Страница 13 из 43
Он ласково касался ее щеки, а потом целовал запойно, отстраняясь лишь для того, чтобы полюбоваться чем-то. Марья не считала себя красавицей, но Кощей видел в ней что-то необычайное, касался благоговейно, точно перед ним было сокровище. И она беспомощно смеялась, чувствуя легкость, и замирала от радости, видя на его лице светлую улыбку, делавшую Кощея в сотни раз прекраснее. И впутывала пальцы в его волосы, и ликующе зажмуривалась, чувствуя на шее горячие губы.
— Что будет, когда мы вернемся? — спросила Марья. Она чувствовала, что эта игрушечная война иссякает, и не знала, что им останется потом, в туманном будущем.
— Не знаю, любовь моя. Но я буду жить, пока сердце бьется, и я останусь с тобой, пока ты не выгонишь меня прочь из своего шатра, — улыбаясь, поклялся Кощей. — А если согласишься стать моей женой, я сложу к твоим ногам головы наших врагов, Марья Моревна.
========== 5. Военный совет ==========
Комментарий к 5. Военный совет
кстати, в перерыв между главами у нас написался флаффный летний вбоквел, советуем заценить: https://ficbook.net/readfic/9633488
В этом зале часто собирались, чтобы обсудить военное дело. Он был со стороны густого леса, шумевшего за окнами; свет почти не попадал. Было темно и прохладно. Они сидели за длинным столом. Марье казалось, что изначально строили широкий пиршественный зал, где можно устроить разгульное празднество — с плясками, скоморохами, с беспробудным пьянством, когда брагой заливались по глаза. Но Кощей был из тех, кто больше любил вольные народные гуляния, раскинувшиеся на берегу Смородины-реки; в тереме же он говорил строго, серьезно, сверкая темными глазами, и не терпел беспечности.
Марья сидела во главе по левую руку от него, хмурилась. Она отстраненно подумала, что, если все благополучно завершится, она уговорит мужа устроить пир. Чтобы забыть, отвлечься, утопить тревогу мыслей. Но прежде нужно было победить набравший немало сил Китеж-град, и это представлялось ей невозможным, сказкой… Она повела плечами. Марью тянуло в бой, отстоять Лихолесье, доказать мощь клинком и копьем, однако все медлили.
Помимо них с Кощеем и Вольги, за столом собрались несколько волкодлачьих командиров — матерых седоватых волков с отметинами шрамов, — перевертыши, могущественные ведуны и ворожеи, широкоплечая ягинишна с суровым лицом деревянного идола, несколько упырей из посадских — они обеспечивали Лихолесье, торгуя с отдельными людскими гильдиями, так что их деньги имели вес. Чтобы за советом никто не заскучал, Кощей повелел наполнить кубки некрепким, почти безвкусным вином. Так на собрание попали несколько ведьм из прислужниц — Марья перемигнулась с Любавой, которая, как и обычно, держала ушки на макушке и с любопытством оглядывалась, запоминая все. Ведьма понимала куда больше, чем думал бледный сухой волхв, подставивший ей кубок требовательным, грубым жестом.
Вольга важно излагал свою задумку, поднявшись на ноги. Он выглядел внушительно, широкоплечий, суровый, и его голос звучал гулко, отдавался от стен с вырезанными охранительными узорами. Марья слушала Вольгу, и в ней все вздрагивало, билось, как испуганный, поднявшийся на дыбы конь. Не хотела она верить, что он и вправду предлагает Кощею сдаться в плен… На мгновение Марье показалось, это ночное наваждение, мара, и она впилась ногтями в ладонь, но Вольга не истаял. На глаза навернулись слезы.
— Они рассчитывают на крупную войну, — пояснял Вольга, превратившись из знакомого ей гуляки в военачальника, — и за ее время мы едва ли сможем добраться до Китежа. Прежде не добирались. Князь с княжичем Иваном спрячутся, мы ни за что не достанем их. Так же было в прошлую войну. Однако мы понимаем, если лишить Китеж мощного правителя…
— Если они останутся в граде, разве их не прославят заячьими душами? — спросила Марья.
— Полагаю, когда они наденут наши головы на копья, всех перестанет это волновать, — задумчиво растягивая слова, произнес Кощей; до этого он молчал. — Мы тоже спрятались, моя королевна, после прошлой неудачи. Но теперь, увы, у нас нет границы, которая сдержала бы Китеж. А у них есть — и они ее используют.
— Значит, — послышался сиплый, скрежещущий голос седого волхва, — Вольга Святославич хочет прервать род китежских князей?
Китеж полностью полагался на княжескую власть. Как и родной Марье Ярославль, который она не могла представить без твердой руки своего отца. Она слышала, что на севере, в новгородских землях, все важные решения выносит соборное вече, однако в Китеже не было сильных бояр: князья никогда не допускали, чтобы кто-то мог сравниться с ними влиянием на людские сердца…
— Старый князь немощен, звезды предрекают ему скорую смерть, — согласился с Вольгой волхв Чернобога каркающим вороньим голосом. — А у княжича Ивана нет сыновей. Нам о них не известно… Если мы пресечем их род, война завершится. Хотя бы ненадолго.
Кощей рядом незаметно двинулся, затылком прижимаясь к отполированному дереву высокой спинки. Ему понравилось то, что прозвучало в словах волхва — обещание. Они могли не только сломить хребет силе, таящейся в Китеже, но и завоевать его, забрать себе. Захватить Камень-Алатырь и, может, раздробить его на части. Это взволновало и Марью.
— Их поддерживают священники, — напомнил Ворон, их незаменимый разведчик. Он сидел на стуле несколько неловко, скованно, как птица на жердочке. Смотрел блестящими черными глазами умно и пристально. — Если мы убьем княжича, они могут выдвинуть кого-то… от себя. Выдумают знамение, провозгласят пришествие их Спасителя. Это укрепит волхвов Белобога.
— Если мы задавим их, разрушим их церкви, они не смогут ничего сделать, — хищно пророкотал кто-то из волкодлаков, и ему голодно отозвались другие. По залу прокатился гулкий грозный вой, скоро утихший. — Но нельзя же беспомощным отправляться в дом врага! — грянул волк, ударив тяжелой лапой по столу, и некоторые невольно содрогнулись. — Нам остается надеяться на их милость?
— Это наш единственный шанс, — настаивал Вольга, глядя на Кощея и Марью неумолимо, подсказывая: последнее слово за ними. Он по-прежнему стоял, точно на пиру, когда воздевал кубок и говорил горячие слова. Марье подумалось, в следующий раз Вольге придется пить на тризне. Но он был охвачен своей выдумкой, как сухая степь — пожаром. Говорил жадно: — Они не ожидают нашей сдачи! Лихолесье всегда сражалось — они привыкли, что мы доверяем мечу и топору, а не льстивым словам, не обещаниям. Но в поле нас однажды разбили, и наша земля до сих пор отравлена их поганой ворожбой! Пришло время рискнуть иначе. Попробовать нечто новое.
— Не забывай: если царь Кощей погибнет, мы тоже останемся без главы! — воскликнул один из упырей-купцов. Марья нередко замечала, что они стараются польстить Кощею, однако этот упырь в волнении часто моргал и воздевал верхнюю губу, что всем видны были шилья клыков — и впрямь испугался. Сдавленно, почти без вызова спросил Вольгу: — Или, может, ты сможешь повести нас?..
Вольга по-волчьи глухо заворчал, глянул на него исподлобья. Он никогда не был властолюбив, и такие предположения отчасти пугали его и заставляли растеряться. В поисках подсказки он оглянулся на Кощея, но тот размышлял о чем-то своем, молчал, кусая губы. Марья почувствовала на себе несколько взглядов и, злясь, вскинула голову. Она могла представить, о чем они с насмешкой думают: если Кощей погибнет, нам останется обычная человечья женщина, пусть и умеющая размахивать мечом!
— То, что ты предлагаешь, опасно, — сказал Кощей. — Мы не можем знать, что нас с Марьей не казнят тут же, как мы сдадимся. Но…
Выдумка Вольги была проста: Марья должна была выехать навстречу китежскому войску, вставшему неподалеку от Лихолесья, и объявить, что разговор с отцом разрушил чары Чернобога, вернул ей рассудок. Что она захватила в плен коварного колдуна, поскольку он не ожидал от нее непокорства, и бросилась прочь из проклятого места. Вольга пообещал послать им вслед младшую дружину, чтобы волчата выли и лязгали зубами, притворяясь страшной погоней. В довершение всего Марья должна была рухнуть на землю в ноги китежским воинам, креститься и выть. Ей стало тошно.