Страница 48 из 66
— Стыдно покидать свой праздник раньше, чем те, кто пьют за твое здоровье. Но мне напротив поплохело, не хочу расстраивать Кариэль, мне будет еще хуже видеть ее обеспокоенной. Лучше пусть считает меня хамом, чем переживает. — Он ненадолго задумался, затем улыбнулся. — Да, в Раю и правда было скучновато каждый раз, когда я там бывал. А что до сказок — сложно не верить в них и не уважать их персонажей, зная, насколько больно делить тела и души на двоих. Это же не сказки? Никуда не пропадают следы таких махинаций… никуда. Я-то знаю. Мое тело — ваш Кельнский собор, навсегда…
Корак тяжело вздохнул, но продолжал улыбаться.
— Нет, к сожалению или к счастью, это как раз суровая правда жизни, — пожала плечами Габриэль. — Это было скорее проклятие, чем контракт, понимаешь? Такая магия становится силой, когда создается по доброй воле, а тут она оказалась навязанной нам обеим. Было больно. Я думаю, ты хорошо меня понимаешь… Может, не стоит говорить, но вы с Карой друзья детства… У нее внутри было очень много отчаяния и горечи, а еще океаны глухой ярости. Но я в чем-то рада, что так вышло: я стала ее понимать. Иногда мне интересно, что же Кара увидела во мне, но я боюсь спрашивать.
Перед Кораком пронеслась череда видений. Яркие, выжигающие глаза, громкие, закладывающие уши. Падший постарался не подать виду, но его губы дрогнули, что не заметить было нельзя.
— Ты преданная, Габриэль. Каре нужен тот, кто будет рядом. Держать, когда она снова решит упасть. Я очень благодарен тебе, что птичка моя под чутким надзором. Если когда-нибудь ты залетишь к нам в гости, просто позови — и в любой части Кареона я услышу. Назови мое имя.
— Я запомню, — с вежливой улыбкой пообещала Габриэль, хотя едва ли поняла большую часть его слов. — Присматривать за Карой почти невозможно, ты ведь сам знаешь это. Она слишком своенравна, чтобы позволить кому-то заботиться. Скорее, это она присматривает за всеми нами; собрала тех, кому нигде не было места, и дала новый смысл. Гвардия для того и нужна была, рядовой Корак.
— Быть может, тропа вывела меня в нужное место, и я нашел новый смысл.
Перед глазами Падшего умирали десятки и сотни знакомых, тысячи и десятки тысяч неизвестных ему людей, эльфов, демонов, ангелов. Они выныривали из огненного озера. Он сделал вид, что ничего не происходит, подмигнул Габриэль.
— Так точно, товарищ капитан! Настало новое, неспокойное, время…
***
Подполковник милиции Игнат Павлович Мартовский ненавидел все, что связано со службой в правоохранительных органах. Его выворачивало наизнанку, если речь заходила об аспектах службы. Чтобы выгнать его из гостей, не нужно было показывать старые фотокарточки, заботливо приготовленные хозяйкой квартиры для разгона засидевшихся, стоило лишь почесать нос, посмотреть на Марта и мечтательно протянуть: «А вот Лешка звезду обмыл», и Игнат уже летел по лестнице перелет за перелетом, забывая в прихожей зонт.
Игнат Павлович Мартовский служил столько лет, сколько отдает себе отчет. Вся его сознательная жизнь прошла на службе: будь то призыв в далеких (или нет) неизгладимо оставивших отпечаток восьмидесятых или попытка удержать правопорядок в девяностых, затем и нулевые — оплот стабильности и государственности.
Сейчас он шел по коридору Петербургского отделения Инквизиции и сливался с фоном. Ему несколько раз кивнули сотрудники, сумасшедше пробегая мимо. Вечная вальпургивая ночь, вечная вакханалия, которая творилась в любом подобном месте, была ему к лицу. Март точно знал, что нет никого, кто мог бы узнать в нем старого мента (за подобные обращения он, правда, бил…), однако несколько раз кивнул в ответ, пытаясь найти Войцека, с которым они договорились о встрече. Одна рука Игната лежала в кармане, прикрытом длинной рубашкой, как всегда выглященной и подшитой, пусть и не новой, а вторая висела спокойно, готовясь в любую секунду отдать честь.
Войцек обнаружился разговаривающим с какой-то часто моргающей девушкой: она явно не успевала за его мыслью, резкими быстрыми словами, чуть отступала назад, когда он принимался живо размахивать руками. Заметив Марта, он быстро распрощался, небрежно кивнул напоследок и оказался точно рядом с ним, хотя прежде Марта от Влада отделял добрый десяток метров — тот маячил в конце коридора, а тут вдруг очутился напротив. Било холодом.
— Здрасте, Игнат Палыч, уже заждались, — радостно приветствовал он. На взгляд Марта, оскал у Войцека был слишком широким, наглым и острым.
Влад, видно, забылся, протянул ему руку, но тут же ойкнул, отдернул ее в сторону. В Аду он точно был во плоти, песок поскрипывал под ботинками; а тут остался только призрачной тусклой тенью. Плечи его чуть поникли, чрезвычайно по-настоящему, но Войцек быстро спохватился:
— Прошу в кабинет, там сейчас никого: инквизиторство ушел с отчетами куда-то, а Аннушка кофий пьет. Достаточно не официально?
— Исключим протокол, и я доволен абсолютно. Сначала я подумал, как у вас получается сохранять такую жизнерадостную улыбку, а вот оно что…
Март сдержанно улыбнулся, совершил непонятное движение плечами, которое можно было принять за извинения, а затем последовал за Войцеком. Рука при этом не вылезала из кармана, и за ручку двери он взялся точно в такой же позе.
— Я после нашей встречи вынужден отлучиться по делам. Как вы могли заметить. Кобура в наших вопросах слишком неудобна, надеюсь, вы не против…
— Как я могу быть против, — ухмыльнулся Влад. — Мне это не грозит. Вы проходите, присаживайтесь, щас все это сдвинем…
Он, уже оказавшийся в кабинете, начал деятельно перекладывать стопки документов с одного стола на другой, противоположный, размахивая руками с воодушевлением заправского дирижера; Март никак не решался отойти от двери, чтобы не прилетело жирной папкой по темечку. Тем временем сам собой заработал кофейный аппарат, притаившийся в темном углу, порхнула к нему кружка. В кофе Влад не глядя сыпанул сахара, после чего заставил торжественно подплыть к расчищенному столу; сам он устроился на подоконнике рядом с фикусом, пронзительно глядя на Марта.
— Вы кофе пейте, не отравлен, хотя черт его знает, что там инквизиторство хлещет… Если честно, никогда не уточнял, сахар это или цианистый калий. — Влад встрепенулся, оскал его стал чуть менее ярким, да и вообще лицо приобрело более-менее серьезное выражение. — Как вы поняли, нас интересует демоница. Эта дама имела несчастье влезть в убийство нашего подозреваемого. Более того, лично спускала курок. Так что вы имели всю возможность отправиться в наш родной Ад при иных обстоятельствах… Дело серьезное, как вы поняли. И нам нужна любая информация. Имя, внешность, особые приметы, все детали…
Рядом с Владом зависли блокнот и ручка.
— Матерый волк, пан Войцек. Приятно иметь дело… — Игнат пригубил кофе, распробовал на язык. — Опять давление подскочит…
Мартовский придвинулся к столу ближе, сложил руки и поднял глаза на Влада.
— Уважаю профессионалов. Полагаю, когда Корак увел у некоторых важных людей очень дорогой товар, они сильно расстроились. Единственный оставшийся свидетель развязал язык, поэтому подождать, пока он попадет в СИЗО, а там повязать ему галстук стало не вариативно. Демоница, полоснувшая меня по уху, явно не с оружейного завода оружие вынесла, да? У нее, видимо, кораковское чутье на всякие переломные моменты. Важные люди убрали свидетеля чужими руками, получили мнимого союзника. Вы защитить подозреваемого не смогли, следствие в тупике, хотя отчет наверх наверняка пошел, что дело блестяще раскрыто. Если во главе по-прежнему сидят те, кто сидел при мне, — или их дети, на этом можно закончить. Но вы, господин Войцек, у вас наверняка обостренное чувство справедливости. С таким чувством в наших структурах обычно не работают. Если вы готовы посодействовать, я попробую выудить ту информацию, которая выведет вас на след и демонессы, и ее заказчика. Неужели вы считаете меня столь глупым, что просите какое-то описание? Имя? Аура врет с большим трудом, чем внешность.