Страница 23 из 69
Подцепив волнующегося Рыжего под локоть, Вирен отволок его в сторону. Это было правильно: никто не любил, когда во время работы стояли, нетерпеливо нависали над душой, в особенности — маги, а Кость был натурой тонкой. Рыжий и сам понимал, что вел себя как-то неприлично, забыв о колдовской солидарности, но мысли о Ринке перекрывали все прочее.
— Пока он там колдует, может, по старинке подумаем? — деятельно предложил Вирен. — Ты говорил с Ринкой в последние дни? Потому что при мне она все больше молчала, вот я тут не помощник… Не знаешь, куда она могла пойти?
Если даже говорливый жизнерадостный Вирен не смог ее разговорить, дело было плохо. Ринка последние пару дней чахла на глазах, а Рыжий лишь беспомощно наблюдал. Все слова поддержки, что он мог выдавить из себя, она пропускала мимо ушей, погруженная в глубокое горькое размышление. Ни разу он, впрочем, не видел и не слышал, чтобы Ринка плакала, зато она предпочитала одна бродить в окрестностях поселения гарпий. Пару раз он слышал, будто бы она разговаривает сама с собой.
— Да куда тут ходить… — тоскливо протянул Рыжий. — Везде одно и то же. Камни, скалы, обрывы. Кроме разведанных тропок вокруг лагеря Ринка никуда не спускалась, даже если прогуляться хотела, а дальше ее и гарпии не пустили бы.
Они налетали, стоило разведотрядам отдалиться от поселения и пронзительными криками, ржаво проезжавшимися прямо по нервам, и махами крыльев заставляли их вернуться. Гвардейцев это особенно злило, они ненавидели любые ограничения, а Рыжий давно понял: просто так эти чудные птицеженщины ничего не делали. Была причина — и вот этой ночью она прокатилась в небе.
— Гарпии! — воскликнул Вирен. — Точно! Значит, круг поисков заметно сужается: они бы заметили Ринку, пересекающую границу их территории… где бы она ни была…
— Когда это существо налетело, они все всполошились, — напомнил Рыжий. — До сих пор прячутся и не выглядывают. До Ринки ли им было? Как раз в это время она могла углубиться в горы и…
И сгинуть. Договаривать не хотелось. Рыжий посмотрел в непривычно пустое и безжизненное небо, но винить во всех бедах гарпий не хотелось — особенно после сбивчивого рассказа Вирена. На нем все привычное красноречие друга куда-то иссякло, оставив сдавленные ругательства и бормотание, но смысл Рыжий уловил прекрасно и пришел в ужас.
Наконец, Кость издал короткий ликующий вскрик. Даже не углубляясь взглядом в изнанку, Рыжий прекрасно видел тонкую белую, точно накаленную нить, уходящую куда-то вдаль. Конец ее был надежно завязан на указательном пальце мага.
— Какой ты молодец! — возликовал Вирен, хлопая Кость по тщедушному плечу; он с искренним восхищением смотрел на протянутую путеводную ниточку. — И так быстро! Я знал, что на тебя можно положиться!
— Да мне приказали… — смущенно пробормотал поисковик, в поисках поддержки оглядываясь на Рыжего. Тот развел руками. Его воодушевление Вирена иногда тоже сбивало: надо же так радоваться совершенно обыденным вещам!
Нить тянулась в неизвестность, и у Рыжего неприятно заныло в груди, защекотало под ребрами. Двинулись в путь, поправив на спине винтовки и перетянутые через грудь патронташи. От гвардейцев Рыжий старался не отставать, а они взяли приличную, маршевую скорость, берегли дыхание, и Рыжему пришлось приспосабливаться. Он лучше других понимал, что Кость не сможет вечно держать сложное заклинание и им нужно успеть прежде, чем маг рухнет или, спасаясь, оборвет колдовство.
Рассветало. Казалось, что сегодня солнце встало раньше, чем обычно тут случалось. Прежние ночи Рыжий промучился в неясных кошмарах, которые предпочитал считать результатом дневных волнений — это Вирена они всерьез беспокоили. И отчасти Рыжий рад был, что почти не прилег за сегодня. Холодная тартарская ночь дарила ему легкость и просветленность разума — после видений он всегда просыпался разбитым и никогда их не помнил.
Когда лучи заскользили по верхушкам гор, гвардейцы снова ускорились: Кость предсказывал последний рывок. Рыжий начинал шумно дышать от усталости. Маги не предназначены были для долгого бега, он никогда особо не тренировался, полностью довольный тем, что в случае опасности может зарядить противнику огненный шар в лицо. Сейчас его лень сказывалась как никогда, но Рыжий не останавливался. Мысли о Ринке придавали ему бодрость, когда уже хотелось рухнуть на землю и не шевелиться больше никогда. Мышцы горели. Начинала мучить жажда, и Рыжий подумал, что худшее впереди.
Ненадолго объявив привал, Кость принялся кропотливо сверять заклинание. Оно болезненно пульсировало, подсказывая: цель где-то близко. Обессиленный Рыжий привалился к скале, не чувствуя холод, не думая, что может застудиться и заболеть, пока спохватившийся Вирен не оттащил его за шиворот, ворча. Велел дышать носом, но грудь, казалось, разрывалась от нехватки воздуха.
— Все в порядке! Что там с заклинанием? — прохрипел Рыжий, собравшись. Его трясло.
От деревни гарпий они отклонились на запад, прошли достаточно, чтобы Рыжий начал волноваться, знает ли кто обратную дорогу. К счастью, среди гвардейцев было много следопытов: их специально отбирали для похода в неизвестную землю. Для него же все камни были одинаковы, скалы сливались в серо-красную полосу. Кое-где встречались сухие растения — какой-то хворост, клочки кустов. Ни намека на воду. Они сначала шли вниз, потом снова начали подниматься, и теперь, оглядываясь, Рыжий с онемением понимал, что они штурмовали высокую горную гряду.
— Она рядом, — сообщил Кость. — Ты ничего не чувствуешь? — обеспокоенно добавил, часто моргая прозрачными, словно бесцветными глазами. — На изнанке… помутнение? Нечто очень сильное сбивает магию, даже от белой гарпии исходили не такие мощные отзвуки…
— Он чуть в обморок не падает, хочешь еще, чтобы Рыж колдовал? — воинственно возмутился Вирен. — Дай отдохнуть, имей совесть!
— Нет, нет, некогда! — поспорил Рыжий, выпрямляясь. Не без помощи друга встал, коснулся изнанки и поразился: нечто обитало здесь, злобой и мучительным голодом превосходящее давших им приют чудовищ.
Уродливое пятно растекалось по изнанке. Черное, будто выжженное, отравленное, оно пугало и инстинктивно отвращало Рыжего: ему не хотелось даже касаться этого, не то что погружаться глубоко и изучать. Но, преодолев брезгливость, он все-таки осторожно дотронулся до пятна на и без того искореженном плетении, запустил пальцы глубже, стискивая нити, обжигаясь. Едва восстановленное дыхание прервалось — выбили. Тут же накатило: одиночество, отчаяние, дерущий глотку голод, невозможность залить его горячей кровью, обида — давняя потеря, ярость… Застонав, Рыжий перетряхнулся всем телом, оборвал связь. Чем бы оно ни было — то, притаившееся в горах, — оно было живо и зло на весь мир.
— Нам точно надо туда идти? — спросил какой-то молодой солдат, понаблюдав за лицом Рыжего. Тот потерянно пялился на гвардейца некоторое время, приводя мысли в порядок, напоминая себе, кто он такой.
— Да! Ринка! — ахнул очнувшийся Рыжий. И готов был ударить сам себя за то, что на несколько мгновений о ней забыл. — Если она попала в лапы этой твари, ее нужно спасти! Немедленно! Ее же сожрут!
— Идем, герой, — фыркнул Вирен. — Но тихо.
Хотя он не был офицером, к его разумным словам прислушались все. Гвардейцы замедлили шаг, стали красться. Разгорался рассвет, но еще недостаточно, чтобы сумерки перетекли в утро. Даже Рыжий, начавший учившиться всем тонкостям магии, лежавшим вне грубого управления силой, понимал: это особое время, в которое колдовство особенно властно. Лишь это позволило им добраться до завала камней, расположившегося недалеко от глубокой темной пещеры, вырисовавшейся в скале. Вирен рядом застонал: сегодня с него и впрямь было достаточно блуждания по туннелям.
Среди камней они увидели маленькую фигурку, тесно прижимавшуюся к скале, чтобы быть незаметнее. Сердце Рыжего пропустило удар: ему точно показалось, что поза, в которой застыла Ринка, неестественна, изломана. Но в следующее мгновение страшное наваждение спало, а Ринка обернулась к прибывшим, сердито нахмурилась и строго приложила палец к губам, призывая к тишине. Ее хвост бил по бедрам. Подбежавший первым Рыжий беспомощно глядел на нее, не зная, что и выразить, но тут Ринка, шипя, схватила его за руку и привлекла к камням. Гвардейцы, не будучи дураками, тоже спрятались за завалом, хотя целой десятке было трудновато уместиться.