298 км/ч

Вдруг кто-то схватил ее сзади за локоть, и Мирьям вскрикнула от испуга. Напряженные нервы были на грани разрыва.

– Я напугал тебя? Извини! – Это оказался Массимо. – Почему ты плачешь? И куда ты идешь так поздно?!

– Прогуляться. – Мирьям шмыгнула носом и полезла в карман за бумажным носовым платком.

– Так поздно?!

– Да. Дома не могу находиться.

Массимо нахмурился. Он хотел бы пригласить Мирьям к себе, но мать отчего-то относилась к его девушке с негативом, Массимо даже долго не решался сообщить, что они с Мирьям встречаются. Правда отношения между ними складывались странные, не похожие на те, которые возникают между пылкими влюбленными.

Мирьям и Массимо всю жизнь жили в домах напротив: она – в шикарном палаццо, он – в обшарпанном многоквартирном доме. Несмотря на социальную разницу, их отцы крепко дружили, а дети нет. Все детство мальчик-крепыш злостно шутил над щупленькой девочкой, а та молча его ненавидела. Впрочем, Массимо, скорее всего, отвечал ей взаимностью. Его отец вечно носился с ней, и Массимо в глубине души ревновал. Вероятно, поэтому он постоянно отпускал в адрес Мирьям колкие шуточки и задирал ее.

Четыре года назад, несмотря на наличие отличных университетов в Милане, Массимо уехал учиться в Верону. В действительности, он просто хотел вырваться из-под вездесущего материнского надзора. Но окончив университет, вернулся, чтобы начать работать в фирме отца, и однажды столкнулся с Мирьям. Она превратилась в симпатичную девушку, не похожую на других: она стала гонщицей.

Отец Массимо, увлеченный гонками, всегда таскал сына на автодром, когда соревнования проходили в Монце, и таким образом привил и ему эту страсть. Для Массимо было настоящим сюрпризом узнать, что та девчонка, к которой он всегда относился с неприязнью, теперь выигрывает кубки и участвует в серьезных национальных чемпионатах. Она мастерски водила машину, умела такое вытворять за рулем, что ему и не снилось! Она была смелой и бесстрашной. А еще Мирьям наравне с мужчинами разбиралась в устройстве автомобиля и умела его настраивать, правда этому Массимо не особо верил. В какой-то степени он ей завидовал, а в глубине души восхищался, ведь она сделала то, о чем он только мечтал: попала в мир автогонок. А он еще смеялся над ней, когда в детстве Мирьям занималась картингом…

Массимо влюбился в нее и всем с гордостью рассказывал, что его девушка – гонщица, будто это было его заслугой. Однако в реальности Мирьям не была его девушкой в общем понимании. Он приглашал ее на свидания, но она не так часто соглашалась, поскольку почти не имела времени между учебой и тренировками. В чате она появлялась очень редко. Со стороны они вообще казались друзьями, особенно учитывая, что Мирьям была скрытной, мрачной, совсем не пылкой в проявлении чувств, даже немного нелюдимой.

Впрочем, Массимо не сдавался, дарил ей цветы, милые безделушки, писал нежные сообщения. В итоге недавно даже добился самого настоящего поцелуя в губы, с языком. Только Мирьям он совсем не понравился. Да, она вращалась в брутальном и жестком виде спорта, но в душе оставалась романтичной. Она всегда полагала, что поцелуй с любимым – это нечто особенное, эйфорическое, а он, напротив, вызвал в ней неприязнь.

А потом у Мирьям внезапно умер отец, и она закрылась в себе еще больше, Массимо не знал, как к ней подступиться! Если бы его мать хорошо относилась к Мирьям, он пригласил бы ее пожить к себе и уж точно добился бы многого. Но мать, конечно, воспротивилась бы, заикнись он об этом. Потому оставалось лишь напроситься жить к Мирьям, но она сначала на несколько дней ушла к подруге, потом выстроила глухую стену…

И вот сегодня Массимо поджидал у окна, когда уйдет тот мужчина, ее посетитель, но проворонил и увидел, как уходит сама Мирьям. Мать уже легла спать, а отец заснул в гостиной перед телевизором, потому Массимо никому ничего не пришлось объяснять, когда он, нацепив куртку, тихо прошмыгнул в подъезд и помчался за Мирьям.

– Мирьям, когда тебе грустно и плохо, ты можешь позвать меня, я всегда в твоем распоряжении.

– Спасибо, – поблагодарила она и точным броском кинула скомканный бумажный платок в мусорку, стоявшую в отдалении. Массимо в очередной раз поразился ее умениям.

– Давай вернемся, я приготовлю тебе чай… – начал он.

– Нет! Я хочу погулять!

– Ночью?

– Да. Почему нет? – Мирьям пожала плечами и двинулась дальше. Массимо в замешательстве направился следом.

– Ты хотя бы не против, если я присоединюсь? – спросил он, и в голосе прозвучали нотки обиды.

Но Мирьям, посмотрев на него, вдруг грустно улыбнулась.

– Нет, конечно. Наоборот, буду рада твоей компании.

Массимо приободрился и обнял Мирьям за плечи. Хотя поводов для радости особо не было: Мирьям радовалась не его конкретно компании, а вообще любой.

Некоторое время они шли молча. Массимо мучительно искал тему для разговора, а Мирьям погрузилась в невеселые мысли, забыв про своего спутника. Он старательно предпринимал попытки завязать беседу или пошутить, но Мирьям отвечала отрешенно и односложно, и разговорить ее практически не представлялось возможным.

Вскоре они оказались на освещенной Piazzale Baracca, образованной помпезными палаццо с каменными балконами, украшенными кружевной лепниной. Проследовав дальше, молодые люди двинулись по Via Magenta, где тишину нарушали только трамваи и автомобили. Молчание стало невыносимым, и Массимо почувствовал себя совсем неуютно. Когда они вышли к базилике Santa Maria delle Grazie, эмблеме католической религиозности, он спросил, уже отчаявшись завязать хоть какой-то разговор:

– Знаешь, что за шедевр искусства хранится в этой базилике?

Мирьям вскинула голову и посмотрела на величественный храм, сооруженный из местных материалов: обожженного кирпича и белого гранита. Постройка тоже являлась примером смешения стилей: поздней готики и Ренессанса. Черты последнего базилика приобрела от руки Браманте, которому Людовико Сфорца поручил достроить церковь и сделать из нее фамильную усыпальницу. Браманте украсил храм впечатляющими полукруглыми апсидами, монументальным куполом, окруженным колоннами, а также красивым двориком и трапезной.

– Тайная Вечеря, – ответила Мирьям. – Мы месяц назад были здесь на экскурсии с группой. Попасть внутрь ведь можно только по записи, и наша профессоресса долго ждала очередь. Она говорила, за день на картину приходят посмотреть около тысячи трехсот посетителей. Действительно впечатляюще, вызывает благоговейный трепет.

– Одна из трех самых важных работ Леонардо Да Винчи! – с воодушевлением продолжил Массимо, радостный, что наконец-то Мирьям произнесла больше двух слов.

– И единственная оставшаяся роспись на стене, принадлежащая кисти Леонардо.

– Wow, ты неплохо разбираешься в искусстве!

– У меня в этом году работа по искусству Возрождения. А ты? Как так, что и ты разбираешься в искусстве?

– Я ведь архитектор, Мирьям… – терпеливо напомнил Массимо. – Впрочем, живя в городе, надо знать о его шедеврах, которые восхищают весь мир.

– В самом деле…

– Между прочим, фреска написана темперой, поэтому это вовсе не фреска. Людовико иль Моро позволил использовать темперу, тем самым дав Леонардо полную свободу творчества, а также создав ему серьезные проблемы.

– Чем? – не поняла Мирьям.

– Темпера не способна переносить изменения климатических условий. Потому фреску очень много и скрупулезно реставрировали. И вообще, она была повреждена еще до того, как Леонардо ее завершил. Когда он представил ее на суд заказчика, работу уже пересекали трещины. Кстати, вам рассказывали, чем так интересна эта фреска?

– Своей перспективой. За спинами людей не стена, как обычно в иконописи, а пространство, – коротко ответила Мирьям.

– Верно, – подтвердил Массимо. – Ужин происходит в помещении с большими окнами, за которыми написан пейзаж, а само помещение нарисовано по всем законам перспективы, впрочем, как и стол со всем, что на нем стоит. Плюс реалистичная прорисовка светотеней, созданных с помощью нескольких источников света. Фигуры Христа и двенадцати апостолов тоже прорисованы очень реалистично, с эмоциями и выражениями на лицах, жестами и движениями. Вам рассказывали интересности?