тело, внешние и внутренние двери тамбура была закрыты.

— А как Амирес сам объясняет произошедшее?

— Никак.

— Значит вы не поняли объяснения. Позвольте, я сам с ним поговорю.

Инспектор недовольно закряхтел.

— Какое дело вас сюда привело?

— Расскажу после разговора с Амиресом, — пообещал я.

Виттенгер был вынужден отступить.

— Ньютроп, верни подозреваемого на место, — приказал он по рации.

— Навсегда? — спросил Ньютроп.

— На время… В гостиной нам будет удобнее, — сказал инспектор мне и пошел показывать дорогу.

Он привел меня в большую комнату без окон, свет поступал через прозрачный потолок и крышу. Стены увешивали снимки со сценами из созданных Корно компьютерных игр: роботы побивающие монстров, монстры побивающие роботов и все такое прочее. Белые мягкие диваны, расставленные полукругом, были завалены пухлыми подушками с вышивкой на какую-то туземную тематику, Земную — не Земную, я не разобрал. Ничего не подозревая, я плюхнулся на один из диванов и тут же в нем утонул. Виттенгер усмехнулся, глядя, как я там барахтаюсь, и присел на журнальный столик. Могу даже сказать на какой из журналов он сел: на «Шустрый кубит», кажется.

Ньютроп ввел Рауля Амиреса, подталкивая того в спину.

— Снимите же наручники, наконец! — требовал Амирес. Его черные глаза метали молнии, острый подбородок был горделиво вздернут, челка темных вьющихся волос прилипла к вспотевшему лбу, и это обстоятельство Раулю очень мешало.

— Сними, сними, — сердобольно покивал Виттенгер.

Ньюпорт толкнул Амиреса на диван и снял наручники. Амирес первым делом убрал челку со лба и еще выше задрал подбородок. Виттенгер сказал Ньютропу, что тот пока свободен. Ньютроп подозрительно зыркнул на меня, но удалился без звука.

— Рауль, с тобой хотят побеседовать, — нежным голосом проговорил Виттенгер. — А на Ньютропа ты не сердись, он не всегда был такой…

— А только с тех пор, как мама уронила его головой об пол, — закончил за Виттенгера Амирес.

Виттенгер продолжал ломать комедию:

— Смотри, Рауль, накажу! — погрозил он пальцем.

— Или отдам злому дяде, — сказал я, имея в виду Шефа, но ни в коем случае не себя.

— Нет, — возразил Виттенгер, сообразив о ком я говорю. — Никакому злому дяде мы Рауля не отдадим. У нас своих злых дядей хватает.

В амплуа «доброго полицейского» инспектор выступал крайне неубедительно — из-за отсутствия практики, очевидно. Представление начало мне надоедать. Я властным жестом призвал инспектора к молчанию, затем сказал:

— Рауль, я знаю, полицейские тебя уже допрашивали. Но расскажи мне все еще раз. Когда ты обнаружил тело?

— Не тело, — обиженно возразил он, — Чарли был еще жив. Я сразу же вызвал «скорую».

— Который был час?

— Около двух, точно не помню. Я работал в кабинете, Чарли — в подвале, там находится установка для пространственного моделирования. Когда он не ответил мне по интеркому, я спустился в подвал, но там его не было. Я стал искать его повсюду. Дом небольшой, сами видите, и вскоре я убедился, что в доме его нет. Тогда я подумал, что он вышел. Я пошел взглянуть, нет ли его где-нибудь на участке. Так я его и нашел.

— Зачем он мог выйти из дома? — спросил я.

— Не знаю, — Рауль пожал плечами.

— Одежда на жертве была домашняя, — вставил Виттенгер, — И явно не для улицы.

— Кто-нибудь к вам приходил сегодня? — снова спросил я.

— Нет, — помотал он головой. — Только посыльный из ресторана. Мы заказали обед на дом. Каждый день к нам приезжал посыльный, но в дом он никогда не входил — оставлял еду в тамбуре. Затем кто-то из нас двоих ее забирал.

— В каком ресторане вы заказывали еду?

— В «Рокко Беллс».

Виттенгер скривился словно утонченный гурман, которому предложили перекусить в придорожной забегаловке.

— Во сколько посыльный пришел сегодня?

— Как обычно, в час.

— Кто ему открыл?

— Я открыл. Вообще-то Чарли всегда открывал дверь сам, но в этот раз он был в подвале, а я в кабинете. В кабинете есть монитор камеры наблюдения. Я увидел, что это посыльный и открыл дверь, но только внешнюю — иначе и быть не могло.

— После того как посыльный вышел из тамбура, ты пошел туда и забрал продукты. Так?

— Нет. Я их не забирал. В тот момент мне некогда было идти за ними — я отслеживал работу программы.

— Фирменную упаковку «Рокко Беллс» мы нашли в тамбуре, рядом с телом, — пояснил Виттенгер.

— Понятно. И больше никто не приходил?

— Никто. К сожалению, записи с камеры наблюдения мы не ведем, и мне нечем подтвердить свои слова.

Я сказал, что верю ему и без записи. Виттенгер заметил, что я чересчур доверчив.

— Кроме как с вами, сегодня утром Корно с кем-нибудь общался?

— Вы имеете в виду лично?

— Не обязательно. Звонки, к примеру, были?

— Звонки? Конечно. Ему все время звонят, ведь он работает дома…— Амирес осекся, — работал, то есть.

— Вы говорите о служебных звонках. А звонки личного характера были?

— Чарльз всегда закрывал дверь, когда разговаривал. Наверное были и личные…

Амирес не знал, что добавить.

Мы обсудили, откуда в доме мог взяться цефалошокер. Амирес не исключал, что шокер принадлежал Корно. Корно приобрел его в целях самообороны. Еще он сказал, что не удивится, если полиция найдет на шокере его следы, поскольку не раз брал шокер в руки.

— То есть ты уже пытался применить его против Корно, — поймал его на слове Виттнегер.

Амирес поклялся, что это не так. На жизнь Чарльза Корно он никогда не покушался. Кроме того, он не знает, кто бы мог желать ему смерти. Разговор на семейную тему тоже ничего не дал.

— Да, иногда мы ссорились, но потом мирились. Разве с вами такого не бывало? — спросил он, похлопав длинными, бархатистыми ресницами.

Вопрос поставил меня в тупик. Пока я из него выходил, Виттенгер твердо ответил:

— ТАКОГО — не бывало!

Я предложил:

— Давайте вернемся не некоторое время назад. Вы живете в этом доме семь месяцев. Вас не удивляло, что Корно предпринимает такие меры безопасности? Камеры слежения, двойные двери, правило не впускать в дом посторонних — все это появилось после вашего прихода или так было и раньше?

— Мне трудно вспомнить. По-моему, когда мы только познакомились, Чарли не был таким недоверчивым. Но еще в начале нашего знакомства я слышал, как Вейлинг — это помощник нашего президента — однажды сказал о Чарли, что Чарли замкнут, как круг…

— Как окружность, — зачем-то поправил я.

— Не умничайте, — бросил мне инспектор. — Рауль, продолжай.

Рауль послушно продолжил:

— Камеры слежения, насколько я помню, находились в доме всегда. Теперь, когда вы спросили, мне кажется, что тревога в нем нарастала постепенно, день ото дня. Я часто принимал это на свой счет, поэтому тоже нервничал, порою был несдержанным. Каюсь, иногда чересчур несдержанным. Но теперь-то ясно, что Корно нервничал вовсе не из-за меня!

— Тебе ясно, а мне — нет, — безжалостно отчеканил Виттенгер.

Рауль скис. Вопросов у меня к нему больше не было. Виттенгер вызвал Ньютропа и велел тому отвести подозреваемого обратно в «садок» — зарешеченный отсек в полицейском флаере, предназначенный для перевозки преступников. Мне это место хорошо знакомо. Немного подумав, инспектор приказал своим сотрудникам отвезти Амиреса в участок, а потом прислать флаер за ним. После того как Амиреса увели, он потребовал, чтобы я рассказал ему, какое задание дал мне Шеф. Я ответил: