Хорошая дочь

– У Келли Уилсон есть право на… – начала Чарли.

Бен поднял руку, прерывая ее.

– Ты знаешь, что я согласен со всем, что ты собираешься сказать.

Чарли откинулась на спинку стула. Ей пришлось напомнить себе, что Бен, как и она сама, всегда был против разделения на «мы» и «они», которое исповедовали Расти и Кен Коин.

– Я хочу письменное извинение от Грега Бреннера. Реальное извинение, не какую-нибудь херню в духе: «Мне жаль, что вам пришлось испытать такое», будто это я истеричка, а не он вел себя как херов фашист.

Бен кивнул.

– Понял.

Чарли протянула руку за бланком. Взяла ручку. Слова сливались, но она видела достаточно свидетельских показаний, чтобы знать, где ставить подпись. Она коряво расписалась внизу листа и подвинула бумагу обратно к Бену.

– Я верю, что ты сдержишь слово. Заполни показания, как считаешь нужным.

Бен смотрел на бланк. Его руки зависли над краем листа. Он глядел не на ее подпись, а на коричневые кровавые пятна, которые она оставила на белой бумаге. Чарли моргнула, чтобы не заплакать. Они едва не коснулись друг друга, впервые за девять месяцев.

– Хорошо. – Он закрыл папку. Встал, собираясь выйти из-за стола.

– Их только двое? – спросила Чарли. – Мистер Пинк и маленькая…

– Да. – Поколебавшись, он снова сел. – Один из уборщиков закрыл столовую. Заместитель директора остановил подъезжающие автобусы.

Чарли даже думать не хотела о том, что могла бы наделать Келли Уилсон, если бы открыла огонь не за минуту до звонка, а минутой позже.

– Их всех нужно допросить, – сказал Бен. – Детей. Учителей. Сотрудников.

Чарли понимала, что полиция города не осилит столько допросов, не говоря уже о проведении следствия по такому серьезному делу. В Управлении полиции Пайквилля семнадцать штатных сотрудников. Бен – один из шести юристов в управлении окружного прокурора.

– Коин будет привлекать кого-то еще?

– Они уже здесь, – ответил Бен. – Только что приехали. Дорожная полиция. Полиция штата. Сотрудники шерифа. Даже звать не пришлось.

– Это хорошо.

– Угу. – Он ковырял уголок папки. Его губы подергивались так, как они всегда подергивались, когда он покусывал кончик языка. Старая привычка. Чарли однажды видела, как его мама тянется через весь стол и шлепает его по руке, чтобы он прекратил.

– Ты видел трупы?

Он не ответил, но все и так было понятно.

Чарли понимала, что Бен видел место преступления. Она чувствовала это по его мрачному голосу, по тому, как он сутулился. Пайквилль вырос за последние двадцать лет, но это все еще был маленький городишко, где героин был гораздо более серьезной проблемой, чем убийства.

– Ты знаешь, это все не быстро, но я сказал им убрать тела, как только будет возможно.

Чарли запрокинула голову, чтобы из глаз не полились слезы. Бен много раз будил ее посреди этого кошмарного сна: обычный день в фермерском доме, Чарли и Расти готовят еду, стирают белье и моют посуду, а тело Гаммы гниет у кухонных шкафов, потому что полиция забыла забрать ее.

Может, дело было в том осколке зуба, который Чарли нашла в глубине одного из шкафчиков, – а что, если они еще что-то упустили?

– Твоя машина припаркована за твоим офисом, – сказал Бен. – Они закрыли школу. Возможно, она будет закрыта до конца недели. Там уже приехал фургон с телевизионщиками из Атланты.

– Папа уже там, причесывается?

Они оба невольно улыбнулись, потому что знали, как отец обожает выступать по телевизору.

– Он просил передать, чтобы ты держалась, – произнес Бен. – Когда я ему звонил, Расти так и сказал: «Скажи моей девочке, пусть держится там».

Значит, Расти не приедет к ней на помощь. Он считает, что его сильная дочь справится с этими выпускниками Полицейской академии, пока он спешит к дому Келли Уилсон, чтобы ее родители подписали контракт на его гонорар.

Когда люди говорят, как они ненавидят юристов, в голову приходит именно Расти.

– Я могу организовать, чтобы тебя отвезли в офис на патрульной машине, – предложил Бен.

– Я не сяду в машину с этими уродами.

Бен провел рукой по волосам. Ему пора постричься. Рубашка мятая. На пиджаке не хватает пуговицы. Ей хотелось бы думать, что он пропадает без нее, но на самом деле он всегда был неопрятным, и Чарли было проще дразнить его «бомжом-хипстером», чем достать иголку с ниткой.

– Келли Уилсон была в их ведении. Она не сопротивлялась, – заметила она. – С момента, как они надели на нее наручники, они отвечали за ее безопасность.

– Дочь Грега учится в этой школе.

– И Келли тоже. – Чарли наклонилась поближе. – Мы же не в Абу-Грейбе! У Келли Уилсон есть конституционное право на судебный процесс. Решать должны судья и присяжные, а не перевозбужденные копы, линчующие девочку-подростка.

– Я понял. Мы все поняли. – Бен подумал, что ее речь предназначалась волшебнику страны Оз с той стороны зеркала. – «Справедливое общество – это общество, живущее по закону. Нельзя быть хорошим парнем, если ведешь себя как плохой».

Он цитировал Расти.

Чарли продолжила:

– Они бы отмудохали ее до полусмерти. Или хуже.

– Поэтому ты решила предложить им свою кандидатуру?

У Чарли горели ладони. Она машинально соскребала засохшую кровь, скатывая ее в шарики. Ногти превратились в десять черных полумесяцев.

Она подняла глаза на мужа.

– Ты сказал, что у тебя есть показания девяти свидетелей?

Бен неохотно кивнул. Он знал, почему она об этом спрашивает.

Восемь копов. Когда Чарли сломали нос, миссис Пинкман там уже не было, а значит, девятое свидетельство дал Гек, а значит, Бен с ним уже поговорил.

– Ты уже знаешь? – спросила она.

Единственное, что сейчас имело значение для них двоих, – знает ли Бен, зачем она была в школе этим утром. Потому что если Бен знает, значит, знают и все остальные, то есть Чарли нашла еще один извращенно жестокий способ унизить своего мужа.

– Бен?

Он провел пальцами по волосам. Пригладил галстук. Она так хорошо изучила его повадки, что они не могли играть друг с другом в карты, даже в простого «дурака».

– Милый, прости, – прошептала она. – Прости меня, пожалуйста.

Кто-то коротко постучал в дверь и открыл ее. Чарли все еще надеялась, что это отец, но в комнату вошла пожилая чернокожая женщина в синем брючном костюме и белой блузке. Ее короткие черные волосы были тронуты сединой. На руке у нее висела распухшая сумка, почти такая же огромная, как рабочая сумка Чарли. На шее висела карточка-пропуск на ремешке, но Чарли не смогла прочитать, что там написано.

Женщина представилась:

– Специальный агент Дилия Уофорд, глава местного отделения Бюро расследований штата Джорджия. Вы Шарлотта Куинн?

Она протянула ладонь для рукопожатия, но передумала, увидев засохшую кровь на руках Чарли.

– Вас уже сфотографировали?

Чарли кивнула.

– Да что ж такое-то. – Она открыла сумку и вытащила пачку влажных салфеток. – Берите, сколько нужно. Если что, я еще принесу.

Вернулся Иона с еще одним стулом. Дилия указала на место во главе стола, собираясь сесть там. Она спросила Иону:

– Это ты тот урод, который не дал женщине умыться?

Иона не нашелся, что на это ответить. Возможно, ему вообще прежде не приходилось отчитываться перед женщиной, за исключением матери, но это было очень давно.

– Закрой за собой дверь. – Дилия указала Ионе на выход и села. – Мисс Куинн, мы постараемся закончить с этим как можно скорее. Вы не возражаете, если я запишу нашу беседу?

Чарли качнула головой.

– Как хотите.

Дилия нажала несколько кнопок на своем телефоне, чтобы запустить диктофон, после чего открыла сумку, вывалив на стол записные книжки и бумаги.

Из-за сотрясения Чарли ничего не могла прочесть, поэтому открыла влажные салфетки и принялась за дело. Сначала она потерла между пальцами, и черные частички полетели от ее рук, как пепел от костра. Кровь забила поры. Руки стали будто старушечьими. Внезапно на нее нахлынула усталость. Как же хочется домой. Как хочется в горячую ванну. Хочется подумать о том, что произошло сегодня, рассмотреть все части пазла и собрать их воедино, после чего положить их в коробку и убрать на дальнюю полку, чтобы никогда больше не вспоминать.