Страница 55 из 66
Мартовский изменился в лице, когда осознал весь смысл слов Корака.
— Я не собирался топать к Кристине днем. Эта мысль посетила меня после разговора с нашим подопечным, — он кивнул на Василия. — Манипуляция?
— Чистой воды, — кивнул Падший. — А глаза… Говорят, глаза сильные проводники. Перед казнью приговоренному закрывают глаза, чтобы тот не проклял палача. Может, Аирош решила, что так ей будет удобнее, не знаю. Что-то взыграло… Вы уже вызвали инквизиторов? Думаю, стоит сделать именно это…
Он стал совсем серо-зеленый, снова грузный и даже слегка неуклюжий. Пополз к выходу, бормоча на ходу.
— Мне пора… слишком долго, слишком…
Последнее слово он напрочь проглотил.
— Какая гадость, — помолчав, с чувством заключил Влад, и Ян кивнул ему: видимо, то же вертелось и у него на уме. — Слава Деннице, наши демоны едят вполне человеческую пищу, только добавляют в нее чертову кучу специй… — Он оборвал себя, когда заметил движение Корака, ринулся за ним: — Рак, ты куда? Эта чокнутая баба до сих пор на свободе, не думай, что она не сможет до тебя добраться! Нам лучше держаться вместе и окопать тебя в гвардейском замка по меньшей мере! Или… у нас тоже есть квартиры в Столице вроде этой… Кара что-нибудь придумает.
— В том и дело, что на свободе, Влад. Она стала слишком опасной для окружающих. Здесь она выстрелила в воздух, предупреждая, что следующий удар будет в цель. Если не в меня, так в любую другую — до тех пор, пока я не обращу внимание, не выдам себя. Мне предложен выбор: ставить под угрозу себя, или вас, или кого-то еще. Я этот выбор сделал. Я забегу под утро в замок, заварите чаю, хорошо?
— И когда это тебе стали так важны жизни людей, которых ты не знаешь? — беспомощно уточнил Влад, чувствуя, как все его убеждения сыплются на глазах. — А Аирош, должно быть, хорошо тебя знает… Она верит в твое милосердие? Да и глупая провокация, она наследит и привлечет внимание Инквизиции, если погонится за количеством жертв.
— И ты готов рискнуть и посмотреть, что будет? — встрял Ян. — Я не собираюсь ждать, пока она выпьет весь город. Но, Корак, идти в одиночку — уж точно не лучший вариант. Пусть Аирош пытается сразиться со всей Гвардией, мы посмотрим на ее потуги. У наших демонов, говорят, нет душ, их не выпить…
— Я тоже с вами, меня не забудьте! — вставил до того молчавший Мартовский, выглядя чуть моложе, чем был на самом деле.
— Жизни незнакомых людей меня, может, и не беспокоят. Но некоторых я все же знаю. Некоторые мне дороги достаточно, чтобы не подвергать их угрозе. — Корак то ли сердито блеснул глазами, то ли что-то совсем другое. — Спасибо, Ян. Я постараюсь не умереть за ночь, хорошо? Но все же ждите меня утром, я расскажу вам, как мы поступим. Надо пока кое-кого навестить…
========== Глава XI ==========
Питер никогда не умирал. Попавшему сюда впервые была в новинку его ночная жизнь. Он будто зеркально отражал, искажал и украшал жизнь провинциальных городов России.
С наступлением ночи в Питере было не менее многолюдно — особенно в пору разведения мостов. Нева оказывалась скована не только камнями набережных и десятками дворцов, со снисхождением взирающих на многоликий город, но и тысячами туристов, неустанно топчащихся с места на место под свист, крики и трещание гидов. И лишь неподалеку от этой суеты под смесь первой оперы Чайковского и «Куклы колдуна» своей привычной жизнью жили петербуржцы.
Корак не успевал насладиться моментом. Вся голова его была занята роем жужжащих в ухо мыслей, планов, эмоций. Будто собака, он на миг перестал думать отрешенно, потерял удивительную способность мыслить по-человечески. В голове его вставали образы, картинки, звуки, запахи. Ассоциации давили. Пришлось ненадолго остановиться, чтобы выкинуть все это из головы и осознать себя.
Если долго не спать, человек теряет идентификацию личности, становится будто над ситуаций и то и дело отключается. Кораку казалось, что он наконец выспался.
Падший причесался, смотрясь в зеркало в туалете какой-то забегаловки. Вздохнул несколько раз, взвешивая решения. Направился обходить магазинчики вокруг, понимая, что путь предстоит нелегкий. Найти алкоголь после двадцати двух оказалось сложнее, чем ключи от Ада. Какой-то мелкий магазинчик вин, объявивший себя баром, был наречен Кораком спасительным. Закупившись вином, шоколадом, отказавшись от крольчатины (господи, как много вокруг частников!), он прошел еще немного, зацепил Невский, свернул на Дворцовую, уставившись на Александрийский столб. Подумал сначала о том, что неразумно быстро с Васильевского попал сюда, затем — об Иштар.
«Приготовлю для тебя золотую колесницу,
С золотыми колесами, с янтарными рогами,
А впрягут в нее бури — могучих мулов…»
И улыбнулся, сам не зная чему.
Она откликнулась быстро. Корак думал, его будут мучить и испытывать. Что он увидит магический вариант «прочитано два часа назад» и будет страдать от ожидания, терпеливо поглядывая на изнанку и мечтая, чтобы она перешагнула миры ради него. Но вот прошло несколько секунд, и Астарте оказалась за ним, вышла из-за чужих спин и как ни в чем не бывало подошла к Кораку. Смахнула непослушную прядку бесцветных волос, упавшую на лицо, но она снова возвратилась, и Астарте сердито сдула ее, дернув хвостом. В этот момент она была похожа на обычную, самую заурядную демоницу, каких вокруг было великое множество, но наваждение спало, стоило лишь ей взглянуть на Корака.
— Любуешься на достопримечательности? — спокойно спросила она. — Правильно, нужно просвещаться, русские зовут этот город культурной столицей. Для чего ты позвал, Корак? — немного обеспокоенно спросила она. — Неужто этот город так хорош, чтобы в нем умереть? Вовсе нет. А ты просишь меня вести тебя на заклание. Нехорошая роль.
— Не торопись… — Он улыбнулся мягко, продолжая вдыхать запах сырой брусчатки. — Когда ты бессмертен, ты вовсе и не живешь. Но если вдруг все может кончиться, как это бодрит, разве нет? Это лишь одна из моих просьб, Царица Цариц… Тебе тут нравится? Мне — да. У меня чувство, будто эта площадь находится в помещении. Она мягкая, будто бы даже чистая. Такая просторная, но скованная. И столько красоты вокруг…
Он вновь улыбнулся, еще мягче прежнего, будто от него веяло теплом и пахло не яблоками, но яблочным хлебом. И Астарте вернула улыбку, довольная, умасленная, почти счастливая секундным комплиментом — вновь чувствуя себя обожаемой и любимой. Пусть не толпой, что собиралась на площади, но одним Кораком.
— Одно время я жила в этом городе, — произнесла Астарте задумчиво. — Поначалу думала, что он ничем не отличается от многих других, я видела их сотни, тысячи… Считала — бездушная копия Венеции, поделка одного гордого царя, который решил оставить в веках не подпись, а целый роман. А потом я поняла, что этот город одним хорош: в нем просто затеряться. Трясина поглотит тебя и не заметит, ты и сам опомниться не успеешь, а болотная хмарь будет вокруг, а топь сомкнется над макушкой. Ты тонешь, Корак, — ласково подсказала Астарте. — Надеешься нащупать дно ногами, но его нет. Никто его не находит. И они остаются в городе навеки — не на всю жизнь. Отчего, думаешь, сюда неудержимо тянет всю нечисть, всех неприкаянных духов и даже нас с тобой?..
«Этот огромный город
Кажется нам пустым…»
Поймала мысль. И замолкла, переводя дух после долгой, такой нехарактерной для нее речи. Астарте выглядела и впрямь странно, диковато — не диковинкой для Петербурга был ее изысканный наряд, золоченые рога. А вот взгляд у Астарте сегодня был шальной и болотистый, зыбкий. Словно она прощалась, не слушая его слов.
— Итак, ты решился? — тяжело спросила Астарте. — Бросил монетку? Ради чего — я думала, подобные нам всегда стараются выжить?.. Жертвенность для глупцов, для громких молодых наглецов, которые думают, что могут двигать миры. Я повидала таких великое множество, кратковременных, как мотыльки…
— Я и могу!.. — воскликнул он и рассмеялся. — Если я не появлюсь на «заклании», многие могут пострадать. Не сочти за неуважение, Бабилони, но многие под угрозой. Каролина и Войцек, Ян и другие… Ты. Я смотрел этот ваш телеящик. Легион — террористы Кареона. Страх — их главное оружие, но их эмоции — подделка, сюр. А я испугался, да. Сейчас, горящий желанием взять тебя за руку, я боюсь, что поставлю кого-то под удар. Если я правда иду на дно, то вспоминайте меня иногда.