Alia tempora

Толпа волновалась, кричала. Если кто и не видел, как Кара рухнула с балкона, стоя в последних рядах, то теперь шепот докатился до них. Подобно штормовой волне, это гудение поднималось, делалось все звучнее. Кто-то завыл, кинулся ближе, увлекая за собой всех остальных — это Кара поняла, когда увидела, как легионеры Вельзевула перестроились в идеально ровную линию в несколько рядов — ни единой бреши. Копья они пока держали прямо, не поворачивая остриями на мирных горожан… Хватило бы одного приказа.

Рядом гвардейцы перекликались амулетами, докладывали во Дворец, что Кара цела. Крепко прижав руку к ее боку, Влад торопливо нашептывал обезболивающее заклинание, пытался закрыть кровь. Сам он недавно лежал с такой же раной, и ей бы оценить иронию судьбы, но Кара с облегчением почувствовала, как искорками пробегает по телу регенерация, как оно напаивается магией своей, присущей ей, и силой Влада, омывающей с ног до головы — до кончиков крыльев.

— Если б не защита, все было бы куда хуевее, она сломалась лишь на третьем ударе, — шептал Влад. — А ты спрашивала, для чего она нужна… На что эта сука надеялась?

— Она пыталась ударить в горло, но я заметила. Повезло. От смертельной раны магия не спасет, это все отлично знают.

— Везучие вы, гвардейцы, — недовольно цыкнул маг, почесывая кривой шрам на широком, будто у деревянного идола, лице. — Не помрете, хоть чем вас бей.

— Это Нииран, — наконец представил его Влад, обменявшись с магом взглядом, который сложно было распознать: и досадливым, и насмешливым — злой, едкой усмешкой, которой он никогда не колол родных, но встречал и испытывал незнакомцев. И даже понимание было в его глазах, чего Кара вовсе не ожидала. — Я тебе много нехорошего про него рассказывал, но сейчас нам нужны каждые свободные руки, которые могут что-то стоящее наколдовать…

Поскольку они оба, и Влад, и Нииран, отвлеклись, остальные маги мучились в круге, подвывали — это Кара прекрасно слышала. Потому, мотнув головой с внушительными рогами, Нииран вернулся к ним и задрал руки к небу, начал напевное заклинание.

Она села, опираясь назад, чувствуя взмокшими ладонями холод мраморных ступеней. Над ней вспыхнуло светящееся заклинание, накрывшее Кару — простенькая иллюзия.

— Там движение! — возвестил Нииран, в любопытстве оглядывающийся. — В небе!

Задрав голову, Кара долго всматривалась вверх, заслонив ладонью глаза: обычно она могла глядеть на солнце спокойно, не боясь опалить глаза, но сейчас все силы уходили на узкие глубокие порезы, оставленные ножом миледи Шарлид.

— Это Самаэль, — первым узнал Влад. Он вышел в транс, просматривая невидимые Каре нити, и чуть преобразился лицом. — Чего он хочет — объявить свои права на трон?

— Похоже на то, — согласилась Кара. — Он тоже знает сигил… Сигил Сатаны, Люцифер отдал мне перед смертью…

Странное спокойствие навалилось на нее — быть может, это была убойная доза обезболивающих заклинаний, которыми оплел ее Влад. А мальчишка в небе, неровно держащийся на лету, начал размашисто рисовать.

— Ты не можешь драться! — заорал Влад, когда Кара стала медленно подниматься. — Не можешь, блядь, послушай меня! Рана не закрылась, ты потеряла много крови! После такого невозможно выиграть!

— Я не стану драться — я поговорю, — пообещала Кара. — Если есть шанс, я не обнажу оружия и не начну новой войны…

Ишим верила, что Самаэль обманут Мархосиасом, что нет его вины в том, что ему науськали, а если мальчишка окажется на черном обсидиановом троне, ему же хуже: Высшие насядут на него, высосут всю кровь, как земные упыри, заставят подмахивать указы да законы… Ишим верила в него, а Кара верила Ишим. Круг замыкался просто.

— Да послушай меня! — воскликнул Влад, хватая за руку. — Почему вы все решили сегодня нахуй погибнуть?! Ты, Ян, Вирен… Все в один день! А мне предлагаете стоять и смотреть?

— Это Исход, — бросила она, зная, что должна сжалиться, успокоить Влада, и Кара чуть привстала, ласково целуя его в лоб под рогами, устало смахивая прочь выбившуюся непослушную прядку. В этот момент она острее всего чувствовала себя старшей сестрой. — Береги наш город.

Подобравшись, оставив Влада в растерянности, она вспорхнула снова, зависла над площадью, выбиваясь из-под защиты иллюзии. Вздумай кто стрелять — попасть проще всего, а последние барьеры спали бы, разбились в хлам. Да и летела она наперекосяк, припадая на раненый бок, но надеялась, что Самаэль ничего не заметит. Мальчишка и сам был не то чтобы летун. Не знал ангельской муштры, а сам Люцифер таил злобу на Небеса и летать не любил — это Кара вспомнила вдруг, совершенно того не желая.

Сквозь белый шум в амулете связи пробились голоса, в одном из которых Кара узнала Ишим — ее бедную Ишим, которая наблюдала, как обезумевшая леди Шарлид била ей ножом под ребра. Должно быть, клинок, который пробил череп предательнице, лежал в ее руке…

— Aut vincere, aut mori, — вспомнила Кара. Она вечно стояла на перепутье, перепрыгивала с одной грани на другую. Воин и пророк. Она падала в Ад и мечтала подняться к Небесам, чтобы принести им не мир, но меч; ее противоречия раздирали заживо, и она любила это в себе.

Поравнявшись с Самаэлем, она зависла, помахивая крыльями, всеми силами скрывала мучительную боль в боку. Лицо мальчишки исказилось, отзеркаливая болезненную ухмылку Кары, которую она нацепила маской, но у него на лице читалось искреннее злое чувство, которое отчасти заставило ее отшатнуться.

Самаэль изменился, повзрослел и стал похож на отца — такого, каким он иногда являлся в сны Кары. Отпустил смоляные волосы ниже плеч, похудел лицом; от того беззаботного мальчика, влюбленного в человечество и его технические приблуды, мало что осталось. Облаченный в легкий доспех, он порхал напротив Кары, выхватил меч; синие отцовские глаза прищурились. Сигил Сатаны, вычерченный в небе, сиял возле его руки, точно та была объята огнем.

— Самаэль, не делай глупостей! — четко выговорила Кара, сжимая в кулаке тот самый амулет, разносивший ее слова по всей площади. — Нам не нужно ссориться.

Меч в его руке дрожал; пальцы побелели. Даже раненая Кара смогла бы его переиграть и пробить сердце клинком: Самаэль не был ни бойцом, ни политиком, ни магом, бездельничал, несмотря на учителей, присылаемых отцом… Он взлетел обреченным — не с Карой, не с Гвардией ему тягаться.

— Я не стану тебя убивать, спустимся и поговорим, мы цивилизованные люди…

Более всего Кара боялась, что он бросит ей вызов, выкрикнет древние слова — ритуал ангельской дуэли, на которой в конце гражданской бились за Ад. Тогда их закрутит круговерть магии, вырвет штыри, удерживающие Ад над Бездной, поднимет новую бурю, поглотит полную народа площадь… И Каре придется с ним сражаться: убей или умри, выход из дуэли один.

— Вы убили моего отца, — страшно, негромко выдавил Самаэль, блистая безумным взглядом. — Ты убила, Кара.

Амулет в ее руке нагрелся, и голос мальчишки разнесся ясно — его услышали все. Роптание оборвалось, внизу затаили дыхание; возможно, эта беседа войдет в историю. Кара почувствовала, как снова намокает рана и тревожно дергает в боку. На окраинах до сих пор тучно густел дым и переливался траурный колокольный звон.

— Разве не верил он Гвардии, когда начиналась гражданская война? Вы отвернулись, взбунтовались, принялись отвоевывать Ад! — вскипая, читал Самаэль чьи-то чужие слова, вложенные ему. — Чего не хватало Гвардии — власти, силы? Отец позволял вам все, а вы впились в руку, которая вас кормила!

— В нелепом самодурстве он говорил, что убил своего брата, Андрамелеха, — не выдержала Кара. — Клялся, что уничтожил его — Первого Падшего! Мелех возился в тенях и копил силы, а Люцифер божился, что угрозы нет! Думал, его запугивают, его хотят отвлечь от заговора Высших, что зрел за спиной! Ведь он же добил брата, желавшего трон Ада! Собственной рукой — в голову!

Забыв обо всем, она надвигалась на Самаэля, и вот кончик клинка задрожал рядом с лицом и ужалил Кару в шею. В этот момент по его лицу пробежала тень, и она увидела прежнего Самаэля, испуганного тем, что творят его руки.