Voluntate Dei

Кара осторожно касается его запястья и вздрагивает от ледяного холода. Мерзнет Влад откуда-то изнутри, от самого сердца, застывшего и ощерившегося колючими осколками.

— Я не пойду туда, — глухо говорит он. — Никогда.

Его и на похоронах не было, и когда сжигали инквизитора — тоже. Кара бы не исключала мысль, что все это время он провел здесь взаперти. Она ожидала увидеть его в стельку пьяным, а квартиру — в полнейшей разрухе, но нет, Влад просто впал оцепенение.

И у нее язык не поворачивается сказать, что надо жить дальше.

— Я обещал ему, что ничего не случится, — сипло говорит Влад в никуда. — Что я успею его закрыть, но… Почему всегда получается так?

Яна Кирая нет в Аду. Может быть, его зашвырнуло в Тартар или еще куда, может, развеяло на сотни маленьких частиц, или Бог решил уничтожить того, кто собирался поднять руку на Него, но Влад знает одно: он никогда больше Яна не увидит. За всю предстоящую вечность, положенную впереди, — никогда.

— Хорошо, что он умирал не у тебя на руках, — говорит Кара.

Влад кивает. Он бы не вынес предсмертно-мутного взгляда, обращенного сквозь него. Когда он бросился к Яну и пытался нащупать пульс, инквизитор уже не дышал. Убило мгновенно, без мучений — тут даже слегка повезло.

У Влада есть настойчивое ощущение, что Смерть, из рук которой он Яна множество раз вырывал, наконец улучила момент, когда он отвернулся, и забрала свое. Он думает, он мог бы его спасти, и эта мысль буквально вскрывает его скальпелем.

— Пришла посмотреть, как я тут? — спрашивает он Кару. — Ну так давай, наблюдай. Не бойся, я ничего с собой не сделаю. Но в Ад я не вернусь. Можешь считать меня дезертиром и пристрелить, мне все равно.

Возможно, выстрелить правда было милосерднее, но она не смогла бы. А Влад закрывает глаза, показывая, что говорить с ней не хочет, и Каре приходится тихо отойти к двери и исчезнуть из квартиры, словно ее там и не было.

В прихожей она замечает сумку Яна, висящую на привычном месте, и пачку его сигарет на комоде. Словно инквизитор может вернуться.

***

Через неделю Влад появляется в офисе Инквизиции как ни в чем не бывало. Привычно хамит каждому встречному, лезет в чужую работу с ехидными замечаниями и выступает на совете с предложением по наладкам барьера вокруг города. План его, конечно же, поддерживают, и Влад с готовностью начинает его исполнять…

Кара почти впечатывает его в стену, поймав возле офиса, рычит ему в глаза:

— Что, явился, да? Делаешь вид, что все как обычно, работаешь, но быстро же ты…

Она не произносит «забыл», потому что Влад с силой отвешивает ей пощечину. Удар скорее неожиданный, чем болезненный, но Кара давится словами на мгновение, и этого хватает, чтобы уже Войцек навис над ней, зло щерясь:

— Еще раз мне такое скажешь — уебу, поняла?

Кара коротко замахивается, и вот они уже катятся по земле, пытаясь порвать друг другу глотки. На улице поздний вечер, а центр перекрыт, и прохожих совсем нет, поэтому никто не пытается остановить их. Тихий вечер наполняется яростными криками и звуками падения. Кара оказывается сверху, с силой, ссаживая костяшки, бьет Влада по лицу, но он быстро выворачивается, вскакивает, впечатывает Кару спиной в стену. От удара под ребра она сгибается пополам, глотая холодный воздух.

На скуле ее алеет ссадина, бровь рассечена, а дышится трудно, морщась от боли в груди. Влад прижимает руку к лицу, отплевывается кровью. Судя по ощущениям, ему почти сломали нос.

— Неплохо, — хрипит Кара, утираясь рукавом красной рубашки, на которой почти не видно крови. — Как, легче стало?

— Немного, — кивает он.

Влада еще потряхивает, но ему определенно стало проще дышать. Он закуривает, прислоняется к стене рядом с Карой, долго смотрит в чернильно-черное небо.

— Бог меня ненавидит, правда? — вдруг смеется он навзрыд. — Как только ты думаешь, что потерял уже все, как он отнимает что-то, что вдруг оказывается дороже жизни.

Кара молчит. У нее уже почти нет сил ненавидеть Бога, но ей знакома эта интонация. Она в который раз думает, насколько же она старше Влада. И как она не желает ему переживать все то, что выпало ей.

— Если бы Ян был в Тартаре, — спрашивает она тихо, — ты бы пошел туда за ним?

— Да. Но он не там, ведь так?

— Но ты…

Влад взмахивает рукой, прерывая ее. Молча задирает рукав, движением пальцев снимает заклинание иллюзии, и Кара видит свежие белые шрамы, вроде тех, какие она привыкла замечать у Ройса. Аккуратные, сделанные уверенной рукой поверх выступающих вен.

— Когда?

— Пару дней назад. Думал, свихнусь. Думал… смысла-то больше все равно нет. А потом представил, как Ян начал бы орать, и залечил обратно. Шрамы оставил, пусть будут.

— Я думала, ты хотел застрелиться или шагнуть с крыши? — мрачно усмехается Кара.

— Есть какая-то нездоровая красота в том, чтобы наблюдать, как капает кровь. Наверное, в самом деле я не хотел умирать. Но жить так же, как раньше, все равно не получается.

— Жалеешь, что вы все это пережили?

Влад косится на нее со зловещим выражением лица:

— Я могу ударить тебя снова. И поверь, сейчас меня никто не остановит.

— У меня было что-то похожее, — вспоминает Кара. — Я тогда пошла в церковь.

Эту историю знают все, но вряд ли Господь Бог взглянет на своего неудавшегося убийцу хоть краем глаза. Ему всегда было плевать на Влада Войцека.

— И ты просила на коленях? — скалится он.

— А ты, хочешь сказать, не стал бы?

Он долго думает, смеется, тушит сигарету, бросив ее в снег.

— Стал бы. Да только я знаю, что ничего добьюсь, да я и не могу, не умею. Господь не станет меня слушать. Люди начинают верить лишь в горе, я не хочу становиться одним из них. И Ян не хотел бы видеть меня таким, униженно просящим своего врага…

— А таким — хотел бы? — спрашивает Кара, кивая на него и имея в виду и шрамы, и больной вид, и то отчаяние, с которым он смотрел на нее.

— Не учи меня жить, слышишь? Я уже мертв.

Теперь-то уж точно мертв, хочется сказать ему. Окончательно. Соболезнования выражать в порядке живой очереди.

— Чем ярче свет, тем гуще тень, — говорит он с горечью. — Я не хотел доживать до этого момента. Это не должно было случиться так рано. Твою мать!..

Он с силой бьет по стене несколько раз, оставляя кровавые отметины на светлом камне.

— Когда придет час, — устало шепчет он, — я не буду цепляться за свое существование. Да что там, я жду того момента, когда можно будет умереть за что-то правильное. Если я переживу эту войну, застрели меня. Слышишь, Кара, застрели. Я сам не могу. До чего жалкий человек…

— Я не думала, что эта смерть разобьет тебя настолько.

— Нет, не разобьет. Тебе я верю, тебе я могу дать в руки нож и запрокинуть голову. И обманывать тоже не собираюсь — мне никогда прежде не было так плохо, разве что после смерти сестры, но я ее уже плохо помню. Сейчас я не могу выть, как выл тогда. Я по-прежнему буду изображать того человека, которого люди привыкли видеть. Хамоватого и беспринципного мудака с опасной магией и саркастическими замечаниями. Они ничего не заметят. Никто ничего не заметит. А потом я героически погибну, и никто не вспомнит о том, как я кричал над телом какого-то там инквизитора.

— Неплохой план, — только и говорит Кара.

— Знаю, — по-настоящему улыбается Влад. — Все так и получится. Обязательно.

========== perfect insanity ==========

Комментарий к perfect insanity

Абсолютное au по Debellare superbos.

Как всегда по какой-то случайной фразе)

Все люди, Влад слегка поехал по фазе

Да, Disturbed - Perfect Insanity

Почему бы и нет.

— У меня биполярная шизофрения, — говорит Влад серьезным тоном и потом надрывно смеется, показывая, что — да, инквизиторство, это шутка, улыбнись, а?

А потом начинается:

— Я не могу заснуть, Ян.

— А еще в темноте что-то есть.

— Оно хочется меня убить, знаешь?

— Ты ведь меня спасешь, да?