Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 42 из 66

— Вот так гораздо лучше. А тебя, похоже, в Гвардию только за красивые глаза и взяли. Даже подраться нормально не способен…

От мощного удара на пару мгновений Корака выбило из сути происходящего. Окатило ледяным потом и брызнувшей из губ горячей кровью. Падший откинул в сторону меч, с которым тренировался до этого, будто он вообще никак не помогал в драке. Поймал демона на том, что тот совсем не ожидал продолжения драки, на автоматизме ударил дважды в ответ. В челюсть, затем — подбородок. Что-то подсказывало, что физиология демонов не сильно отличалась от человеческой, и прямое попадание должно было дезориентировать соперника, дав отдышаться.

Падший подумал было, что пропал запал. Перед глазами мелькнула воспоминание, как он стоял посреди густой чащобы, стуча по старым, почти окаменелым деревьям старого леса, срывая с рук кожу. Как мутилось сознание, а за спиной, разрывая плоть, появлялись крылья.

Очнувшись, он подумал, что демон ему или привиделся, или бьет потерявшего сознание Падшего. Но оказалось, что тело работать не прекращало. Импульсивным движением колена, вкладывая немаленькую массу в удар, Кристофер бил под плавающие ребра, кидался на более массивного демона, сваливая с ног.

Даже не заметил, как по-звериному кинулся к его шее, смыкая на плоти зубы. Человеческие, они рвали ее хуже демонических или вампирьих клыков. Но, когда Падший в следующий раз обнаружил, что его пытаются ударить, смахнуть с себя, он уже сплевывал выгрызенный кусок мяса с кожей в сторону, на песок.

Пролетело в ухо, еще более раздразнивая. Сбивая закрывающие лицо оппонента руки, он несколько раз ударил по нему, где-то в глубине души радуясь, что не в перчатках с набойками и что рядом нет камней, которыми он мог бы забить демона до смерти. Он пару раз попытался начать душить оппонента, попадая пальцем на место с новополученной от зубов человека раной. Захлебываясь в истерике, рыкнул на него пару раз:

— Как, говоришь, в Гвардию взяли? Уебок, да? Да?! Вспоминай, как меня зовут! Я плохо слышу!

Маэрон клокотал рычанием, плавился от ненависти, сдавленно хрипел какие-то оскорбления на архидемонском, которые отдавались в ушах проклятиями. Рядом кто-то закричал, замелькал вокруг: их драку заметили, пытались растащить. Корак толком ничего не видел, кроме перекошенного лица Маэрона, упрямо рычащего что-то. Кажется, надрываясь, кричал на них кто-то из гвардейских офицеров.

Падший с удивлением облизнул зубы, медленно осознавая, что с них стекала совсем не его кровь. Расслабился в руках разнимающих, восстанавливая сбитое дыхание и сдерживая порывы брякнуть что-нибудь обидное. С позволения гвардейцев присел и поднял с земли черный крест, сжал в руке, разбитой о противника. До носа, помимо кислого, ржавого запаха крови, донесся еще какой-то, мгновенно успокоивший Падшего и заставивший почти виновато понурить голову. Запах искусственных цветов, которые поставили в вазу в надежде, что они начнут цвести.

Иштар смотрела на его окровавленное лицо полубрезгливо, дергая пушистой кисточкой хвоста. Скривила губы.

— Здравствуй, Корак, — ровно произнесла она. — Ты немного занят, как я вижу, но у меня есть крайне безотлагательное дело.

***

Астарте вела его, окровавленного, ничего толком не соображающего, по какому-то запутанному лабиринту узких столичных улочек. Не оглядывалась по сторонам, смотрела только вперед, но ее волнение выдавал мечущийся из стороны в сторону хвост. Наконец она остановилась, позволяя перевести дыхание и прилепиться к ближайшей стенке.

— Какая-то демоница с нездешней аурой хочет тебя убить, — в лоб заявила Астарте. — Красивая, рыжая и наглая. Хорошо платит, упросила меня привести тебя на убой. Не бойся, я следовать договору пока не собираюсь.

Корак перевел дыхание, наклонил голову, рассматривая ее будто в первый раз. В это время чуть трепыхавшийся на груди амулет залечивал разбитые губы, заглушая боль. В этот раз Падший не окунал Астарте в облако энергии, позволяя впитывать его все, пьянея, но дозированно отщипывал небольшие кусочки так, будто сама демоница их вытягивала. Жизнь с вампиром научила хитростям жизни. Тем не менее, до Падшего очень долго доходила вторая часть реплики Астарте. То, что за ним объявлена охота, вполне понятно объяснил появившийся труп господина Измайлова, но то, что Иштар не смогли склонить на свою сторону…

— Прости, — решил начать Корак именно так. Не чтобы переспросить, скорее осознавая, что использовал демоницу, а в ответ получил жест доброй воли.





Она гордо вздернула голову — видно, чтобы он не принимал эту милость на счет своего обаяния. Астарте всегда была гуляющей лишь ей ведомым дорогам кошкой, без хозяев и владык; она творила то, что ей вздумается и захочется в один миг, предавала тех, кому клялась в верности — в следующий. Он знал, как ненадежна эта верность.

— Не стоит извинений, — пробормотала Астарте. — Сейчас важно вовсе не это. Я всего лишь хотела посоветовать быть осторожнее и не гулять одному подолгу… Впрочем, если ты в Гвардии, она, быть может, сможет тебя защитить. Я могу отвести на то место, куда приказала эта… Аирош, но не уверена, что ты сможешь вернуться. Она сильна.

Когда это говорила Астарте, слова звучали и немного уважительно, и мечтательно одновременно.

— Тебе нравятся сильные, а мне нравится это в тебе. Боюсь правда, что ты ошиблась. — Корак подвинулся чуть ближе, говоря все тише. Зато теперь поток слов лился не во все стороны, а исключительно к Иштар. — Ты посчитала сильным меня, хотя сейчас это лишь веяние артефакта. А затем посчитала сильной Аирош, хотя она сама — своеобразный артефакт, через который работает Легион. Вот там бы тебе понравилось, уверяю…

Падший блеснул глазами как можно более хитро, выдавил улыбку, снова чувствуя, как манят к себе светлые волосы.

— Гулять одному и правда не стоит, это может плохо кончиться. Но ходить вдвоем куда надежнее, не думаешь так?

— У меня после тебя болит голова, — проворчала Астарте, — и я вряд ли наколдую что-то стоящее. Не уверена, что хочу куда-то идти, пока аура не восстановится, так что я тут только предупредить… Мне не нравится этот твой, как ты говоришь, Легион, потому что он лезет на чужую территорию, в чужой мир, который их не ждал.

Корака почти прошибло. Будь у него возможность деться куда-нибудь подальше от всех, забиться в угол и пустить слезу, он бы точно поступил именно так. И зарождающееся в мозгу одиночество даже никак не хотело переходить в ненависть.

Он думал, если Смерть или кто-то еще из Нерожденных наблюдает за ним сейчас, они смеются навзрыд. Чувство, которое он гасил в себе тысячи лет, давало о себе знать и помнить. Корак снова чувствовал себя наедине с существом, которого боялся больше всего на свете.

— Спасибо и на том, Царица Царей и Царств. Помнится, ты спрашивала, что можешь для меня сделать. Видимо, уже сделала. Отведи меня куда надо, да, но не сегодня. Если решишь принять какую-либо сторону, будем действовать по обстоятельствам.

— Нет у меня сторон, Корак, ты просто порадовал меня той иллюзией, — улыбнулась Астарте, но за улыбкой этой не было ничего. — И мне не хочется, чтобы ты закончил так бесславно, попавшись в топорно выставленную ловушку. Даже у бессмертных бывают проблески ностальгии, знаешь ли. Береги себя, — бросила она напоследок. — Если захочешь, всегда сможешь меня найти, просто подумай.

***

Игнат Павлович Мартовский с полной уверенностью мог сказать, что причиной всех его неприятностей является некто Кристофер Мантини, обрушившийся снежным комом на рыжевато-седую голову полгода назад. Стоит заметить, что та зима выдалась что надо. И даже не атаки чудовищ из Тартара делали ее такой, а проблемы Игната, которые он сам себе навязал и которые стечением череды обстоятельств поставили его перед выбором. О результатах которого он не жалел. Появившийся вовремя Корак оказал услугу, теперь приходилось возвращать должок.

Но даже осознание того, что Падший был когда-то полезен и помог, не спасало от ноющего и тянущего ощущения, переворачивающего органы, подталкивающего к горлу ком рвоты. Последний раз Игнату было так страшно той зимой, а до этого — в далеких 1980-х годах. В прошлые даты он думал, что жизнь его обратилась в ад, но лишь теперь он ступил на заветную территорию. Лишь теперь оказался на первой ступеньке ко дну.