Страница 16 из 19
Взмокший уставший Влад падает на скамейку у закрытого ларька, протягивает ноги. Рак бесится у него на шее. Они оба рассматривают пустырь, улавливают пляшущие в тумане тени.
— Покоцаешь куртку — я из тебя новую сошью. Аллигатор.
Дракончик тарахтит что-то вроде: «Вр-вр!» и усердно грызет ему ухо. Влад отпихивает его рукой, и Корак спускается на колени, глядит умными глазами, сильно похожими на его настоящие, человеческие: топкие, темные. Шаря по карманам, Влад не находит сигарет и откидывается на скамейку.
— Жаль. Всегда мечтал прикурить от драконьего пламени.
В тумане что-то шевелится. Вздыбливается, ходит, шуршит. Крадется ближе. Солнца за ним не видно, и Влад, глядя наверх, подслеповато щурится, неуютно поводит плечами: ему вдруг кажется, что его нашли чьи-то злые, голодные глаза. Подбирается, раскатисто рыча, Джек и глядит перед собой, принюхивается, припадает к земле. Стараясь не шуметь, Влад встает, привычно ищет табельное, но кобуры нет; есть небольшой выкидной ножичек, и от беспомощности становится как-то нехорошо.
Срываясь с его плеча, Корак летит в неизвестность, издавая громкий, боевой клич; от его вопля звенит в ушах. Что-то визжит дребезжаще, потом орет испуганно, и в тумане янтарно разгорается драконье пламя.
— Рак! — хрипло гаркает Влад, кидаясь вперед, испуганно ища его в молочной зыби. — Куда тебя…
До него сразу доходит, что дракончик-то мелкий, на один укус хватит какой-нибудь крупной твари, и от испуга Влад едва не спотыкается обо что-то, чего не видит. В тумане он теряется. Ведет его Джек, мощными длинными прыжками стелющийся рядом.
Неожиданно рассеивается, и они вылетают к примятым кустам. Корак в человечьем облике, обычный, только немного лохматый, хищный, давит к земле какую-то мелкую извивающуюся тварь, отвратительно скрипящую и размахивающую когтистыми лапищами. Подскакивая ближе, Влад нашаривает рядом обкусанную Джеком палку и от души вламывает по безволосому черепу пару раз. Вместо крови сочится густой осенний туман. Джек пляшет рядом, расстроенный, что ему ничего не досталось.
Слетая прочь от тощей, будто бы коростой покрытой нечисти, Корак оправляется. Откидывает с лица длинные черные волосы. В домашнем — в старых джинсах и футболке с матерной надписью — ему, кажется, зябко, и Корак потирает ладони друг о друга, ежась.
— Что это? — бешено глядя, он брезгливо тычет пальцем в нечистыша.
— Мгляк… то есть этот, туманник какой-нибудь, — прикидывает Влад. — Они редко в города выбираются, больше по болотам сидят, а людей боятся. Охотятся на всякое мелкое зверье. А тут, видимо, оголодал к зиме, решил дворовыми котами поживиться… И ребенка б мог утащить, здоровый.
По сравнению с драконом любой туманник — так себе развлечение. Благодарно хлопнув Корака по плечу, Влад вытаскивает из кармана небольшой связной амулетик и настойчиво дергает своих, пока ему не отзывается унылый голос дежурного.
— Что ты делаешь? — удивляется Корак. — Нахрена звонить в Инквизицию, если ты сам — Инквизиция?
— За нее сегодня Ян, меня отстранили ненадолго, — признается Влад. — Забыл про депутатскую неприкосновенность, мать ее растак… Чего, ты думал, я дома сижу второй день?
Туманник не шевелится, а они напряженно рассматривают сморщенную тушку нечисти — приятного мало, но Влад знает, какими верткими и ловкими могут быть такие твари, потом не поймаешь…
— Спасибо, — тихо говорит Корак. — Меня, понимаешь, пробило превратиться с утра. Это… что-то вроде свободы. Немного ее в такой мелкоте, но все-таки тянет.
— Да ладно, я люблю живность всякую, мне нетрудно. — Влад поглаживает тихого Джека между подвижных ушей. В мелком драконе много кошачьего, а кошек он обожает слишком сильно. — Ты не говорил, что можешь.
— Ну, ты и не спрашивал. Я еще в боевого дракона могу! Громадный такой! Правда, и силы надо…
Корак ковыряет землю носом ботинка; у берца развязанные шнурки, волочатся, и Рак всегда рискует пропахать носом, но пока как-то справляется. Влад лениво вспоминает, не его ли это ботинки. Смотрит, пытаясь найти в Кораке то ласково-звериное, немного детское.
Вскоре приезжает машина Инквизиции со специальной магической клеткой, в которую пара языкастых ведьмочек заталкивает мелкую нечисть. Туманник потихоньку пробуждается, открывает мутные глаза, но по-прежнему лежит квелый, позволяет себя замуровывать и набрасывать поверх пару заклинаний покрепче. Между делом Корак знакомится с девчатами, берет телефон, возвращается довольный и улыбчивый. Водитель угощает Влада сигаретой.
— Здорово погуляли, — сообщает Корак. — Обратно, как я понимаю, ты меня на ручках не потащишь?
От его непроходимой наглости Влад давится дымом.
— Правильно понимаешь. Я тебя не утащу, сказал же, худей…
— Это мышцы! — обижается Корак.
— Ага, конечно. Ты вчера вечером, пока сидели, кастрюлю борща уговорил — это, видимо, как раз мышцы наедал? А я на неделю готовил.
Они идут обратно медленно, неторопливо. Джек в кои-то веки послушно трусит рядом, а не шарится по обочинам. Туман рассеивается, народ выглядывает на улицу, опасливо озираясь.
— Больше ничего дома нет? — лезет к Владу Корак. — На превращения много энергии тратится…
— Салат — будешь? — любезно предлагает Влад.
— Из чего?
— Из салата.
— Ты думаешь, мы в Кареоне совсем отсталые, что ли? — фыркает Корак. — Не ебаное Средневековье. Я отлично знаю, что такое ваш салат! Когда много всякого рубится, и потом в одну миску… Вот я и спрашиваю, из чего.
— Салат из салата, — обреченно объясняет Влад. — Листовой такой. Зелененький. Очень полезно.
— Я понял, откуда у тебя рога, козлина.
Джек ехидно гавкает, помахивая хвостом, а Корак от обещанного удара по уху ловко отпрыгивает. Стоит Владу обернуться на секунду, чтобы затушить сигарету о край урны и сбросить ее щелчком, позади что-то подозрительно шуршит, накатывает — где-то далеко, докуда не достать, отзывается на кареонское колдовство сердитая петербургская изнанка.
Честно-честно на Влада смотрит умилительный маленький дракон.
========== 29. Танцующая нимфа ==========
Нимфа танцует на площади.
Приходит из ниоткуда и пропадает в никуда, когда солнце золотисто проскальзывает по Дворцовой, неровными лучами облизывая брусчатку. А она вертится, крутится, отплясывает. Босая, в расхристанной рубахе, в юбке с подолом волочащимся. Лента шелковая в волосах — багряная, просверкивает кровавым росчерком.
Да кого тут нет, на площади. И туристы с раззявленными ртами, поднимающие головы и фотоаппараты, ловящие в кадр мощных лошадей и ангела с обрубками крыл. И те, что народ на площади в каретах катают — лошадки послабее, краска по боку кареты облуплена. И шум, и трескотня на смешении языков, как на развалинах величественной башни Вавилона; и цокают копыта лошадей, и кто-то орет, предлагает экскурсии торгашески. А она танцует, кружится, словно нет ничего, словно невесомо все, она одна настоящая, а остальное все — зыбь, мираж, придумка, которая рассыплется, стоит ей остановиться хотя бы на миг.
Она танцует, и площадь освещается, и морось противная перестает накрапывать, и люди улыбаются, скидывают кепки и капюшоны, плечами поводят. Юбка вихрится калейдоскопом солярных символов, кропотливо вышитых красным на белом. Босые ноги — по холодному граниту.
Ей машут, узнают. Здесь любят блаженных, но пригоршни мелких монеток не бросают никогда: боятся обидеть. Встряхивая головой, она воздевает руки, прищелкивает. Нет ни переливов музыки, ни отстука ритма; ей звучно играет изнанка.
— Извините, девушка, — смущаясь, подбирается к ней бочком мальчишка в полицейской форме, фуражку на глаза натягивает. — Вы…
А нимфы уже нет — истаяла, как будто и не было никогда. Только солнечное пятно через блокаду прорванных туч скользит по площади.
========== 30. Дары приносящий ==========
Комментарий к 30. Дары приносящий
мне лениво ставить “элементы слэша”, а Влад ведет себя очень даже прилично, но имейте в виду