Сорочьи перья

Гость что-то согласно промычал. На еду он набросился с большой охотой. И хотя выглядел слишком учтивым и умным, Елена никак не могла понять, кто он такой: бродячий певец? паломник? беглец?

— Куда путь держите, может, подскажу чего? — спросила она.

Мало-помалу Елена смелела, видя, что гость ее ничуть обижать не собирается, даже не смотрит на нее так, как мог бы мужчина глядеть на одинокую вдовушку. Не обмануло ее чутье… Елена села напротив, руки сложила.

— Да иду — куда глаза глядят, — отмахнулся от нее удивительный странник. — А до вас я с ряжеными дошел, вниз по реке. Вот они мне и дали одежку да маску… Как настоящая, верно? — подмигнул он.

Елена робко кивнула.

— Хожу везде да брожу, — продолжил он. — Хотел бы сказать, что — куда позовут, да только давно меня перестали звать, все боятся да плюются. Только вот ряженые не страшатся не только в глаза ночным тварям заглянуть, но и по ту сторону оказаться… Люблю я их.

— Что?.. — выговорила Елена, отшатнувшись.

Он вдруг рассмеялся, и его голос напомнил грохот железа.

— Раньше я часто в этой деревне бывал, — сказал ночной гость. — Славное место…

— Что-то я вас не видала, — слабо попыталась отговориться Елена, но он пронзительно взглянул на нее, будто заставив замолкнуть; напел красивым сильным голосом:

— Boha čorneho,

stare kralestwo

rapak nětko wobydli,

stary moch so zeleni,

na skale, kiž wołtar běše…

Для нее эти слова казались злым черным заклинанием, но Елена не стала креститься, боясь прогневать его. Не о себе думала, а о сыне… Но не тронули ее; голос гостя зазвучал как-то грустно, очень горько:

— Да уж, забыли… Štó nam pójda waše spěwy? А, не важно. Спасибо за еду, хозяйка, — сказал он, быстро вставая. — Впустила, обогрела, накормила — хорошая ты женщина, Елена. Привечай всех странников, которые кажутся тебе похожими больше на людей, чем на зверей — может, они тебя отблагодарят.

— Да куда же вы, там ведь ночь! — слабо воскликнула Елена. Способность говорить вдруг вернулась к ней.

— Ах, доброе сердце, — улыбнулся он. — Ночь — мое время. И моих детей. Они отняли у тебя мужа, Елена, потому я заглянул тебя навестить. Потому как ничто не должно оставаться безнаказанным… или неоплаченным.

— Но почему вы делаете это? — в отчаянии воскликнула она. — Не тронь меня, нечисть…

Слова застряли у нее в горле, Елена не смогла продолжить. Он ничем ее не обидел, и кричать так не было нужды. Да и стыдно…

— Я делаю это, потому что мой братец, во славу которого вы строите красивые белые церкви, так не поступает, — с усмешкой подсказал он. — Мне остаются лишь безумные ряженые, пляшущие в ночи, но довольно и того. Ваш бог учит принимать то малое, что мы заслуживаем… Прощай, Елена. Будь доброй.

Он вышел в ночь и растворился в ней. Как будто стал ее частью. Пошатываясь, Елена пошла проверить сына, но тот мирно спал. Она боялась почувствовать у себя жар, бред, лихорадку в груди — или понять, что она уже мертва, что душу ее вырвали из груди… Но ничего не было. Лишь сердце трепетало. Подойдя к столу, увидела рассыпанные по нему золотые монеты и, слабо ахнув, осела на пол. Дрожащей рукой схватила одну, рассмотрела княжеский лик в неровном свете.

Рогатая маска, прислоненная к лавке, смотрела на нее насмешливо — темными провалами глаз. Все тот же хитрый взгляд… Елена запомнила бы его навеки.

Черному богу не было нужды убивать ее — о нет, он поступал более жестоко, зароняя сомнения. И наслаждался, наблюдая за мятущимися людьми.

Комментарий к 12. ряженые

перевод гимна:

Бога черного

из древнего царства,

ставшего обиталищем ворона,

старый алтарь стал просто камнем,

поросшим зеленым мхом.

и следующее:

Кто теперь споет нам ваши песни?

========== 13. сарафан ==========

Светозара всегда боялась старости. Смотрела на свое отражение, касаясь свежей разрумяненной щеки, и вздыхала, представляя, как кожа ее однажды сморщится, как печеное яблоко, а медяные кудри побелеют. Женщины в ее роду жили долго. Прабабка-княгиня, говорили, разменяла две сотни лет, прежде чем отправиться в Навь — и еще болтали про старую ворожбу.

Но смерти Светозара не боялась. Напротив, иногда мелькала у нее мысль, что погибать стоит молодой и прекрасной, чтобы гусляры потом славили тебя в веках и рассказывали всем красивые легенды про отважную княжну.

Воспитывала ее Дарина, поленица, которую отец приютил — когда-то они сражались вместе, — так что Светозара с детства слышала рассказы о воинской доблести и умела держать меч.

Когда война началась, Светозара первой вбежала к батюшке, хоть это и не пристало девице. Но в тот день все спуталось, люди бегали и кричали, рассказывали про приближающуюся к Галичу Орду, так что вольность молодой княжны никто не заметил.

— Отец, позволь сражаться за наше княжество! — схватилась за ноги Светозара, павшая на колени перед родителем. Знала она: отцу нравится, когда его умоляют. А если бы она не вцепилась в штанину, князь Ратомир уже ушел бы прочь.

— Что ты несешь, девчонка, — пробормотал он, пытаясь от нее отвязаться. — Твое дело дома сидеть, сарафаны вышивать, молиться за победу нашу… Тьфу, надо было замуж тебя выдавать. Это все мать твоя, ведьма…

— Я умею держать меч! — воскликнула Светозара, дерзко поднимая на него глаза. — Сарафан мой — кольчуга, а вместо фаты надену ратный шлем! Сведай у Дарины, как я умею сечься, коли не веришь!

Она, уж конечно, завралась, потому что не была такой уж умелой воительницей, как хотела представить. Отец потемнел лицом: вынести не мог, когда ему бросали вызов, так что теперь шумно выдохнул, выхватил свой меч, а на другой, висевший на стене, снятый когда-то с одного из его врагов, указал Светозаре… Она метнулась к клинку, охваченная ужасом и ярым желанием доказать, что чего-то стоит. Едва не споткнулась о подол своего платья и услышала едкий смешок отца — и тот словно ударил Светозару наотмашь.

Вынув меч, она бросилась на отца. Не ожидавший такого напора, он вынужденно отступал, пока не напоролся на большой стол, за которым недавно заседал с дружинниками и боярами. Светозара взвыла, как голодная колдунья, быстро взмахнула мечом. Сталь ударилась о сталь. Стража у дверей спокойно наблюдала, должно быть, ожидая, когда князь осадит нахалку, но Светозара держалась упрямо. Предугадывала удары отца, который с возрастом стал медлительнее. И вот — взмахнула мечом! Лезвие прорезало рубаху на плече, пустило кровь.

Продолжи князь Ратомир схватку, неопытная Светозара не устояла бы. Но он вдруг опустил клинок, вынуждая и ее сделать то же, поскольку она не могла драться против беспомощного, честь ей не позволяла. Испуганная Светозара подумала, что сейчас ее ударят и выбранят за то, что посмела ранить своего отца и князя, но Ратомир медленно покачал головой, погладил бороду.

— Что ж, если так хочешь, поедешь с нами, — сказал он и ушел прежде, чем Светозара смогла поверить, что добилась своего…

Когда вернулась в женский терем и рассказала матери, та схватилась за сердце, заохала, а потом из глаз ее полились слезы. Княгиня оплакивала Светозару, как мертвую, и та вдруг почувствовала жгучую обиду, что мать в нее не верит — и ее клинком никак не переубедить. Она не стала даже пытаться, выбежала во двор.

А вот Дарина поначалу обрадовалась, что воспитанница ее смогла постоять за себя и князя ошарашить. Поленица гулко рассмеялась, похлопала ее по плечу жестом очень мужским, но, несомненно, приятным, и Светозара широко улыбнулась в ответ. Прижала к груди врученный наставницей меч, что казался ей еще тяжелым и огромным.

— Только запомни, дитя, если решишься ступить на этот путь, знай, что не ведать тебе женского счастья, — предупредила Дарина. — Вся красота, смех, женихи — это для тех, кто в тереме живет, для прекрасных и святых, а не для тех, кто все время в походах проводит. Да и жизнь наша короткая, я одна из немногих, кто до седин дожил, да и то — только потому что сражаться больше не могла.