Страница 14 из 66
Егор долго глядел на Кристофера, словно надеялся, что тот поднимется и ему ничего не придется делать, чтобы привести надоедливого Падшего в чувства. Тот выглядел натуральным трупом; казалось, что не дышал, но Егор, немного посомневавшись, наклонился над Кристофером, задержал руку у его губ. Блестящая холодная сталь чуть запотела, Егор успокоенно выдохнул. Почесал затылок, снова запутался в волосах неловко защелкнувшимися пальцами, выдрал руку силой, полез в кухонный шкафчик: полкой ниже специй валялись амулеты вместо аптечки.
Наклонившись над Кристофером, он с увлечением естествоиспытателя наблюдал реакцию. Аккуратно поднес зажегшийся и мерно пульсирующий светом амулет ко лбу бездыханного тела, левой рукой небрежно перекрестился, сам шепнул магии пару слов, чувствуя, как она покорно отзывается. Амулет заработал, слегка обдав самого Егора приятным теплом и окончательно избавив от последствий вчерашней пьянки, болезненно отзывавшихся в висках стучащими молоточками. Он терпеливо ждал, когда магия подействует и на Кристофера.
Корак изогнулся, ударился головой о край стола, рассек себе бровь. В отличии от прошлого раза, агония продолжалась недолго. Падший испуганно раскрыл глаза, пытаясь успокоить бешеное дыхание, осматривая темными глазами Егора, кухню, самого себя. Принюхался, втягивая в ноздри темноватый дымок, с трудом указывая за спину Егора.
— Курица… горит!.. блять! — и схватился за голову, откинув в сторону амулет, вытащивший его из небытия.
Егор неуклюже повел пальцами, гася и плиту, и пригоревшую несчастную птицу. Удивленно посмотрел сначала на свои руки, потом обвел взглядом кухню, убеждаясь, что ничто не вспыхнуло взамен неудачного завтрака, и лицо его осветилось неуверенной улыбкой.
— Что с тобой происходит? — обратился он к Кристоферу. — Помочь, может? В больницу?..
— Аспиринчику… шучу, не надо… — Он поднялся, уселся на стул, облокотившись к стене. — Кажется, я не очень хорошо реагирую на магию без Крыльев. Когда я в бар зашел, тоже чуть не отключился. Кровь хлестнула, но очень быстро свернулась. Испачкал раковину, вот. Раньше у меня припадки были от своей магии, а тут… Давай поедим чего-нибудь? Хотя бы вооон те уголечки. И надо Игната вызвонить, он обещал достать таблеточек…
Неразборчиво пробормотав что-то на архидемонском, Егор пожал плечами, кивнул и ненадолго исчез из кухни: вернулся уже с мобильником с экраном, исцарапанным чем-то — наверняка стальными пальцами, осенило чуть погодя. Протягивая свой телефон и снимая блокировку, маг был совершенно уверен, что Кристофер сам знает номер, по которому стоит звонить. Отвернулся к плите: все остальное уже не было его проблемой.
Часть курицы все же удалось спасти: Егор вовремя потушил, пригорело не все, только немного. С трудом орудуя ножом и вилкой, он кое-как отодрал все безнадежно несъедобное, поделил оставшийся кусок на двоих и придвинул одну тарелку к Кристоферу. Сам устроился напротив, совершенно не обращая на него внимание, налил себе холодного чая из красного чайничка с отколотым носиком и мрачно принялся за завтрак.
— Из разбитой посуды есть — примета плохая. Неудачу привлекает, ага. — Падший поддакнул сам себе, набирая номер Мартовского.
А далее следовал увлекательнейший диалог, который периодически прекращался для того, чтобы Кристофер мог пихать кусочки курицы себе в рот, похрустывая корочкой угольков.
— Игнат Павлович, я тут несколько нехорошо чувствую. Ты там вообще, блять, собираешься лекарство мне искать, а? Ты же знаешь, что я откинусь к черту от своей гребаной головы? Найди что-нибудь! И «Грача» мне притащи, буду у Горыча. Я не кричу на тебя, просто чуть не сдох. Да, мы тебя обязательно накормим.
Корак с трудом удержался от того, чтобы швырнуть телефон Егора в стену. Затем нашел в холодильнике замороженную пиццу. Тяжело вздохнул, вернул магу телефон, буркнув под нос что-то вроде благодарности.
— Неужели мне действительно сказали спасибо! — восхитился маг. — Это прогресс, Крис, серьезно. Если еще научишься говорить «пожалуйста», «доброе утро» и «сладких снов», я уверую во второй раз. — Он подумал, убрал мобильник куда-то в сторону. — Меня как бы немного напрягает, что сюда едет человек с пистолетом, но не будем об этом. Я все думаю, почему тебя так ебашит с магии. Каким образом ты умудрился потерять крылья и можно ли их присобачить обратно? — внимательно поглядел на него Егор.
— Меня Кораком зовут. Кристофером. Везувием. Оиаленом. Вингаэлем Каулингом. Нет, не Крисом. — Егор терпеливо выжидал череду имен, нагло и недоверчиво ухмыляясь. — Ну, как тебе сказать… Когда я в прошлый раз умер, встретился с Herret Ion… ну… Смертью, то есть. Мы с ней неплохо ладим, если ты понимаешь, о чем я.
Корак был уверен, что Егор прекрасно его понял.
— Тысячи лет назад Она отдала свои Крылья в знак примирения Тьмы, Света и Вечности. Я подумал, что ей хочется полететь, и отдал свои. А умер я, потому что не смог вынести общества капитана Войцека и застрелился, если тебе интересно. Думаю, человеческое тело плохо реагирует на душу Везувия, которая чувствует магию и тянется к ней… ай, не важно. У тебя есть яблочное повидло?
— Нету, — отмахнулся Егор, совершенно привыкший к перескакивающему с темы на тему собеседнику. — Так значит, я все правильно понял, и ты из другого мира. Ты у нас неплохо обжился, я бы и не заметил, если бы не магия. Изнанка — ее не обманешь… У меня почему-то стойкое чувство, что долго ты у нас так не протянешь: человеческий мир вообще довольно жестокое место. В Аду, может быть, станет легче, там все-таки климат поприятнее для всякой нечисти.
Он встал, сунул тарелку в раковину, долго смотрел на нее, а потом вернулся к недопитому чаю.
— Во-первых, я сейчас как научусь колдовать на вашем бесполезном языке, и тебе объясню, и Войцеку, и всем объясню. И с Изнанкой вашей помиримся, я тут колдовал во время извержения Везувия, и ничего. И вообще, какая нечисть! Какой климат! Это астматику климат нужен, воздух морской. А я Ангел Смерти, я Изначальный демон Похоти, Лжи и Предательства. Я один из Девятерых, и я не могу подогреть себе чаю с помощью магии. Надо попросить Марта придумать что-нибудь. Хорошо, что у нас теперь есть твои лапки…
— Ты пафосный долбоеб! — перебил его Егор, неожиданно яростно сверкая глазами. — Видел я, как этого Ангела Смерти в землю втаптывали, почек лишали. Ты ничего не можешь тут, поймешь ты или нет. С изнанкой он помирится! Колданешь криво, заблудишься в лей-линиях — и все, пиздец котенку! Угораздило же связаться…
Корак по-звериному метнул на Егора взгляд. Когда испуганное животное загоняют в угол, когда ему грозит смерть, черная пелена затягивает животные глаза. Именно такими глазами Падший смотрел в добрые глаза приютившего его мага. Смотрел звериными глазами не волка, скорее, загнанной волчицы. Не той, что вскормила Ромула, давая Риму шанс, но той, что с удовольствием раздирала на части его жителей.
Верхняя губа Кристофера поднималась, и пусть он был сейчас самым что ни на есть человеком, без какой-либо примеси нечисти в себе, казалось, что облик его сползает, как осыпающаяся штукатурка. Думалось, что Кристофер обманул, затаил свое существо где-то далеко, но оно вырывалось наружу, с великим желанием крови.
— Следи за своими словами, Воин. Я видел тысячи миров, пробирался сквозь них, как через паутину непроходимого леса. Один. Не чувствуя поддержки и опоры, видел мир, где Христос распял Пилата, где Наполеон возглавил Парламент, где Бог любил своих детей, где ты с пальцами стал величайшим магом Земли, где Земля и Кареон столкнулись в величайшей битве, где Петербургская дева кидалась на меня с мечом Сатаны, где я молил ее о пощаде. А мира, в котором Небеса пали, где кардинал Янош твою подружку порешал, где он же убил Бога и Смерть, где ты вытащил меня из передряги и орешь на ебаной кухне, — нет. Это значит, что я завтра проснусь у себя в огромной кровати в окружении ручной демонессы и бытовых проблем. Не перебивай! — рявкнул Корак, даже не заморачиваясь, а было ли у Егора такое намерение. — Или значит, что вы изменили судьбу. Не свою, от своей далеко не убежишь. Удавка на шее приговоренного рано или поздно затянется. А вот с судьбой вашего Мира вы сыграли злую шутку. Не удивлюсь, если кто-то из Черных по ошибке убил еще кого-нибудь из Нерожденных. И что это значит? Глупые люди наконец получили свободу. Они так давно этого хотели, но ответь, а готовы ли вы к ней? Я — нет, не готов.