Головы или хвосты?

В руках Уорнер держал пистолет. Гэвин был убежден, что сможет выстрелить точнее неопытного старика, но все-таки ему могло повезти. Рисковать не хотелось.

— Мистер Уорнер, — начал Коннор, выступая вперед, — мы предлагаем вам сдаться. Это обстоятельство будет обязательно учтено судом. Вы же понимаете, что скоро начнется штурм и вы можете его не пережить.

— А вы думаете, что я боюсь смерти? — негромко переспросил старик.

Его слова ненадолго рассмешили Гэвина. Обычно люди смело бросали эту фразу, а потом выли и умоляли не причинять им боль. Он встречался со смертью чуть ли не каждый день и мог сказать, что это самое мерзкое и отвратительное, что есть на свете.

— Он болен, — вдруг прошептал Коннор так, чтобы слышал его только Гэвин. — Он умирает! По-моему, это онкология…

Гэвин, хотевший воскликнуть, что, конечно, Уорнер ебнутый на всю голову, прикусил язык. Он вспомнил рассказ Даяны, которая утверждала, что все эксперименты на взрослых людях закончились смертью. И, конечно, Уорнер, чтобы творить эту блядскую техномагию, должен был вживить чип в себя… Он стоял отнюдь не так уверенно, как показалось поначалу, подрагивал, как в лихорадке. То, что могло выглядеть как волнение, было болезненным приступом?

Теперь Гэвин понимал, почему Уорнер стал действовать все отчаяннее. Не затаился, дожидаясь, когда полиция просто устанет каждодневно следить за домом Мартинов и забьет болт. У него не хватало времени. Вполне возможно, каждое убийство было расписано.

— Неужели вы настолько хотели убить этих детей? — спросил Гэвин. — Все ради этого? Такие жертвы? Вы и нас пытались грохнуть, только чтобы добраться…

— Вы не понимаете! — поспорил ученый. — Когда я понял, созданием чего грозит этот проект, я решил, что это нужно остановить! У нас наконец-то мир, но создание гибридов уничтожит его! Конфликты с Россией могут разгореться благодаря…

— Надо было думать до того, как ставить эксперименты на людях! — злобно прошипел Гэвин.

— Мы не понимали, чем это может обернуться! — воскликнул Уорнер, как казалось, с неподдельным раскаянием. — Механизмы девиации у андроидов… Они могут мгновенно друг друга взламывать! Мы и не надеялись на такой результат с опытными образцами!

— Они не просто «опытные образцы», а дети! — неожиданно вмешался Коннор, пылающий правым гневом. — Вы совершили ужасные преступления! И решили пойти еще дальше?

Черт его знает, откуда в Конноре взялась эта жалость к человеческим детенышам — может, это были чувства, сродни тем, что девианты испытывают к животным? Гэвин мрачно покосился на андроида. Он был отчасти наивен, цепляющийся за свои представления о правильном и неправильном, которые в него закачали такие же техники «Киберлайфа», как и стоящий напротив Уорнер, целящийся Гэвину между глаз.

Если бы Гэвина спросили, готов он убить десяток детей, чтобы предотвратить очередную мировую войну, он бы всерьез заколебался. Уорнер оказался храбрее. Обрек себя на медленное умирание. И Гэвин… спросил бы что-нибудь. Как он решился? Вина ли породила в нем такую стойкость и уверенность? Но прослушка его останавливала.

— Вы не можете контролировать столько человек одновременно, — отчеканил Коннор, — чтобы избавиться от всех полицейских, что поджидают нас внизу. Сдавайтесь.

— Нет, но вы можете меня выпустить, — почти попросил Уорнер. — Я не причиню никому зла. Мне стыдно за то, что я устроил недавно, что угрожал вашим жизням, детективы. Я запаниковал. До этого все стройно шло по плану… — оправдывал он.

Он не был тем преступником, которого Гэвин воображал. Не кровавым маньяком, а разочарованным в своей работе ученым, который в отчаянии пытался изменить что-то… Уорнер не испугался взять ответственность на себя, хотя мог наслаждаться заслуженной пенсией в отличных апартаментах в центре Детройта.

— Мисс Даяна Гронская была вашей коллегой! — возмутился Коннор. — Вы вместе работали! И вы хладнокровно лишили ее жизни! Вы перешли черту, мистер Уорнер, и я больше не верю в ваши благие намерения.

— Она не понимала, что творит! Пришлось уничтожить весь проект, чтобы она его не возродила!.. Но и после этого она хранила оставшиеся материалы. Я не мог рисковать!

Гэвин заметил, каким отчаянным стал взгляд Уорнера. Он понял, что все его просьбы об освобождении разобьются о безучастность машины. Человека, вот конкретного Гэвина Рида, он мог бы поколебать, но не идеального полицейского Коннора. Поразмыслив же, Гэвин понял, что отпускать ученого нельзя; он уже распробовал власть над другими людьми, и на его совести не только несколько девочек…

Но Уорнер был доведен до отчаяния, и от него можно было ожидать чего угодно, поэтому Гэвин засек, когда он в мрачной решимости нахмурился и как будто подобрался для рывка, что в его возрасте и состоянии было сложно вообразить.

— Блядь, Коннор! — Гэвин дернулся, глядя, как андроид падает, закатывая глаза. Он услышал странный, электрический звук, и что-то в груди мучительно крутанулось. Гэвин прекрасно знал, как коротит технику. Коннор с тяжелым грохотом свалился в углу, на какие-то металлические штуки. Его колотило.

Пытался Уорнер перехватить управление или просто расплавить Коннору мозги, Гэвина не волновало. С пистолетом в руках он чувствовал себя увереннее. Хотя все требовало палить в лицо ученому, все-таки выстрелил по коленям, как недавно и обещал Коннору. Боль ослепила Уорнера, заставила изумленно закричать. Он не был машиной, в отличие от андроида, не издавшего ни звука. Пистолет в его руках дернулся, и Гэвин как будто отдаленно услышал грохот выстрела. Куртку на плече порвало, но пуля прошла по касательной. Второй раз выстрелить Уорнер не успел.

Кажется, Гэвин кричал. В голову лезли какие-то смутные видения: и девочки, которых этот ублюдок препарировал, аккуратно раскладывая органы, как, сука, на витрине в магазине, и Том — последний, самый отчаянный взгляд, что друг на него бросил, и Коннор с закатившимися глазами. Потом Гэвин вынырнул из минутного помешательства, понял, что его оттаскивают. Нормальные, человеческие руки, которым он еще мог сопротивляться, брыкаясь в припадке. Мельком бросил взгляд — тонкое интеллигентное лицо ученого напоминало отбивную. Кровь на руках липла.

Гэвин толком уже не помнил, как их вытаскивали. С Коннором ребята из специального отряда не церемонились, вообще думали, что он отключился, пока андроид не пошевелился. На них накинулся Андерсон, а дальше Гэвин уже не смотрел. Не хотел наблюдать, как Хэнк второй раз сходит с ума, а потом медленно успокаивается, когда Коннор отряхнулся и попытался что-то сказать. Кажется, ненадолго Гэвин сам отрубился, а пришел в себя, едва его стала тормошить девчонка-медик с милым личиком и трогательно поджатыми губами.

— Там Коннору половину ебала разнесло, ты б его посмотрела, — с трудом выговорил Гэвин, прекрасно знавший, что отключается больше от шока и истощения. Конечно, один день отдыха, половину которого он никак не мог усидеть на месте и метался по маленькой квартире, ничуть не помог.

Она заставила его снять крутку и все-таки перевязала неглубокую рану на плече, насколько это было возможно. Не то чтобы Гэвин думал сейчас о царапинах.

— Извините, я с андроидами не умею, — трогательно смутилась девчонка. — Вашему напарнику следует обратиться в ближайшую мастерскую, если у него есть страховка… Вам лучше сейчас не двигаться, детектив!

Пошатываясь, чуть припадая к стене, Гэвин все-таки добрался до андроида, который устроился на каком-то старом ящике, поджав ноги. Поза какая-то нелепая, детская, словно Коннору тоже было холодно ночью и он болезненно ежился. Рядом торчал Хэнк, который о чем-то говорил с андроидом, очень серьезно и отчаянно, но, увидев Гэвина, он поспешил отойти. Это отчасти успокаивало: значит, с Коннором не все так хуево.

— Детектив, не могли бы вы подойти с другой стороны? Мне так будет лучше видно, — вежливо попросил Коннор, вертя головой, как ебаная сова — он бы, наверно, и на сто восемьдесят мог крутануть, но побаивался за душевное состояние Гэвина. И не зря.