Страница 7 из 13
– Я не знала, что вы курите, – вопросительно сказала Марина.
– Редко. Когда настроение плохое. Или очень хорошее, – добавил он, подмигнув.
– А мне можно с вами?
– Давайте.
Олег Владимирович протянул ей свою пачку, и Марина, обрадованная, взяла сигарету у него, хотя в сумочке лежали свои и красивая серебряная зажигалка. Ее она тоже доставать не стала, рассчитывая, что Маэстро даст прикурить. Он действительно взял с подоконника потертую «Зиппо», чиркнул, и в гримерке, кроме дыма, запахло еще и бензином. Марина поднесла сигарету к огню, наслаждаясь близостью его руки, с удовольствием глубоко затянулась.
Посмотрела Маэстро в глаза:
– Я никогда не слышала, чтобы Германа кто-то так пел! Вы потрясающий. Сегодня просто фейерверк!
– Думаете? Я, пожалуй, согласен. День хороший, да я еще и распелся от души. Связки к влажности адаптировались. Вчера все-таки не то было. Заметили?
– Честно? Нет. Совсем нет. Но сегодня я как будто в сказке. У меня даже голова закружилась в конце, еле с кресла встала.
– Боже, не хватало мне еще в зале чувствительных барышень с обмороками! Давайте, курите. Мне обычно помогает.
– Мне тоже, – кивнула Марина, присаживаясь на подоконник с ним рядом. Маэстро так и остался стоять, но не отстранился, хоть они и оказались совсем близко. Потер шею сзади рукой:
– Воротник этот дурацкий, еще и с бантом! Ладно, хоть не мундир, он вообще как картонный, еле шевелишься в нем. Меня сейчас переодевать придут, не пугайтесь.
И действительно, в следующую секунду в гримерку постучали:
– Олег Владимирович, костюмер! Можно к вам?
– Заходите.
Вошла девушка с еще одной точно такой же рубашкой. Кинула на Марину недовольный взгляд:
– Добрый вечер! Олег Владимирович, вы готовы?
– Минуту! Марина, – повернулся он к ней, – извините, мне пора. Вы как насчет ужина после спектакля? Встречаемся у служебного входа?
– Да, конечно. Я вас подожду.
– Я бы вас сюда пригласил, но мне грим надо будет снять. Это быстро, не беспокойтесь.
– Я поняла.
– И еще – у вас любимые места в Петербурге есть? Я тут вечно налетом, никуда особенно не хожу. Ем в гостинице или в театре в столовой. Так что закажите где-нибудь столик, на ваш вкус. Вы не против?
– Нет, само собой. Закажу.
Марина затушила в пепельнице сигарету, а Маэстро затянулся в последний раз и щелчком отправил окурок в форточку. Костюмер уже нетерпеливо переминалась с ноги на ногу:
– Олег Владимирович, пора!
Марина еще раз кивнула на прощание, развернулась и вышла в коридор. Костюмер уже стаскивала с Маэстро рубашку; он, морщась, отстранил ее руки и потянул воротник через голову сам. Мелькнула загорелая спина, дверь захлопнулась. Капельдинер помахала из другого конца коридора рукой, показала Марине, как выйти на лестницу.
Спустившись в фойе первого этажа, Марина вытащила телефон и поискала в интернете сайт любимого ресторана. Ага, вот он, можно звонить. Интересно, остались ли столики еще, все-таки вечер субботы…
– На сегодня? Подождите, я посмотрю, – ответила любезная девушка на том конце.
– Простите, все занято. Могу предложить столик в баре, у нас общая кухня.
– А в зале никак не получится? Понимаете, я буду с одним человеком… очень известным… это оперный певец, Калугин. Он редко в Петербурге выступает, сегодня вот поет в Мариинском. Может быть, вы как-то поможете?
– Даже не знаю… Хорошо, не кладите трубку.
До Марины донеслись обрывки разговора, потом заиграла музыка – линию поставили на удержание. Нетерпеливо притопывая ногой, Марина оглядывала фойе: вот-вот будет третий звонок.
– Алло, вы слушаете? Найдем столик для вас, приходите. Во сколько?
– В одиннадцать, на двоих. На имя Марина.
– Хорошо, ждем вас. На всякий случай оставите ваш телефон?
Марина продиктовала номер, девушка записала и отключилась. Пора в зал, надо торопиться.
Оркестр перед вторым действием приветствовали громче обычного. Дирижёр поклонился несколько раз, поднял музыкантов, они поклонились тоже. Олег Владимирович снова блистал: умолял Графиню открыть ему три карты так, словно от этого действительно вся его жизнь зависит. Потом читал в казарме, на железной койке, письмо Лизы, искренне страдая: «Бедняжка, в какую пропасть я завлек ее с собою»… Когда Графиня – призрак – появилась у него за спиной, лицо Маэстро исказил такой неподдельный ужас, что у Марины сжалось сердце. Пел он по-прежнему блистательно, весь зал сидел, словно зачарованный. Соседей Марина даже не замечала, хотя все места были заняты, зал полон.
В последней картине, когда звучит знаменитое «Что наша жизнь? Игра!», Марине показалось, что Маэстро смотрит прямо ей в глаза. Это ей он говорит: «Ловите миг удачи». Конечно, такую удачу она не упустит ни за что! И словно цветок, огромный пунцовый пион, расцветала у нее внутри тяга, мощная и непреодолимая, к этому мужчине, казавшемуся на сцене таким властным, величественным, что забывались и малый рост, и незначительная внешность.
Аплодисменты были долгими. «Пиковую даму» давали в серии последний раз, Маэстро уезжал. Многие кричали «браво», заставляя его кланяться еще и еще. Он по-прежнему старался скорей отойти к заднику, выставлял вперед себя дирижера или сопрано. Выводил за ручку Графиню, театрального ветерана, чтобы ей похлопали подольше. Она с достоинством кивала публике, тяжеловесно опираясь на подставленный Олегом Владимировичем локоть. Наконец, занавес закрылся, и Марина поспешила на улицу. Перед выходом взглянула на себя в большое зеркало в гардеробе, поправила платье, хоть в этом и не было нужды: сидело оно идеально. Растрепала немного кудри, тронула губы помадой.
Перед подъездом в этот раз было многолюдно. Несколько человек стояло с цветами, кто-то даже корзину принес. Тоже не захотели через капельдинеров передавать, чтобы вручить лично. Первой вышла сопрано, львиная доля букетов досталась ей. Она, довольная, собирала цветы, давала автографы. Выглядела отлично, подтянутой и стройной. Все-таки сцена крупнит: вечно журналисты ругают ее за полноту, а в жизни красивая девушка. Вот Маэстро этот эффект на пользу, добавляет роста. Полным его не назовешь, просто основательный сибирский дядька.
Появился Петя, кивнул Марине понимающе: знает, наверное, кого она тут дожидается. Маэстро вышел следом: снова в синей куртке, но уже без шарфа и зонта. Покрутил головой, высматривая ее. Марина сделала шаг навстречу, против воли преувеличенно широко улыбаясь. Неужели правда она встречается с ним, идет в ресторан? Неужели всерьез у них теперь знакомство? Что будет дальше: обменяются ли телефонами, контактами? Последует продолжение или все закончится сегодня?
Не успев додумать последнюю страшную мысль, Марина подхватила Маэстро под предложенный вежливо локоть.
– И куда мы отправимся? – обратился к ней он. – Руслан нас подбросит, потом отпустим его. Командуйте!
Маэстро подвел ее к «Мерседесу», помотал головой шоферу, собравшемуся открывать перед Мариной дверцу, и усадил ее сам.
– Руслан, нам на Бакунина. В «Итальянцев», знаете?
– Секундочку!
Шофер глянул в навигатор, пристегнулся и завел мотор. Олег Владимирович откинулся на спинку сиденья, с облегчением вздохнул.
– Устал как черт!
– Но пели вы божественно! А как публика принимала! Кстати, а букеты, которые в гримерку приносят: вы их что, с собой не забираете?
– Да обычно нет. Дарю сопрано. Сегодня вот Графине отдал. Семьдесят восемь лет, а все работает! Голос, конечно, достойный, но сил это у нее отнимает страшно подумать сколько. Хочет на сцене умереть. Решил порадовать.
– А Лизе подарили?
– Ей от дирижера все переходит. Его вообще цветы раздражают. Сразу говорит солисткам передавать или капельдинерам.
– А мой букет вчера вы куда дели? В машине оставили?
– Честно, не помню. Извините уж!
Руслан обернулся:
– Я их портье в гостинице отдал. Сказал, чтобы поставили вам в номер.
– Ну, значит, там и стоят.