Дворецкий в Белом

И всю сцену прерывает новая неожиданность — звонок телефона. В кармане Кайто лежит телефон Аоко — она оставила ему свой, чтобы быть на связи, пока она не купит ему его собственный. А пока обещала звонить с телефона подруги и проверять обстановку.

Кайто еле–еле добрался до телефона левой рукой и принял звонок от контакта «Норико». На том конце закричал голос студентки полицейской академии:

— Кайто! Всё нормально? Как ты?

— Д–да…

На том конце повисла неловкая пауза, разбавленная звуками телевизора и звонким женственным смехом.

— Что случилось? Ты запинаешься?

— Нет, н–ничего.

— Ты же запинаешься, что такое?

— Ни–ничего, — удивительно, как быстро добрый голос может стать резким. В момент тон голоса Аоко повысился настолько, что Мегурэ бы сам подвинулся и уступил ей своё звание.

— Кайто, что случилось?! — удивительно, такой тон коснулся даже дворецкого.

— Мыло с рыбой…

— А? Мыло с ры… Ой… Да, мне же папа говорил, — и вновь голос понизился, превращаясь в виноватый шёпот, — Прости, пожалуйста! Ты уже убрал его в контейнер?

— Ещё нет. Я его уронил, всё лежит в раковине отдельно.

— Возьми нижнюю часть и закрой глаза, — Кайто послушно выполнил сказанное, положив телефон на плечо и прижимая ухом, — Теперь аккуратно найди мыло и положи туда, — не просто, но нужно, — А теперь сверху верхнюю часть.

В то же время из трубки послышалась глупая песня из какого–то комедийного шоу, что звучало успокаивающе, хотя незнакомый женский голос активно интересовался происходящим в резиденции Накамори. А дворецкий открыл глаза.

Мыло было в контейнере.

— Положил?

— Да, — голос Кайто вновь выровнялся и вернулся к обычному тону, хотя по щекам пробежала пара капель пота, а щёки, неожиданно, слегка зарумянились, — Спасибо…

— Да за что меня благодарить, это я виновата! Как я могла забыть?! — даже по телефону чувствовалось, что Аоко готова кланяться в извинениях ещё пару часов, — Там в тумбочке лежит ещё один контейнер с мылом в форме цветка, поменяй их. Кстати, а что ты в ванной делаешь, моешься?

И только в этот момент на лице дворецкого проскочило замешательство, а за ним осознание — Кид до сих пор играл с водой, перебирая лапками. К счастью, ему это пока не наскучило.

— Кид запачкался, надо его помыть.

— Ооо, приехали. Шампунь для котов нашёл?

— Да. Нужно поскорее, пока не остыла вода.

— Да–да, я позвоню ближе к вечеру! Береги себя!

— Хорошо.

И, проигнорировав доброе пожелание по причине непонимания, дворецкий проверил ещё теплую воду и спокойно приступил к вымыванию кота. Хотя, казалось, он уже и сам себя вымыл, пока барахтался в ванной.

А ведь ещё уборку заканчивать… Но работа и есть смысл существования Кайто, даже когда он один дома, по крайней мере, пока. Завтра, может быть, найдётся время для книги и того, что он изначально планировал.

Суд над организаторами школы «Дворецкий в Белом» будет долгим.

Комментарий к 10. Когда дворецкий один дома, работа превыше всего?

Интересно, чем это Кайто планирует заняться? Ой, я же уже знаю)

Что ж, завтра будет суд. Это длинная глава, так что не знаю, когда она выйдет…

Но я буду максимально активно работать над ней, так что ждите :)

========== 11. Насколько сильно люди способны ненавидеть? ==========

«Театр начинается с вешалки», — знакомая с театрального кружка цитата насмешила переодевавшегося судью. Пожалуй, лишь циничный юмор мог удержать от безумия, когда ты постоянно сталкиваешься со всё новыми и новыми зверскими преступлениями. Маньяк, ответственный за десятки жертв? Сошедшая с ума мать, прикончившая своего пятимесячного младенца? Школа, промывающая парням–сиротам мозги?

На повестке дня — последнее. Мужчина, которому на днях исполнялось пятьдесят лет, за несколько дней выслушал столько людей, что начинал сомневаться, что от кого слышал, но одно знал точно — виновны. Все из арестованных — виновны и другого вердикта совещание не вынесет. На деле, самыми пугающими казались сами факты: то, что происходило в школе, методы, отдельные случаи (а такие были). Но все знали, что этих мужчин не упустят и объявят каждому максимально возможный срок. И пусть японские реалии не позволят этим тварям условно–досрочное через мизерные десять–пятнадцать лет заключения.

А ведь часть общественности требовала осуществить публичную смертную казнь, но вряд ли это преступление подходит под одну из необходимых одиннадцати статей, да и критерии не все, да и публично…

Да под какую вообще статью подходит это преступление, под какие статьи, чего ожидать?

Верхняя пуговица пиджака застегнулась, и это означало, что Араи Иуоо готов к выходу. Его глупая привычка застёгивать пуговицы снизу вверх была давно известна его коллегам, так что другой судья, Хирога Сатио, расплылся в ухмылке, а их общая коллега, Кавамура Ёнэ, мило рассмеялась, как девушка, которая попивает чай на высоком приёме, а не известная суровая судья.

Именно эти трое займутся этим делом в качестве судий. Лучшие из высоких судов Токио, профессионалы своего дела, как и все, кто собрался на этом заседании.

Прокурор, Кондо Тайко, поправила хвостик и тоненькие очки. Она плохо знала инспектора Накамори, но, лишь услышав о деле, первой вызвалась участвовать в суде. Конечно, нашлось море соперников, что вылилось в настоящую баталию, которую пришлось решать третьим лицам. И женщина была полностью довольна, когда доказала им свою значимость. Осталось не оплошать, а посадят… Да точно посадят, нет вариантов. Главное — добиться пожизненного. И в этом ей поможет подзащитный, который тоже поправил костюм и свои светлые волосы. Сагуру готов к работе, как и прокурор.

Главной проблемой был адвокат. Кто в своём уме согласился бы защищать тех, кого ненавидел весь суд и полиция? Но ответ прост — мир многогранен. И у этих циничных мужчин нашёлся адвокат на высоких каблуках в женственном официальном костюме — Ойси Таю. В студенческие времена была любовницей директора (об никто не знал, что удивительно), а сейчас — начинающий адвокат. И её приняли сразу, чтобы кто–то был. Никто другой не соглашался на такое безумство.

Такой была обстановка в суде, когда инспектор Накамори прошёл в зал и занял своё место. Подсудимых уже вывели, их лица легко разглядеть: старые, сутулые, но максимально ухоженные, с лицами добрых и невинных детских волшебников, лишь бы им верили юные, зомбированные дети.

По этим противным лицам быстро пробежали глаза Аоко, прежде чем она спряталась в центре правого ряда. Рядом присел мужчина в теле, весом за сто двадцать килограмм вместе с беременной женой, загораживая для девушки левый ряд. Туда направилась женщина около сорока с высоким пучком, которой некоторые гости почему–то поклонились. Она улыбнулась им и пропустила двух других гостей: девушку и парня под двадцать. Последний занял своё место в спешке, хотя его лицо не выглядело заинтересованным. Спутницы лишь смирились с этим и сели рядом. Молодую пару увлёк разговор, женщина посмотрела на судью.

— Кто–то ещё опаздывает? — потихоньку зал наполнился зрителями, а подсудимые закончили шушукаться. Они тихо обратились к адвокату, перешёптываясь уже с ним и что–то гордо ему объясняя. Абсолютный слух Сатио заметил это, и подсказал Иуоо начинать, — Подсудимые, без самодеятельности. Всем встать, суд идёт.

На секунду все поднимаются с мест, кроме толстого мужчины, но и он заставляет себя встать. Первой садится женщина с пучком, за ней потихоньку все остальные, а обвиняемые переводят взгляд с судьи на Сагуру.

С начала суда тот изображает безразличие, свойственное выпускникам школы «Дворецкий в Белом», но, стоит ему пересечься глазами с директором, парень делает глубокий вдох и открывает на секунду закрытые глаза.

Ярость, злость, раздражение — максимум эмоций. Мужчины замирают в непонимании, а Сагуру встаёт. У него есть стул, удобный, любимого цвета, но парень встаёт, возносясь выше над теми, кто так и не смог его сломать, показывая собственное превосходство. Заметно, что садиться дворецкий не собирается, но раздаётся крик на чистом английском: