Дворецкий в Белом

— Каким он был? Как говорил?

— Он выглядел нормальным. Даже кое–какие знакомые мне аниме смотрел. Если только, — Хейджи прижал руку к губам в задумчивом жесте, — смеялся странно. Фальшиво.

— Ясно, — убрав осколки с помощью совка, который он вчера забыл вместе с веником и обещанием убраться здесь, мужчина отошёл к мусорке в глубоких раздумьях. Последний и главный вопрос задал Шиничи:

— Хаттори, из–за чего вы поссорились?

Лицо кансайца обрело самые неожиданные краски. Может, удивление и вправду было совсем не в тему, но вместо печали лицо перекрыл стыд. Тот самый, который приходит, когда ссоришься из–за лопатки, не поделённой в песочнице, в обидных, но не оскорбительных прозвищах; или из-за общей знакомой девочки, хотя до серьёзной любви ещё расти и расти. Но всё действительно оказалось весьма прозаично, когда Хейджи вытащил из кармана бумагу и разложил, показывая рисунок.

В чертах маленькой девочки слабо различалась девушка, которую Шиничи знал, но неизменный конский хвост с бантиком оставался визитной карточкой Тоямы Казухи. Но каким был рисунок! такой влюблённый и чистый, словно у девочки вот–вот вырастут нимб и крылья, а потом она улетит далеко в небо, как ангел. Лучше всего были изображены сверкающие зелёные глаза.

— То есть, — у инспектора, который только вернулся, задёргалась бровь, — вы поссорились из–за девочки? Серьёзно? В таком серьёзном деле вы поссорились ИЗ–ЗА ДЕВОЧКИ?!

— Но он совсем не был странным, и я…!

— Успокойтесь, — мягкий голос Шиничи чуть успокоил Накамори. Он сел на стул напротив письменного стола. — У Хаттори очень горячий нрав. И как вы умудрились поссорится из–за Казухи–тян? Хотя стоп.

Не дав другу договорить, детектив замер. Он внимательно смотрел в направлении стены, но при этом не в неё, а в какую–то отсутствующую точку. Потом перевёл взгляд к кансайцу, и его глаза сузились. Этот осуждающий взгляд был лучше любых оскорбительных слов.

— То есть они с Казухой–тян виделись, и ты даже не привёл её с собой?

— Д–да, виделись! Я пригласил его к себе, когда увидел его в Осаке. Я его другом считал! — Хейджи замер. Он лишь рыл себе могилу поглубже.

— То есть он приходил к тебе домой и твои родители его видели?

— Мама, и всего раз! Она ничего не знает! А у Казухи сегодня чемпионат по айкидо, к которому она готовилась целый год! Я не мог её остановить!

Шиничи вздохнул. Нет, он не был разочарован решением Хаттори — у самого было дело, когда совпали дача свидетельских показаний и чемпионат по каратэ у Ран, но такие факты добавляли лишь ощущения незавершённости.

— Чёрт с тобой. Но это не что–то серьёзное, а то вдруг, — детектив улыбнулся, похлопав друга по плечу. Он повернулся к инспектору; тот держал в руках телефон. — Инспектор?

— Алло, Кайто–кун? — после слов инспектора, парни внезапно напряглись, — мы разговариваем со свидетелем Хаттори Хейджи. Даичи тебе говорил?.. Да… Да, смуглый кансаец… Он говорит, что Шингу был в Осаке. Ты что–то об этом знаешь?.. Нет?.. Жаль… Спасибо…

На несколько секунд диалог прервался, пока Накамори что–то слушал в трубке. Он не спешил обращаться к говорившему, но и важности в диалоге на том конце не видел. Лишь минутой позже он «поинтересовался»:

— Аоко в магазин собралась?.. А зачем тебе дневник, тем более такой странный? Не помню, чтобы у нас такие продавали… Хм, ясно… Будь аккуратней. В моей комнате ваза запылилась… Спасибо, благодарен, — на этом мужчина положил трубку.

— Этот «Кайто» попросил дневник? — тут же поинтересовался Хейджи. Почему–то его лицо немного сморщилось, но потом всё стало ясно: он чихнул. — Извините.

— Да, с синими страницами, — инспектор обречённо уронил голову набок. — Почему синими? Вы видели где–нибудь дневник с синими страницами?

— У Ран был дневник с красными, — вдруг Шиничи взял дневник Шингу в руки. — Этот Кайто похож на Муку, да? Он тут есть?

— Ой, не уверен, что я хочу знать, но давай лучше я найду.

Лист за листом, туда и сюда, вперёд и назад, — и портрет Кайто нашёлся в самой середине. Он улыбался, смотря вперёд — обычный озорной мальчишка в простой футболке и шортах, который готов убежать с картинки играть в футбол или прыгать по гаражам, но вряд ли у него была такая возможность. Да и на этот портрет никто не смотрел — все с непониманием уставились на правую страницу.

Шиничи и Накамори не нашли слов, а Хейджи еле выдавил:

— Это что… огромный знак вопроса?

***

— Я дома! — Кайто, как обычно, встречал Аоко с порога вместе с мяукающим и юрким Кидом. Стоять вдвоём в тесной гостиной с котом, трущимся о ноги, было чем–то истинно домашним, что с лёгкостью вызывало улыбку на и так счастливых лицах.

— С возвращением! — после естественной фразы дворецкий почти сделал реверанс, хотя на деле лишь наклонился, чтобы подобрать выпавший из открытой сумки дневник с изображением неизвестной картины в жанре абстракционизма. Ну, или просто кружков и треугольников.

— Весь район оббежала; только здесь синие!

— Спасибо, — в этот раз Кайто действительно поклонился, чудом избежав тумбочки с обувью. На его лице играла искренняя вежливость. — Ужин на кухне. А фломастеры?

— Сейчас достану. Пачку с белым фломастером несложно найти, — девушка раскрыла сумку и вытащила из неё небольшую пачку фломастеров. В ней были все те, о который Кайто говорил: белый, зелёный, жёлтый, красный и чёрный. — Не пойми меня неправильно, но у каждого есть секреты, и это всё звучит слишком загадочно. Может, хоть намекнёшь?

— В этом совсем нет ничего загадочного, — дворецкий приоткрыл перед хозяйкой дверь убранной гостиной, а затем и идеально вымытой кухни.

По чистой комнате быстро распространился пряный запах мясного стейка, покрытого острым соусом, а затем ядовитый аромат фломастеров, который при этом побуждал принюхиваться к нему снова и снова. В этой странной обстановке Кайто невысоко занёс руку над бумагой, опустил вплотную к листу и беспорядочно начертил нечёткую белую линию наверху страницы, будто пытался нарисовать что–то вроде размытого заката. Нет, это даже не линия, а череда толстых кривых загагулин.

— Может, лучше карандашами?

— Да, Вы правы. Хотя верх лучше смотрится с фломастерами, подождите. — Кайто вернулся к «художествам».

Аоко внимательно присмотрелась к тому, как дворецкий сосредоточенно чертил кляксы из других цветов на других листах: первым появился зелёный лист, за ним жёлтый, после — красный и чёрный. Так парень потратил пять листов, непонятно, на что.

— Нет, это очень загадочно.

— Ничего такого. Так один мой одноклассник делал, — Кайто честно не хотелось брать пример с Альберта, но его идея подходила его мыслям как нельзя кстати. — Лучше карандашами?

— У меня где–то гелиевые ручки были, ими ещё круче! — так и не доев, девушка выхватила новенькие фломастеры и бегло исчезла за выходом.

Первые секунды Кайто смиренно смотрел в сторону двери, затем опустился к дневнику. Он уже распределил имена по стопкам, осталось лишь зафиксировать их. Правда, некоторых фамилий он ещё не знал. «Нужно будет спросить», — улыбнувшись, парень повернулся на скрип.

— Нашла! Как–то выиграла эти гелиевые ручки на каком–то школьном конкурсе.

Приняв их, дворецкий просиял ещё сильнее. Аоко тоже улыбнулась, села на прежнее место, подняла вверх на вилке большой кусок мяса и выронила его, услышав внезапный вопрос:

— Фамилия Нагисы?

— А? Шимару.

Медленными, выверенными движениями Кайто вывел: «Шимару Нагиса» на «белом листе». За ней последовали: «Накамори Гиндзо», «Абэ Даичи», «Коидзуми Акако» и, более чем внезапно, «Кудо Шиничи» и «Мори Ран».

— Ты хочешь записать все имена, чтобы не забыть?

— Вроде того, — хоть Кайто и был спокоен, кандзи «Ран» немного путался под пальцами и поддался не сразу.

— Мило, но почему Шиничи–сан и Ран–сан? Ты их видел?

— Только в ресторане, как и Вы. Просто чтобы не забыть, кто Вам нравится, — эти слова, вперемешку с удивительной ясностью и радостью на его лице, вызывали счастье и у хозяйки.